Смертник (СИ) - Булгакова Ирина. Страница 62
Красавчику не раз доводилось наблюдать за странным поведением людей в состоянии шока. Он видел, как человек со сломанной рукой и торчавшей костью, палил из автомата. Он был свидетелем того, как продолжал двигаться сталкер, которого задел кровосос, вспоров когтями шею – хлестала кровь, разошлась в смертельном оскале рана – человек шел, еще некоторое время оставаясь на ногах.
Всякому состоянию, будь то состояние аффекта в том числе, положен предел. И предел тот ограничен человеческими возможностями. То, как вел себя Глухарь, человеческие возможности превышало.
– Давно? – спросил Красавчик вскоре после того, как они нашли приют в уцелевшем срубе часовни.
Глухарь ответил не сразу. Сначала омыл водой рану, уже затянутую розоватой пленкой, стянувшей обломки черепа. Потом завесил густыми волосами и стянул их в хвост на затылке.
– Не поверишь, – отхлебнув из фляги, Глухарь пристально посмотрел Красавчику в глаза. – В первую самостоятельную ходку выбросом накрыло. Два года с тех пор прошло.
– Давно, – Красавчик первым отвел глаза. – В голову первое… ранение?
– Куда там, – махнул рукой бородатый сталкер. – Доставалось уже. Такое впечатление, что всем моя голова понадобилась. Хорошо хоть, не в лицо.
– А как же…
Начал Красавчик и не договорил. Он хотел спросить, как же Глухарь в таком случае, с развороченными внутри мозгами ухитряется видеть, слышать, говорить.
Глухарь понял его без слов.
– Мне, получается, – усмехнулся он, – голова вообще ни к чему. Я и вижу теперь по-другому. И слышу. Я не смогу тебе толком объяснить, но чувствую и то, что происходит за моей спиной. И по сторонам. Зона сделала из меня другого… вот только человека ли? Не знаю.
Глухарь вымученно улыбнулся.
С тех пор прошло три года и порой у Красавчика складывалось обманчивое впечатление, что их связывает нечто помимо тайны. Такое находило обычно поздним вечером, ближе к рассвету, когда у мусорного ведра копились пустые бутылки. Утром это проходило.
Они никогда не возвращались к опасной теме. И еще неизвестно – кто кому должен быть за это благодарен. Потому что всякий раз, вспоминая о мутациях сидящего напротив приятеля, Красавчик думал об одном: будь на месте Глухаря он – ни за что бы не оставил свидетеля в живых. Однако Глухарю знать о тайных мыслях приятеля было необязательно.
Одиночки в друзьях не нуждаются. Насколько Красавчик успел понять, настоящих друзей у Глухаря тоже не имелось. По вполне понятным причинам…
Ветер усиливался. Дождь забарабанил по крыше сарая. Вода копилась в трещинах под потолком и текла по стенам, оставляя влажные блестящие полосы. С углов потянуло сыростью.
Порыв ветра подхватил мусор, лежащий на ступеньках, подбросил вверх и закружил наподобие воронки.
Вот кому выброс не страшен, вяло подумал Красавчик. Ему-то самому, точно его пережить. И к лучшему. Менее всего хотелось доставлять Глухарю удовольствие видом своих предсмертных мучений, растянутых на долгие дни.
Человек… мать твою, какой он человек? Ничего человеческого в нем не осталось. Другой бы на его месте попросту пристрелил, раз и навсегда поставив точку в затянувшемся споре. А этот целую теорию развел, а на деле оказался садистом почище патриотовцев.
По-прежнему выла собака.
– Это вы – пасынки Зоны, – Глухарь все говорил, говорил. – А мы, мутанты – ее сыновья. Ее истинные творения. Она переделывает нас под себя. Вот выброс собирается – чуешь? Мне он не страшен. У меня иммунитет, Красавчик. Вот так-то. Все под Зоной ходим. Одним она жизнь вторую дарует – как мне, например. А другим смерть – как тебе. Да, я считаю, что таким как ты не место в Зоне. Скоро здесь и патриотовцев не останется – одни мутанты, а остальным будет вход воспрещен. Но, заметь, не я тебя в мышеловку посадил. На все ее воля. И не мне вмешиваться. Я просто свидетель ее деяний. Захотела она из тебя перед смертью все соки вытянуть – заслужил, значит, было за что. Я сторонний наблюдатель. Считай, проследить за исполнением приговора пришел…
Красавчик думал о том, как это будет, когда он почувствует дыхание смерти. Не потому, что ему было страшно. Он растерял страх на просторах Зоны, умирая за ходку десятки раз. Его интересовало другое – сумеет ли он, предчувствуя смерть, незаметно для Глухаря сорвать чеку с гранаты и накрыть собственным телом и ее, и драгоценный шар?
