Серебро на стрелах твоих (СИ) - Снежинский Иван. Страница 29

Проснулся я от бессовестного нападения. Алёнушка обняла меня и принялась тормошить, уверяя, что умрет сейчас от голода, если этот наглый тип, то есть всего лишь я, не проснется и не отнесет её на кухню, к главному повару и к пирожным с кофе.

— Уже, — заверил я её, — совсем проснулся. Потерпи минуточку, еще немножко, еще чуть-чуть.

Но вредная барышня не отставала, колотила меня крепкими кулачками по ребрам и целовала горячими губами в щеки.

Я схватил её в объятия, пообещав защекотать, если она не перестанет, и Алёнушка притихла в моих руках. Она нахохолилась, как сладкая птичка, замерла, позволяя ласкать себя и руками, и губами.

Солнце уже давно добралось до середины спальни, когда мы принялись лениво одеваться, наслаждаясь совершенно случайными прикосновениями друг друга.

— Ваше высочество, — после громкого стука в спальню просунул любопытный нос, отчаянно жмурящийся Мик с огромным подносом в руках, — господин Воронцов приказал, чтобы вы побыстрее поели и прибегали на тренировку, не забыв надеть доспех, взять оружие.

Мик всё-таки открыл глаза и замер, приоткрыв рот, Алёнушка выглядела чудесно. Сияли её прекрасные глаза милого олененка, улыбались ярко-розовые, нацелованные мной губы, розовели щеки, а волосы разлились солнечным золотом по худеньким плечам.

— Вот оно что, а я думал… — Мик молниеносно водрузил поднос на подоконник и исчез за дверью, так и не поделившись своими мыслями.

Алёнушка рассмеялась, я тоже улыбнулся. Между глотками кофе и кусочками пирожных мы целовались, и никак не могли остановиться.

— Пора, — Алёнушка доела последний кусочек дивного пирожного, которое я уступил ей, — пойду надевать доспех, встретимся на площадке на стенах, не в зал же идти в такой теплый день.

— Нет, я с тобой, — я прихватил мою зазнобу за тонкое запястье, — тебя украл стрелок по моему недогляду, с этого мига я стану твоим верным телохранителем. Никто и никогда не посмеет дотронуться до тебя без моего ведома.

— Ладно, — поцеловала меня Алёнушка, обдав меня ароматом шоколада и земляники.

Пирожные были испечены шоколадными корзинками с ягодами. Вкуснее и ароматнее их была только моя зазноба.

Я торопливо надел нагрудник, взял меч, и мы отправились в казарму.

— Господин Воронцов разрешил мне поселиться в небольшой комнатке, это объяснили остальным тем, что главная черта новенького пацана — застенчивость, но они почти не смеялись надо мной, — рассказывала, нежно улыбаясь мне, Алёнушка.

Она кивала рыцарям, которые попадались нам по пути на площадку, и сжимала мои пальцы очень крепко. Что-то волновало мою зазнобу, может быть, она чего-то боялась. Это было необходимо выяснить. Алёнушка очень быстро натянула свой доспех. И мы побежали вперегонки на площадку для тренировок.

Ждавший нас Воронцов хмурился, но ничего не сказал нам, только коротко кивнув. Он принес меч Алёнки.

— К бою, — старикан рубанул рукой воздух и отскочил от нас.

Я любовался розовыми щеками, яркими губами и сияющими глазами моей любимой. От неё исходил удивительный свет. Ни одна девушка не выглядела для меня настолько упоительно прекрасной. Я пропустил момент, когда она ударила меня сапожком под колени, и я оказался валяющимся на спине на камнях площадки.

— Ты думаешь, что знаешь всё? — Воронцов, стоявший надо мной, казался по-настоящему разгневанным. — Мальчишка! Раскрыл рот! А если бы это было в настоящем бою?! — старик протянул мне ладонь. — Вставай! Дерись, князь! По-настоящему бейся!

Я смотрел на мою девушку и продолжал пропускать удары. Этот поединок я проиграл.

Мы свалились на камни плечом к плечу.

Но Воронцов приказал мне:

— Встать, князь! Говорить будем!

— О чём? — я оглядывался на раскрасневшуюся прелестную Алёнушку и не мог сосредоточиться на предстоящем, видимо, серьёзном разговоре.

