Я знаю точно: не было войны (СИ) - Тарханов Влад. Страница 49

И все-таки в поезд Остап чуть не опоздал. А все из-за того, что встретил Юхима Цыбаря, старого знакомого, с которым сдружился еще в детстве. Юхим рано остался без родителей и его воспитывала бабка в Бандышовке. Там они и задружились. Потом Цыбарь пошел учиться и стал работать в Жмеринском депо, и видеться они перестали. А тут такая встреча! Вот жалко, что нельзя было встречу отметить как следует, времени нет совершенно. Пока поговорили за то, за это… Остап вскинулся, глядь, а время почти-почти… Хорошо, что стояли практически на его перроне — чуть пробежал и у поезда, так тот уже трогаться начал, хорошо, проводник руку подал, и Остап вскочил в вагон, пусть не свой, но уже еду, уже в дороге! Пройдя через три вагона, молодой человек оказался в своем. В его купе кроме него ехали еще пятеро — молодая семья — отец, мать и двое детей, мальчик и девочка и девушка. Отец семейства был одет по-летнему, белобрыс, по-военному подтянут, немного картавил. Они из Ленинграда ехали на отдых в Бронницу, это около Могилева-Подольского, в санаторий, который каким-то боком относился к тому ведомству, в котором служил молодой человек. Говорил, что едет туда второй раз, а на следующий год, даже если не дадут путевку, приедут сами по себе, благо квартира летом стоит недорого, а фруктов — навалом. Откормить деток фруктами — это их большая мечта. В этом году отпуск дали сейчас, рановато. Остап утешил, сказал, что сейчас как раз время будет черешни и вишни, так что ягодами детишки отъедятся. А вот молчаливая одинокая девушка у окна сразу привлекла внимание Остапа. Она была молодой, красивой, крепко сложенной, черноволосой. Ее волнистые волосы свободно падали на плечи, казалось, она только сошла с экрана кинофильма. «Гарная дивчина» — сразу подумал про себя Остап. Девушка ни на кого не обращала внимание, нет, она вежливо отвечала на вопросы шумного ленинградского семейства, улыбалась проказам и капризам маленьких детей, которым вот-вот и в школу, спокойно переносила внимание Остапа, тому казалось, что он ее где-то уже видел. Ага! Эта же та самая, которая площадь перебегала в Жмеринке, и торопилась к кассам… Стоп! Где-то еще… Могилевский базар? Ну да, где еще можно увидеть человека в Могилеве, как не на базаре? Остап усмехнулся. Наверное, там, вот только как он ее там увидел, почему запомнил? Остап задумался. Но тут дал знать свое голод. То ли дети, которые постоянно жевали, разбудили его аппетит, то ли вспомнил, что так и не поел нормально на привокзальной площади, но парень развернул узелок с едой и почти мгновенно прикончил оба яйца и кусок хлеба. На крошки посмотрел с сожалением, потом стряхнул их аккуратно в ладонь и отправил в рот — нечего хлебушку пропадать. И тут неожиданно услышал голос девушки:

— Возьмите, пожалуйста, я не буду, так зачем добру пропадать. Уже поела и мне больше не хочется… — девушка произнесла это как бы извиняющимся тоном, но на коленях Остапа оказался хороший кусок курицы и два куска белого хлеба. Остап не мог от такого отказаться, он быстро с благодарной улыбкой кивнул головой и стал так же быстро, по крестьянской привычке, кушать, чуть слышно по-охивая, курочка оказалась ох уж как хороша!

Ребекка не лгала. Ей действительно не хотелось кушать. День был таким насыщенным. Сначала она проснулась такой разбитой после того неудачного свидания, ей так было жалко Николая, ну чего она на него взъелась? Чего сорвалась? Надо будет как-то извиниться, а за что? Пригласил на свидание, так веди себя как мужчина! А… ладно… Потом эта неожиданная встреча с Аркадием. Да, они знакомы меньше года, Аркадий военный, он какой-то такой, немногословный, надежный. Но молчит-молчит, а потом как пошутит — все вокруг от хохота падают. Хороший парень. А институт! Ребекка еле успела на поезд в Жмеринку. Главное, что документы приняли. Думала, что восстановят сразу на третий курс, с которого она ушла, но у них другая программа и другие предметы. Так что начнет учебу со второго курса. Хорошо, что ее оценки в Одесском университете засчитают и сдавать предметы по второму кругу не будет необходимости.