Не видать гавенному мутанту "шар Хеопса", пусть кому-нибудь другому достанется… раз делать нечего. Так что напрасно тот разглагольствовал о вечной жизни – самому немного осталось.
Сверкнула молния.
Под оглушительный взрыв грома на пороге возник человеческий силуэт.
У Красавчика перехватило дыхание – только контролера ему не хватало для полного счастья. Но приглядевшись, понял, что ошибся.
Человек ступил на ступеньку, молодой еще пацан. Лицо залито кровью, в руках нервно подрагивает автомат.
– Стоять, – негромко приказал Глухарь. Он застыл на колене, выставив перед собой автоматный ствол.
В подтверждении его слов, у ног пришельца вздыбился пыльный фонтан, поднятый пулей.
– Кто таков? – грозно спросил Глухарь.
– Не стреляй, – хрипло сказал парень. – Я тебя знаю, ты Глухарь.
– А я тебя нет. Кто такой? Ну!
– Я Очкарик.
– Какой еще Очкарик?
– Я… меня Грек вел. Я отстал… и это… потерялся.
– Куда вел?
– В бар "Сталкер". Но там кровосос… короче, я отстал.
– Ничего не понимаю. Оружие бросай, – Глухарь с трудом сдерживал раздражение.
– Хорошо, не стреляй, Глухарь.
Очкарик снял с плеча автомат и сбросил со ступенек. Тот покатился с глухим стуком.
– Спускайся. Три шага вперед. Лицом к стене.
Очкарик послушно спустился по ступеням.
И в тот же миг Красавчик узнал незнакомца. Вернее, незнакомку.
Пока Ника подходила к стене, пока разворачивалась, касаясь открытой правой ладонью стены, Красавчик незаметно подтянул к себе автомат. Памятуя о том, что Глухарь все чувствует, хотя и не видит, снимать с предохранителя не стал, опасаясь, как бы звук не получился слишком громким.
Глухарь приблизился к девушке.
– Кто, говоришь, тебя вел? – глухо поинтересовался он.
– Грек.
– Остальные где?
– Не знаю. Я вторые сутки один.
– Давно в Зоне?
– Четвертый день.
– Меня откуда знаешь?
– В баре, за кордоном, в "Приюте", мне вас показали.
– Кто показал? Не слышу!
– М… Макс показал.
Возникла заминка.
– Так ты Макса знаешь, – голос у Глухаря потеплел. – Там, наверху, никого не видел?
– Нет. Вроде нет. Я от леса шел. Вижу сарай, и кто-то разговаривает. Я и вошел.
– Ну и, долго подслушивал?
– Я? – обиделась Ника. – Я только понял, что люди говорят и вошел.
– Ладно. Посмотрим, что у тебя в карманах. Чего-то мешок у тебя хилый.
– Так растерялось все… по дороге.
– Ты сейчас выйдешь отсюда. Прямо иди, там деревня будет… Как выйдешь из нее по шоссе дуй… там до бара недалеко.
«Силен, теоретик, – зло подумал Красавчик. – Толкнул девчонку прямиком в объятия контролера».
– Хорошо, – Очкарик застыл у стены, широко расставив ноги.
Глухарь вплотную подошел к девушке. Он положил ей руку на бок, но обыскать не успел.
Откуда-то из темного угла, из укрытого стеблями травы лаза, вдруг послышалось низкое рычание. Глухарь машинально обернулся, и в тот же момент у Ники в руках оказался пистолет.
– Не в голову! – успел крикнуть Красавчик.
Но именно в голову она и выстрелила. Страшная, испачканная в крови, с безумным взглядом человека, потерявшего все.
Пуля пробила череп. Кровавая каша выплеснулась на стену.
Из угла метнулась вперед черная тень с оскаленной пастью. Глухарь, не обращая внимания на пулю, попавшую в голову, дал очередь от живота и промахнулся.
Быстрая тварь увернулась. Она шарахнулась в сторону и боком задела стену мышеловки. Прочная стенка с глухим шлепком лопнула, и от нее не осталось и следа.