Если женщина хочет... - Келли Кэти. Страница 37

Расплатившись, Сэм упаковала продукты и вышла, не сказав ни слова.

До дома было подать рукой, поэтому Сэм не стала брать такси и, разумеется, сразу устала. Казалось, ее мышцы превратились в желе.

– Вам помочь? – спросил Морган. Должно быть, он бежал за ней от самого супермаркета.

– Сама справлюсь! – огрызнулась Сэм. Она знала, что ведет себя по-свински, но уже не могла остановиться.

Бенсон смерил её задумчивым взглядом:

– Знаете, Сэм, женщина вы симпатичная, но склочная. Я все­го лишь предложил вам помощь.

– Не нужна мне ваша помощь! – рявкнула она. – Я взрослая женщина, а не одна из ваших школьниц, которым нужно помо­гать завязывать шнурки и делать домашнюю работу по математике!

К величайшей досаде Сэм, Морган вдруг согнулся пополам и захохотал так, что женщина с коляской испугалась и перешла на другую сторону.

– Прекратите! – прошипела Сэм. – Перестаньте валять дурака!

– Сэм, вы просто уникум, – с трудом выдавил он. – Или, как выражалась моя бабушка, трудный случай!

Она подхватила свои сумки и зашагала прочь. Кто бы мог по­думать, что гнев может добавить человеку сил. Добравшись до перекрестка, она позволила себе обернуться. Морган не шел за ней. Он исчез. Чувствуя странное разочарование, Сэм пошла дальше. Но усталость тут же вернулась.

Выложив на кухне продукты, Сэм тяжело вздохнула. Она сама не знала, с чего окрысилась… Да нет, знала. Она думала о нем, испытывала к нему влечение и так далее. А поскольку стало ясно, что женщины ее возраста Моргана не интересуют, она решила говорить ему гадости. «Сука, взбесившаяся сука!» – горько поду­мала она.

Господи, да что же с ней происходит? У нее прекрасная новая работа, она одна из немногих женщин, которым удалось дорасти до поста директора-распорядителя крупнейшей компании. Она сделала умопомрачительную карьеру и все же чувствует пустоту внутри. «Нет, – поправила себя Сэм, – это не пустота, а отчая­ние. Именно отчаяние». Куда бы она ни смотрела, всюду было одно и то же. Никакого просвета. Никаких надежд на будущее. Только тоскливое одиночество до конца жизни.

9

Дариус терпеть не мог просматривать почту. В отделе артистов и репертуара он отвечал за поиск новых талантов и был вынужден каждую неделю прослушивать горы демонстрационных аудио­кассет и компакт-дисков амбициозных претендентов, каждый из которых был убежден, что его кассета возглавит «горячую десят­ку». Для претендента первый номер в чартах означал миллион­ный контракт, большие тиражи альбомов и синглов, не говоря уж о славе и распивании шампанского на задних сиденьях лимузи­нов. Для Дариуса первый номер означал хорошие премиальные, продвижение по службе и возможность получить помощника для предварительного отделения зерен от плевел.

Когда репортеры ведущих музыкальных журналов расспрашивали Дариуса о его работе в «Титус Рекорде», он редко упоминал о необходимости прослушивать сотни отвратительных записей. Дариус относился к своей работе скрупулезно и никогда не по­ступал так, как делали большинство его коллег, прослушивавших лишь одну-две первые песни. Нет, он старательно слушал всю кассету, даже если был занят по горло.

– Люди мечтают, – объяснял Дариус, когда его об этом спра­шивали. – Нельзя смотреть на эти мечты свысока и разрушать их.

Это говорилось не для красного словца: Дариус Гуд был совер­шенно серьезен. Он знал, как трудно стать звездой, поскольку когда-то сам был солистом университетской рок-группы «Мар-товские зайцы». Группа давно распалась, но Дариус никогда не забывал, чего им стоило послать демонстрационную кассету в звукозаписывающую компанию. Они ждали ответа два месяца, а когда получили решительный отказ, то впали в черную меланхо-лию. Конечно, играли они ужасно; теперь Дариус это понимал. И все же испытанная тогда боль запомнилась ему навсегда.

