Последнее прощение - Келлс Сюзанна. Страница 100

— Так печати у вас?

— Но не с собой. — Он снисходительно улыбнулся Тоби. — Вы что, серьезно думаете, что я через пол-Англии поеду с половиной огромного состояния в кармане? Ну, конечно же, у меня их нет. Они у моих людей. Они направят корабль Лопеса туда, где он сможет вас подобрать. — Он потряс перед ними бутылкой. — Все кончено, дети. Ваше богатство раздобыл для вас Вэвесор Деворэкс. Тоби вспыхнул:

— Меня зовут сэр Тоби, а мою жену — леди Лэзендер, и соблаговолите почтительно относиться к нам в этом доме.

Абсолютно протрезвевшие серые глаза уставились на молодого Лэзендера. Они словно предупреждали, что Деворэкс мог бы разрубить Тоби надвое. Но вслух бородач миролюбиво сказал:

— Ваше богатство, сэр Тоби и леди Кэмпион, раздобыл для вас Вэвесор Деворэкс. Скажите ему спасибо.

Никто не ответил. Отсмеявшись, Деворэкс глянул на бутылку и поднес ее ко рту. Потом вытер губы, добавив непонятных черных полос, к бороде.

— Вы должны будете встретиться со мной в понедельник вечером. Вы отправитесь на восток через Эппинг и отыщите деревню под названием Брэдвелл. — Он усмехнулся. — Несколько лачуг на эссекском побережье. Вы пройдете по деревне так, чтобы река оставалась слева от вас. Вы меня слушаете?

— Да.

— Следуйте вдоль берега до сарая. Ошибиться невозможно. К нему пристроена полуразвалившаяся башенка, будто это вовсе и не сарай, а церковь. На верхушке башенки — маяк. Вот там-то вы меня и найдете. В восемь вечера в следующий понедельник. Понятно?

— Да, — снова кивнул Тоби.

— Ближайший город — Мэлдон, но будьте осторожны. Там кругом эти проклятые пуритане. Они бы вас обоих с радостью сожгли у столба. И вот еще что, — он издевательски-снисходительно улыбнулся им. — Захватите с собой печать святого Луки.

— Хорошо.

Кэмпион отпустила руку Тоби и нахмурилась:

— Зачем вы все это делаете, раз мы вам так неприятны?

Деворэкс отмахнулся:

— А я обязан вас любить? Я получил приказ, вы не забыли? От Лопеса.

Она посмотрела на изуродованное лицо, с одной стороны освещенное камином, с другой — свечами.

— А почему вы подчиняетесь Лопесу?

— А почему бы и нет? — Он опустил руку под стул и извлек вторую бутылку. — Всем нам приходится кому-то подчиняться — всем, кроме короля. В последнем же случае мы рассчитываем, что кто-то другой вытащит нас из каши, которую мы заварили.

Он выдернул пробку и взглянул на Тоби:

— Не возражаете, если я выпью, сэр Тоби? Титул он произнес издевательски.

— Можете налить и мне стаканчик. Я устал.

— Играем в солдатиков? — насмешливо проговорил Деворэкс — Солдаты, которые сражались бок о бок со мной, никогда не пили вино из стаканов. Всегда прямо из бутылки. — Он налил вина в стакан, который ему протянул Тоби, и откинулся назад. — То были настоящие солдаты, не то что эти, которые расхаживают здесь с разукрашенными поясами, распевая молитвы.

— Эти люди здесь умирают, — возразил Тоби.

— Чтобы разгорелась война, смерти мало, — заявил Деворэкс. Он закрыл глаза. — Нужна ненависть. Дикость. — Глаза открылись. — Вы знаете, что король проиграет?

— Неужели?

— О да. На востоке набирается еще одна армия. — Он снова заговорил иронически. — Новая образцовая армия. Пуритане с мечами, сэр Тоби. Вот они-то опаснее всего. Человек скорее пойдет убивать за Господа, чем за короля. Они эту войну выиграют. — Он выпил. — Ради блага Англии надеюсь, что страна не уподобится Германии.

— Вы там сражались? — спросил Тоби. Он почувствовал, что Деворэкс смягчается.

— Сражался.

— А с моим отцом вы там встречались? — обратилась Кэмпион.

— Да.

Наступило молчание. Кэмпион надеялась, что он добавит что-нибудь еще. Деворэкс пил. Тоби посмотрел на камин, потом снова на полковника.

