Расколотый рыцарь (ЛП) - Перри Девни. Страница 37

И эти выразительные глаза, которые я любил, потеряли весь свой свет.

ГЛАВА 15

ЖЕНЕВЬЕВА

Я смотрела в окно хижины, любуясь окружающим лесом. Вечнозеленые деревья возвышались над нами. Пол леса был покрыт тонким слоем снега. И хотя я не могла видеть его сквозь деревья, я представила себе озеро вдалеке, длинное, широкое и темно-синее.

Город был меньше, чем Клифтон Фордж. Уютнее. Приезд сюда был тем побегом, в котором я так нуждалась. Здесь не было мотоциклетных банд — ни бывших, ни нынешних. Здесь воспоминания об убийстве моей матери казались более далекими. Здесь, возможно, Исайя наконец-то откроется мне о том, что беспокоило его на протяжении нескольких недель.

— Напомни мне, почему ты выбрал Клифтон Фордж? Потому что Ларк Коув великолепен. — Типа, я хочу жить здесь, а не там.

— Я поехал туда, где есть работа. — Исайя опустил голову, изучая кофейный столик. Зрительный контакт за последние три недели практически отсутствовал.

— Мне нравится этот домик.

Он поднял плечо. — Да.

— Лучше, чем последний, в котором мы были вместе.

Это привлекло его внимание. Он посмотрел на меня, сидящую на противоположном конце дивана. Мое сердце взлетело бы от ухмылки. Я бы нахмурилась. Я отчаянно надеялась на любую реакцию, кроме этого чертова пустого взгляда.

Гах! Почему? Я готова была прыгнуть на диван и задушить его голыми руками, пока он не сдастся и не расскажет мне, что случилось, когда я болела.

Я вспомнила, как он приехал за мной из офиса. Я помнила сильный всплеск тревоги, исходящий от него, когда он вез меня домой. И я помню, как он укладывал меня в постель.

Моя отвратительная лихорадка держалась два дня. Когда я вышла из оцепенения, Исайя, который ухмылялся, исчез. На его месте была оболочка моего друга. Это было хуже, чем в первые дни нашего брака.

По дороге в Ларк Коув стало еще хуже.

Исайя попросил меня сесть за руль. Я с радостью согласилась, думая, что, возможно, проведя некоторое время в машине, он наконец расслабится настолько, что расскажет мне, что не так. Дорожные поездки, в которые я ездила с мамой в детстве, были наполнены безостановочными разговорами. Но это был час за часом тишина. Даже с включенным радио тишина кричала.

Его руки всю дорогу лежали на коленях, татуированные костяшки пальцев побелели, когда он обхватил свои ноги. Я совершила ошибку, взглянув на него один раз и спросив, все ли с ним в порядке.

Глаза на дорогу.

Это были единственные слова, которые он сказал мне, кроме как повернуть налево, потом направо и продолжать ехать прямо.

К тому времени, как мы достигли Ларк Коув, я почти плакала.

Где был Исайя? Мой Исайя? Я думала, мы научились полагаться друг на друга. Или это я все время опиралась на него? Неужели я не давала ему утешения? Никакой силы? Сможет ли он когда-нибудь доверить мне правду? Я могла только допытываться. В какой-то момент он должен был поверить в меня, как я в него.

Может, его вывел из себя праздник в целом? Исайя не любил День Благодарения? Он не выглядел беспокойным рядом с мамой, но может быть, что-то происходит с его братом? Может быть, эта поездка вызвала у него стресс?

Я убедила себя, что Исайя ненавидит индейку, фарш и тыквенный пирог. В конце концов, я не сделала ничего плохого, разве что подхватила сильную простуду. Его отношение ко мне вообще не имело никакого отношения, верно?

Неправильно.

Я въехала на подъездную дорожку Кейна и Пайпер за Blazer Сюзанны и даже не успела заглушить машину, как входная дверь в их дом открылась. Вышел мужчина, который, должно быть, был Кейном. Он держал на руках двух мальчиков, которые извивались, махали руками и смеялись. Кейн улыбнулся.

Исайя улыбнулся.