Этого молодого мужчину Ребекка заметила еще на торге перед вокзалом. Он так жадно и быстро ел пирожок, что девушка поняла — парень не на шутку голоден. Сейчас, когда они оказались в одном купе и ехали в одном направлении, ей показалось правильным отдать парню еду. Она пила сегодня только несколько стаканов сладкого чаю и есть не хотела совершенно.

А Остап только оторвавшись от еды смог осмотреть купе, но уже совершенно другим взглядом, его лицо немного разгладилось и приобрело даже некоторую мягкость, не свойственную Меченым Майстренкам. Парень достал из заплечного мешка рушнычок[5], аккуратно вытер руки и губы и только, спрятав все на свои мест,а произнес, обращаясь к девушке:

— Щиро вам вдячний, розумієте, коли я хвилююсь, то їм дуже багато і швидко. Знаю, що це не дуже файно, та що вдієш. Пробачте, дійсно дуже хвилююсь.

— Не переймайтесь, не потрібно. Я рада була допомогти. У вас щось трапилось?[6]

Ребекка была приятно удивлена таким вежливым обращением со стороны сельского парня. Она ожидала, что он окажется более простым и грубым, таким, неотесанным селюком, таких она видала на базаре толпами, ан нет, говорит, как сельский учитель, очень даже странно его речь контрастирует с его внешним видом.

А Остап был удивлен тем, как эта городская девушка, скорее всего еврейка, хорошо говорит на украинском языке. Он не заметил даже малейшего усилия, которое возникает у тех, кому украинский неродной язык, так спокойно текла ее речь.

— Так, в мене батько захворів на рак. Відвіз його до дільничної лікарні в Жмеринці, кажуть, там можуть прооперувати.

— Доктор Вальдман? Так, він може. — И чтобы сразу же пояснить, откуда она знает это имя, добавила. — Два роки тому він прооперував нашу сусідку, дуже вдало. Вона про хворобу забула вже давно. Сподіваюсь, він вам допоможе.

— Так, лише сподіватися й залишається… Пробачте, я можу вас запитати, звідки ви так вільно володієте українською?[7]

Остап не удержался и задал вопрос, который так и вертелся у него на языке. Девушка не растерялась, она не смутилась, казалось, ее вопрос этот вообще не затронул за живое, но для Остапа он был важен. Не вопрос — ответ на него. Он настолько напрягся внутренне, что это не могло не быть заметным, но заметным для кого? Семья отдыхающих для Остапа была чем-то чужеродным, что-то вроде камня, который валяется у дороги. Валяется, так валяется, не мешает проезжать, да и ладно, а вот эта девушка…

— Все дуже прозаїчно, товариш…

— Остап, моє ім’я Остап, пробачте що забув відрекомендуватись.

— А я Ребекка.

— Старе біблейське ім’я.

— Скоріше, старовинне єврейське. Отже, товариш Остапе, я викладаю в українській школі. Вчителька фізики та математики. Якщо я викладаю українською мовою, то і повинна вільно володіти нею, а як інакше пояснити дітям свій предмет?

— Пробачте, я знаю величезну численність викладачів, які викладають українською мовою, та майже її не знають.

— І таке трапляється, це досить огидно, та все ж таки трапляється. Скажіть, чому для вас це питання таке важливе?[8]

Ребекка внимательно посмотрела на сидевшего напротив Остапа. Было в парне что-то такое, что заставило ее задать этот нескромный вопрос. На их счастье, семья ленинградцев-отпускников совершенно к их разговору не прислушивалась, воспринимая язык общения как нечто совершенно инородное и занятое своими семейными проблемами — дети хотели кушать и шалили, мама доставала и накрывала на стол, папа пытался унять деток — все как всегда в пригородных поездах местного значения. А вот Остап — он был как натянутая струна, клубок нервов, наверное, что-то такое случилось с ним, что он так остро воспринимает этот мир.

— Пропоную вийти, щоб не заважати перекусити шановному панству. — неожиданно произнес Остап.

— Так, досить слушна пропозиція. — ответила девушка, они вышли в коридор. За окном мелькали телеграфные столбы с птицами, что черными кляксами расселись по проводам.