— Моя мать говорит, что Кит Эретайн был самым красивым и остроумным мужчиной в Европе.

Деворэкс невесело усмехнулся:

— Очень может быть.

Показалось, что больше он уже не вымолвит ни слова, но он подался вперед; охнув от того, что затекли суставы.

— Но он изменился. Кэмпион напряглась.

— Изменился?

— Он состарился. Он слишком многое повидал. Он говорил, что остроумие — это иллюзия, а иллюзии невозможно сохранить, когда шлепаешь по колено в крови. Чересчур умный, у него были от этого одни неприятности.

Тоби подождал, но продолжения не последовало.

— Вы хорошо его знали?

Серые глаза воззрились на него. Человек с лицом в шрамах кивнул:

— Я-то его хорошо знал. Несчастный мерзавец.

Он усмехнулся сам себе.

Кэмпион опять попыталась разговорить его.

— Он вам нравился?

Деворэкс задумался.

— Он мне нравился. Кит всем нравился. Его невозможно было не любить. Он принадлежал к числу тех, кто всегда способен рассмешить собравшихся. — Слова полились легче, язык у полковника развязался. — Он даже на шведском умел всех веселить. Рассказ за рассказом. Мы сидели вокруг костра, и, пока с нами был Кит, все было терпимо. Можно было продрогнуть, проголодаться как черт, враг мог отставать всего на полдня пути, но Кит всегда знал, как кого развеселить. У некоторых людей просто бывает такой дар. Но Кит изменился.

— Как? — Кэмпион вся обратилась в слух, полуоткрыв рот. В свете камина Тоби увидел ее профиль и ощутил знакомое восхищение ее красотой.

Деворэкс вытер губы замызганным рукавом кожаной куртки.

— Он влюбился. Он вечно влюблялся, но на сей раз все было по-другому. Он говорил мне, что это была вторая женщина в его жизни, которую он по-настоящему любил. Первой была ваша мать. — Он указал кивком на Кэмпион. — Эта же была шведкой. Она была хороша собой. Настоящая красавица! Все его женщины были что надо, но эту Бог явно слепил в удачный день. — Он ухмыльнулся. — Волосы у нее были, как у вас, леди Кэмпион, только коротко остриженные. Она следовала за Китом, понимаете ли, а с длинными волосами очень много хлопот, если спать приходится по-солдатски без всяких удобств. Она поехала с нами в Германию.

Деворэкс был где-то очень далеко, заново переживая дни шведских набегов на северные католические районы.

— Кит говорил, это будет его последнее сражение. Он женится, осядет в Стокгольме, но этому не суждено было произойти. Она умерла. — Он поднял бутылку. — И он стал совершенно другим.

Кэмпион простонала чуть слышно:

— Это ужасно.

Деворэкс продолжал:

— Еще страшнее, чем просто ужасно. Я все помню, — повествовал он. — Мы стояли в маленьком городке и думали, что проклятые католики где-то за много миль от нас. Оказалось, нет. По-моему, мы как раз напились — мы часто напивались, — и той ночью подонки вошли в город. Факелы, мечи, пистолеты. На половине домов в городе полыхала солома, кругом католики топтали лошадьми умирающих протестантов. Боже мой! Такая неразбериха кругом! В ту ночь убили человек сто и половину наших лошадей забрали.

— Ее убили? — воскликнула Кэмпион.

— Нет. — Он снова выпил, прикрыв глаза, когда опрокидывал бутылку. На улице застучали подковы, где-то, в доме скрипнул пол. — Кит сражался с этими мерзавцами, уложил, наверное, с полдюжины. В ту ночь, куда ни глянь, — везде были враги. Они появлялись отовсюду — из переулков, из домов. Он был на улице, орал на них, рубил мечом. Сражался он пешим, но никому из них даже дотронуться до него не удавалось. Дело подходило к концу, когда это произошло. Шведка застала его врасплох. Она вышла из их домика в темной накидке, а ее волосы он принял за шлем. Внезапно она появилась в дверях, и он выстрелил. Бах. Прямо в живот, где она носила ребенка. — Он сделал паузу. — Он говорил, что до этого момента совершенно забыл, что при нем был пистолет. Она умирала полночи. Зрелище не из приятных.

Он снова опрокинул бутылку и отхлебнул глоток.

— Вот история вашего отца, леди Кэмпион, и если ходите моего совета, а я уверен, что не хотите, то лучше бы вам никогда с ним не встречаться. Он стал другим. Это был уже не тот человек, которого любила ваша мать.