В последний четверг января он сел за письменный стол, муча­ясь похмельем после вчерашнего загула с «Денсити», и тяжело вздохнул. Сегодня он не мог иметь дело с чьими-то надеждами и мечтами. Он не хотел быть добрым и внимательным. Его подмывало отправить весь этот хлам в мусорное ведро, потому что шан­сов на то, что там есть хоть одна приличная песня, группа или солист, почти не было. Ему надоело иметь дело с людьми, которые мечтали стать звездами без всяких на то оснований.

И все-таки он обреченно вскрыл первый конверт, вынул отту­да мини-диск, включил проигрыватель и привычно положил но­ги на стол.

Еще одна эпигонша Уитни Хьюстон, чуть не застонал Дариус, с первого аккорда узнав «Силу любви». Но стоило зазвучать сло­вам, как произошло что-то странное. Волосы на голове Дариуса зашевелились. Голос певицы был самым глубоким и чувствен­ным из всех, которые ему доводилось слышать. Конечно, ника­кой школы там не было, но зато была магия. Верхние ноты были чистые, как уотерфордский хрусталь, а нижние напоминали бар­хат, из которого шьют облачение епископов.

Дариус был потрясен. Прослушав все четыре песни, он поста­вил их снова, причем так громко, что к нему прибежала Мона из отдела маркетинга, работавшая в соседнем кабинете. Она хотела попросить его убавить звук, но застыла в дверях, восхищенная не меньше самого Дариуса.

– Кто это? – прошептала она.

– Не знаю. Но голос невероятный, правда?

К сожалению, от звезды требовался не только голос. Дариус прочитал сопроводительное письмо от некоей Николь Тернер, но в нем не содержалось никакой дополнительной информации, кроме почтового адреса и номера мобильного телефона. Увы, этот хорошо поставленный хрипловатый голос мог принадлежать только женщине в годах. В бизнесе, который любит юные талан­ты, у Николь Тернер не было никаких шансов на успех, несмотря на чудесный голос. Конечно, нужно будет встретиться с ней, но главное – ничего не обещать заранее. Нельзя, чтобы встреча с парнем из звукозаписывающей компании внушила несбыточные надежды пятидесятилетней женщине с бархатным голосом. По­тому что контракт с ней подпишут едва ли.

Дариус заглянул в соседний кабинет.

– Мона, сделай мне одолжение. Не говори никому о диске, ладно? Не хочу, чтобы люди узнали об этом прежде времени. А вдруг она нам не подойдет?

Когда зазвонил мобильник, Николь сидела в буфете и уплета­ла чипсы. Она выудила аппаратик из сумки и с набитым ртом от­ветила:

– Аво…

– Э-э… алло, – сказал сбитый с толку Дариус.

– Я ем, – пробормотала Николь и проглотила чипсы. – Про­шу прощения.

– Николь Тернер? – спросил Дариус.

– Да, – небрежно ответила она, отправив в рот очередную порцию чипсов.

– Это Дариус Гуд из «Титус Рекорде». Николь уронила вилку.

– Уй!

Дариус, сидевший в кабинете, широко улыбнулся. Она моло­да, это ясно.

– Мне понравился ваш демонстрационный диск, и я бы хотел встретиться с вами. Это возможно?

– Когда и где? – лаконично спросила Николь.

– Выбирайте сами.

Николь так растерялась, что не смогла вспомнить ничего, кро­ме «Красного попугая».

– Отлично! – бодро воскликнул Дариус и записал адрес.– Сегодня в семь вечера. Подойдет?

– Да, конечно.

Николь нажала на кнопку «отбой» и застонала. Ну что за иди­отка? Во-первых, «Красный попугай» был настоящим притоном и никак не подходил для встречи с лощеным малым из звукоза­писывающей компании. Во-вторых, ей следовало притвориться спокойной и назначить свидание через несколько дней. Скоро только кошки родятся… Дура, набитая дура!

– Ник, что случилось? – встревоженно спросила Шарон. Николь закатила глаза к небу:

– Ты ни за что не догадаешься, с кем я встречаюсь сегодня ве­чером!

Несмотря на опасения Николь, ее предложение ничуть не сму­тило Дариуса: ему порой приходилось встречаться с перспектив­ными группами в самых жутких трущобах. Заняв столик в углу, он заказал кружку пива и стал ждать, жадно разглядывая каждого вошедшего. Как ни странно, Дариус был уверен, что сразу узнает Николь, – одному богу известно почему. Интуиция подсказыва­ла ему, что она особенная.