Последнее прощение - Келлс Сюзанна. Страница 49

— Так ты выйдешь за меня замуж?

Она провела пальцем по его лицу, делая вид, что размышляет:

— Да.

— Когда?

— Через три дня.

— Через два я возвращаюсь в Оксфорд!

— Я знаю.

Они обвенчаются. Дал согласие даже сэр Джордж, пребывавший в мрачном расположении духа после утренней рождественской службы. Он по-прежнему считал Кэмпион не самой подходящей невестой и предпочел бы кого-нибудь с более надежными видами на приданое. Очень уж хотелось перекрыть крышу на Старом доме. Но так или иначе — он не встанет сыну поперек дороги.

— Однако, Тоби, ты пока еще не можешь жениться на ней.

— Знаю, отец.

После заутрени проконсультировались с преподобным Перилли, который в общих чертах обрисовал стоявшие перед ними трудности. Тот объяснил, что надлежащим образом созванный церковный суд может провозгласить брак Кэмпион со Скэммеллом лишенным силы. И даже если Скэммелл осмелится присутствовать на слушании, ему нечего будет противопоставить девственности Кэмпион. Но это, добавил Перилли, должны подтвердить хорошие свидетели: безупречные врачи, надежные повитухи, и на это потребуются деньги. Далее, церковные суды больше не заседали в Лондоне, процесс должен будет проходить в Оксфорде и, по его мнению, для Кэмпион это станет тяжким испытанием.

— Вы уверены, что мистер Скэммелл не обратится в суд лорд-канцлера? Наверное, существует брачный контракт.

Сэр Джордж с больной после попойки головой был мрачен.

— Я ни в чем не уверен, Перилли, кроме того, что Тоби не желает рассуждать здраво.

— Едва ли можно его винить, сэр Джордж.

Сэр Джордж вздохнул:

— Похоже, что так.

Что ж, Кэмпион пройдет через это испытание, но только чуть позже, когда дороги опять станут проезжими. Теперь же она улыбалась, глядя на двух собак, чутко спавших перед камином. Лапы у них вздрагивали, когда они гнались за воображаемыми кроликами [7]. Кошечка Милдред дремала у Кэмпион на коленях. Котенка, который теперь уже почти совсем вырос, Кэмпион назвала в честь миссис Свон.

— Интересно, получит ли она наше письмо?

— Миссис Свон?

— Да.

— Не знаю.

Она все еще пребывала в благодушном настроении:

— На следующее Рождество мы будем женаты.

— Знаю. Тебе придется пообещать слушаться меня.

— Так же, как твоя мать слушается твоего отца?

Тоби откликнулся:

— Пожалуй.

Кэмпион стала серьезной.

— Как ты думаешь, Флиты счастливы?

— М-м, — зевнул Тоби. — Анне нравится, что Джон такой скучный. Она чувствует себя в безопасности.

— Неужто они в самом деле станут нашими врагами?

— Нет. Семей, в которых произошел раскол, сколько угодно. А особой ненависти нет, — он повернул голову, чтобы взглянуть на нее. — По-моему, омеле без нас не обойтись.

— А по-моему, ты чересчур злоупотребляешь омелой [8]. Пожалуй, я пойду спать.

— Я провожу тебя.

— Тоби Лэзендер, я вполне могу сама подняться по лестнице.

— А вдруг на тебя кто-нибудь выпрыгнет?

— Не выпрыгнет, если ты останешься здесь, дорогой, — засмеялась она. — Вот только если этот страшный мальчик Ферраби. А кто он?

Тоби подумал, что временами Кэмпион разговаривает, как его мать.

— Мама хочет, чтобы он женился на Кэролайн.

— Он только и делал, что пялился на меня своими телячьими глазами. Как большой грустный бык. Как-то раз я с ним заговорила, а у него потекли слюни.

— Вот так. — Тоби скорчил гримасу и тоже пустил слюну.

— Прекрати, испугаешь Милдред.

Он засмеялся.

— Ты приводишь Ферраби в волнение.

— Уж и не знаю почему. А он правда женится на Кэролайн? Он так молод!

— Наверно. — Он ухмыльнулся. — Деньги.

— Да уж не думаю, что из-за его внешности.

Тоби шутливо пояснил:

— А я женюсь на тебе из-за внешности.

— Да неужели?

— Да. — Он встал перед ней на колени. — Из-за твоих волос, твоих глаз, твоего рта и этой большой коричневой родинки. — Он сделал паузу, его палец задержался у нее над самым пупком. Он ткнул ее в корсет. — Вот здесь.