— Я начальник гарнизона Белого замка, — начал издалека Воронцов, — мои приказы выполняет даже верховный князь. Ник пошел спасать Олёшку. Как и почему вы оказались в Красном замке драконов? Как и при каком условии вы заполучили обратно бойца Олёшку из плена драконов? О чем вы изволили говорить поганым чудовищам? Что обещали им взамен?

Я едва устоял на ногах под шквалом его нетерпеливых вопросов.

— Ну-у-у, — начал я нерешительно свои оправдания.

— Докладывайте, князь, как пристало солдату, а не нойте, словно вы маменькин сынок-размазня! — рявкнул Воронцов.

— Я не мог уйти в белый замок, без Олёшки, — начал я, — меня случайно нашел Реджи-аспид, которого мы обменяли на прекращение атаки. Он пообещал провести меня в замок и попросить за Олёшку. Тогда я еще не знал, что это моя Алёнушка. Вы же мне не сказали!

— И вы пошли за чудовищем? Хотя я приказал уходить в крепость?! — заорал Воронцов.

На его лице промелькнула очень явная мысль: убить придурка, чтобы сам долго не мучился и других не подставил по-крупному.

— Это их земля, — развел я руками, — они хотят нормально жить на ней, просят встречи, чтобы обсудить мир.

— Мира с чудовищами быть не может! — продолжал кричать Воронцов. — Пойми ты, князь, они не люди! Их понятия о мире сводятся к тому, что мы должны убраться из крепости и дать им спокойно шастать между мирами, переходя границу, где и когда им вздумается.

— Но я думал, что… — я ошарашенно смотрел на взбешенного старика, — что они оставят в покое людей.

— Чудовища живут так долго, что мы можем называть их бессмертными, они почти неуязвимы, им бывает часто скучно, а тут такая радость! Желторотый князь, не понимающий сути давнего конфликта, — Воронцов сначала схватил себя за щеки, а потом хлестанул изо всей силы богатырской по своим же бедрам.

Только его легкий, но прочный доспех не дал ему переломать себе кости.

— А если допустить, что Велемир-Иванушка не ошибается? Может, чудовищам тоже надоела война? — подошла защищать меня Алёнка.

— Конечно! Мы все дураки, включая меня, а князь у нас умница! — продолжал орать Воронцов теперь уже на мою девушку.

— Ложь — суть характера чудовищ, и дело в том, что они будут смотреть тебе в глаза и уверять, что никто из них в жизни не заявится на нашу землю, пройдя границу, и тут же прилетят в твой город. Тебе этого хочется, князь? — меня принялся стыдить пришедший на площадку Никита. — В чём виноваты горожане? А именно их начнут убивать драконы и аспиды? В том только, что наш князь — прекраснодушный последователь бессмертной маниловщины?

— Я не люблю драться, ненавижу воевать, хочу любить в мире и спокойствии, готов заключить договор даже с чудовищами. Почему вы против этого плана? — спокойно проговорил я.

— Потому! Мы знаем жизнь и этот мир, лучше, чем ты! — проорал Воронцов, он никак не мог успокоиться, краснел и вопил так, что я забеспокоился о его драгоценном здоровье. — Драконы на время могут прикинуться великодушными и даже человечными, но после покажут свой огонь так, что все человеческие пророчества об армагеддоне превратятся в детские милые сказочки на ночь!

— Я понял! Понял! Вы не хотите переговоров о мире. А если всё-таки попробовать? Убудет от нас что ли? — не отступал я.

Они нехорошо замолчали и странно переглянулись.

— Ладно, ладно, я согласен, посланцам драконов я отвечу, что мы не готовы к переговорам и стану лжецом в их глазах, — продолжал говорить как можно спокойнее я.

— Так я и знал! — Воронцов плюнул на площадку. — Они выманили у тебя, князь, договоренность о переговорах, в обмен на Олёшку!

— Я сам начал об этом говорить с ними, — выдохнул честно я, — очень уж противно воевать непонятно из-за чего и почему!

— За свою жизнь воевать, за жизнь своих товарищей и любимых драться. Так понятнее тебе? — Никита едва сдерживал бешенство, которое казалось гораздо страшнее ярости Воронцова, именно потому, что было скрыто, как неуемное пламя под немалым слоем сажи и золы.

Ник был замешан в делах Белого замка, теперь я был в этом уверен.

— Кто? — не выдержав напора скверных мыслей, спросил я у него.