Настоящая, полная улыбка, такая потрясающая, что слезы залили мои глаза. Улыбка преобразила лицо Исайи. Он выглядел на годы моложе. Он был в тысячу раз красивее. Радость при виде брата прорвалась сквозь облако печали, а затем исчезла так же быстро, как и появилась.

Когда он отстегнул ремень безопасности и взглянул на меня, угрюмое настроение вернулось.

Я сделала храброе лицо, скрывая тот факт, что он только что разбил мое сердце.

Поездка была долгой, и мы прибыли в сумерках. Мы поспешили занести вещи в дом до наступления темноты, а затем прошли через шквал знакомств с Кейном, Пайпер и их близнецами. Сюзанна обняла меня крепко-крепко, так, что я чуть не упала. Это было материнское объятие.

Я еще не была готова к таким объятиям, даже от свекрови.

Поэтому я сосредоточилась на детях, играя с ними на ковре перед ужином.

Кейн был тихим, как и его брат. Время от времени он смотрел на меня со странным выражением, словно не понимая, откуда я взялась. Я поймала такой же взгляд от Пайпер.

Все знали что-то, чего не знала я. Что-то большее.

Что? Что это было? Может быть, мне все-таки стоило добавить имя Исайи в свой исследовательский блокнот. Но я так хотела, чтобы именно он рассказал мне. Я хотела, чтобы хотя бы часть наших отношений была правдивой и честной.

Но это были лишь очередные выходные, чтобы притворяться. Исайя держал меня за руку, когда они были рядом, но в его хватке не было отчаяния.

Мы съели вкусный ужин после приезда, а затем сбежали в этот домик, который был домом Кейна до того, пока Пайпер не переехала в соседний дом и они сошлись.

Я спала на кровати, Исайя — на диване. Он позаботился о том, чтобы встать пораньше и убрать одеяло и подушку. Не желая будить соседей, если они еще спали, мы провели последний час на диване, попивая кофе и не говоря ни слова.

Я смотрела на лес и время от времени на его профиль.

Исайя запоминал рисунок дерева на кофейном столике, как будто потом будет викторина.

Мой первый День Благодарения без мамы будет достаточно трудным в этом году без этих пустых взглядов со стороны моего мужа. Мы находились в незнакомом, но захватывающем дух месте с людьми, с которыми я познакомилась вчера, и боль, которую я испытывала по маминому присутствию, была почти невыносимой.

В этом году праздники будут мучительными. Ни разу за двадцать семь лет жизни я не проводила Рождество или День Благодарения без мамы.

День Благодарения был ее любимым праздником, а я предпочитала Рождество — подарки и все такое. Наша традиция на День Благодарения заключалась в том, чтобы провести весь день на кухне, готовя пиршество. Часто мы ели только вдвоем, и остатков еды хватало на неделю.

Сегодня я не буду готовить. Я предлагала помощь из вежливости и молилась, чтобы от моей помощи отказались. И я терпела молчание Исайи, как будто оно меня нисколько не беспокоило.

Что-то переключилось в Исайе, но что? Сказала ли я что-то, когда была больна, что расстроило его? Я хотела бы вспомнить. Черт бы побрал мое упрямство, я бы тоже не стала спрашивать. Он бы только отмахнулся от меня.

— Я пойду оденусь. — Я встала с дивана. — Тогда ты хочешь пойти ко мне?

Он кивнул, его глаза были прикованы к его пустой кружке.

Что я сделала? Скажи мне. Пожалуйста. Что я сделала?

Он уставился на стол.

Я потеряла его.

Мое сердце разбилось. Мои чувства к Исайе, те, которые я не была готова признать, разбились вдребезги.

Я скрылась в спальне в задней части дома и натянула джинсы и свитер. Я намазалась дезодорантом, приняв душ вчера вечером. Заплетя волосы в косу и перекинув их через одно плечо, я вышла из спальни с туфлями в руках как раз вовремя, чтобы увидеть, как Исайя открывает дверь.

— Доброе утро. — Кейн хлопнул его по плечу и топнул сухими ботинками по коврику, входя внутрь. Когда он заметил меня, он сказал: — Доброе утро, Женевьева. Как спалось?

— Отлично, — соврала я. — Еще раз спасибо, что пригласили нас.

— Рад, что ты смогла приехать. — Кейн провел рукой по своим темным волосам, убирая их со лба.