— Тоби!

Он расхохотался:

— Я прав. Отрицать бесполезно.

Он был прав. Она залилась краской.

— Тоби?

— Да, любимая? — Он говорил совершенно невинным тоном.

— Откуда ты знаешь? — воскликнула она и разбудила собак, которые открыли глаза, увидели, что есть еще рано и, устроившись поудобнее и немного поворчав, снова заснули. Котенок выпустил коготки.

Тоби напустил на себя таинственность:

— Когда ловишь форель голыми руками, двигаться нужно очень-очень медленно и очень-очень тихо.

— Ты меня видел?

Он кивнул. Она почувствовала, что опять краснеет.

— Ты должен был дать о себе знать!

— Ты бы распугала рыбу! — негодующе запротестовал он. Потом засмеялся. — Я посмотрел сквозь ситник и увидел тебя. Нимфа ручья.

— А потом, я полагаю, у тебя увязли ноги, и ты не мог шелохнуться?

— Именно так все и было, — согласился он. — А когда я рассмотрел все, что нужно, спустился вниз по ручью поплескаться и вернулся. А ты сказала, что не купалась.

— А ты сделал вид, что ничего не видел!

— Ты меня не спрашивала!

Он изобразил такое же возмущение, как Кэмпион.

— Тоби! Ты несносен!

— Я знаю, но ты все равно выйдешь за меня?

Она посмотрела на него, наслаждаясь его улыбкой. Одно ее беспокоило.

— Когда ты был в ручье, Тоби…

— Что?

Она колебалась.

— Твоя мать говорит… — она запнулась и указала рукой себе на грудь, — она говорит…

Он рассмеялся над ее смущением.

— Мама не отличит этого от форели.

— Тоби!

Собаки снова зашевелились. Он расхохотался:

— Тогда я тебе скажу. Они прекрасны.

— Это правда?

— Хочешь, чтобы я убедился? Тогда поскорее выходи за меня замуж.

— Если ты мне кое-что пообещаешь.

— Что?

Она наклонилась вперед, быстро поцеловала его в лоб и встала, сжимая в руках Милдред.

— Что иногда ты не будешь снимать ботинок.

— А что это значит?

Она отошла от него и заговорила, подражая голосу леди Маргарет:

— Ничего. О некоторых вещах молодым говорить не следует.

В конце концов она все-таки поднялась по лестнице, сожалея, что должна оставить его, мечтая проснуться утром рядом с ним. Будущее опять рисовалось безоблачным, а от прошлого остались лишь малозначительные воспоминания о несчастных людях, винивших Бога в собственной бездарности. Впереди была целая жизнь, жизнь, полная любви, и она подумала, что за эти три месяца ни разу не вспомнила об ангеле, который записывал ее проступки, и о его массивной обвинительной книге. Ей представлялся теперь другой ангел — сияющий и счастливый, и, в этой холодной комнате, опустившись на колени подле кровати, в которой уже давно остыла грелка, она стала молиться, благодаря Бога за то, что жизнь стала счастливой, как Ему и угодно. Она молилась за Новый год, за весну, когда она сможет скрепить брачной печатью свое счастье.

Часть третья

Печать святого Луки

Глава 15

В новогодний день 2 марта 1644 года было солнечно и холодно. Это был один из тех приятных мартовских дней, которые предвещают весну. Обожавшая все делать наоборот, леди Маргарет Лэзендер решительно не желала признавать его днем Нового года, предпочитая первое января. Преклонявшийся перед традициями сэр Джордж посмеивался над январским праздником. Он прислал жене многословные поздравления из Оксфорда. Вне зависимости от того, считать ли этот день новогодним или нет, перспективы открывались хорошие. Зерно было посеяно, на фермах появились телята, а на маслобойне после зимнего затишья закипела работа. Молоко было сладким от листьев пастернака, которыми в ожидании весенней травы питались коровы.

В каминах замка все еще полыхал огонь, но кое-где окна уже были распахнуты, чтобы холодный воздух освежил залы. Как обычно, народился целый выводок ребятишек, которые бьши обязаны появлением на свет прошлогоднему майскому празднику и которых теперь наскоро окрестили. Примыкавшая ко рву лэзенская церковь располагалась в призамковом саду. Все матери возвращались в деревню с маленькими серебряными чашечками, запас которых у леди Маргарет был, по-видимому, неиссякаем.