Зеркальщик. Счастье из осколков (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна. Страница 47
Когда Варвара Алексеевна заприметила крохотного мышонка, боязливо выглянувшего из щели в углу, то мало не разрыдалась от отчаяния.
- Скорее, маленький, - торопливо зашептала девушка, всей сердцем чувствуя, как уходят силы из Всеволода, как слабеет возведённая им защита, - позови помощь!
- Пи, - согласно пискнул мышонок и побежал так, как никогда до этого не бегал, даже от страшной одноглазой кошки, продержавшейся в проклятом доме на целую седмицу дольше прочих.
Варенька пошатываясь встала на ноги, с трудом, преодолевая резкие, хорошо хоть пока без осколков, порывы ветра, добралась до Всеволода и обняла его, делясь своей любовью и нежностью.
- Уходите, Варенька, меня надолго не хватит, - прошептал Всеволод, даже не поворачиваясь в сторону девушки. Заклинание требовало максимальной сосредоточенности.
Барышня упрямо покачала головой:
- Нет.
- Это приказ!
- Вы мне не муж, чтобы приказывать, - выпалила девушка обиженно, начисто позабыв, что является помощницей дознавателя, а потому обязана выполнять любое его распоряжение, даже неприятное.
- Нашли время собачиться, прости господи, - плюнул околоточный, закрываясь рукавом от мелкого стеклянного крошева, - Нас сейчас всех стеклом посечёт, а они ругаться вздумали.
- Не посечёт, - огрызнулся Всеволод Алёнович, - не позволю!!!
В сказках и легендах, кои так любила рассказывать старая нянька в воспитательном доме, иногда встречались истории о магах, перешагнувших грань человеческих возможностей и обретших истинное всемогущество. Конечно, чаще всего такие маги теряли голову от вседозволенности и заканчивали печально, но Всеволод очень чётко усвоил: ежели ничего не остаётся, и гибель грозит не только тебе, но и тем, кто тебе дорог, ты можешь совершить и невозможное. И сейчас Зеркальщик отринул всё земное, подался навстречу стеклянному безумию, растворяясь в нём, становясь им, подчиняя его себе, своей стальной воле.
«Удержать. Сберечь. Выстоять, - опять зазвучал знакомый напев и снова, и снова, по замкнутому кругу. – Удержать. Сберечь. Выстоять. Удержать. Сберечь. Выстоять».
Когда в дом купца Пряникова вбежали поднятые по тревоге маги и почти все служащие Сыскного Управления, смертоносная стеклянная буря уже почти утихла. Только с тихим печальным звоном снежинками падали вниз крошечные осколки.
- Есть кто жив человек? – зычным голосом закричал Аркадий Акакиевич, оглядываясь по сторонам.
Запыхавшийся Анатоль едва не оттолкнул мужчину в сторону, рванувшись к лестнице и гаркнув что есть мочи:
- Всеволод! Всеволод так тебя растак и разэдак через тын и корыто, ты где?!
- Да здесь мы, Вашество, здесь, - прокряхтел Лев Фёдорович, на негнущихся ногах добираясь до лестницы. – Туточки.
- Живые?! – Никита Вафлев, позабывший о своей всегдашней неспешности, так стиснул околоточного, что чуть не отправил его к праотцам.
- А я что, дохтур? – проворчал Лев Фёдорович. – Штудент, паскуда, вроде дышит. Барышня тожа. Девица, жёнка студентова, вся в крови на полу валяетси…
- А Всеволод? С ним что? – затряс Анатоль дознавателя. – Он-то живой?!
Мужчина как-то странно усмехнулся, повёл плечами, стремясь избавиться от воистину медвежьей хватки:
- Сами увидите.
Отталкивая друг друга, Никита и Анатоль бросились наверх, туда, где всё так и блестело из-за сугробами лежащих тут и там осколков.
- Всеволод! – крикнул Анатоль, опередивший-таки доктора на последних ступенях лестницы, влетел в комнату и застыл на пороге. – Всеволод…
Глазам мужчины представилась картина, кою он не забудет до самой смерти: развороченный, перепаханный пол, в одном месте, там, где раньше был ритуальный узор, даже обугленный, изодранные, словно здесь была заперта гигантская безумная кошка, стены, кусочки и даже целые обломки зеркал, точащие повсюду. Но самое страшное – это кровавая каша на полу, в коей разум не мог, не желал признать человека.
- Всеволод, - простонал Анатоль, без сил опускаясь на пол, - да как же ты…
- Мы здесь, - раздался в комнате чей-то нежный голосок, от коего у отважного дознавателя мороз прошёл по коже, а волосы на голове шевельнулись от дикого суеверного ужаса. – Мы здесь, сюда!
Анатоль стал пятиться назад, как-то позабыв, что умеет ходить, и вообще, что он человек не робкого десятка. В чувство дознавателя привёл доктор, коий сперва споткнулся о сжавшегося в комок Анатоля, а потом кратко, но весьма цветасто пояснил, где и в чём видел людей, мешающих доктору исполнять его профессиональный долг.
-Т-т-там, - кое-как выдавил дознаватель, трясущейся рукой тыкая в сторону комнаты и не имея сил произнести ничего более.
Никита к виду смерти оказался привычен, а потому на кровь посмотрел без пиитета, оглушительно рявкнув:
- Всеволод, Варя, вы живы али мне вас уже в загробном мире искать?!
- Живы, кажется, - прозвучал откуда-то тоненький девичий голосок, - только нам самим не выбраться.
Доктор метнул на Анатоля снисходительный взгляд и направился в ту сторону, откуда прилетел голосок. Глазам его предсталось столь чудное зрелище, что видавший виды Никита звонко присвистнул и даже языком зацокал. На полу, словно вырастая из него, переливался в лучах солнечного света, щедро льющегося в раскуроченное окно, зеркальный шар, навроде тех, что изготавливают мастера под Новый год. Мелкое стеклянное крошево парило в воздухе, подобно снежинкам, добавляя сходства с любимой игрушкой. Только вот наряженной новогодней ёлки или же целующейся парочки в шаре не было. Точнее, люди-то были, даже двое как раз, только им явно было не до поцелуев. Бледная Варенька сидела прямо на полу, ничуть не заботясь тем, что подол платья приподнялся, обнажая крепкую стройную ножку, а рядом с ней безвольно лежал Всеволод. Голова Зеркальщика покоилась на коленях у барышни, и столь бледным и спокойным было лицо Всеволода, что сердце доктора нехорошо ёкнуло.
- Варенька, Варвара Алексеевна, - мягким тоном, коим всегда беседовал со склонными к истерии пациентками, произнёс Никита, - будьте так любезны, наклоните ушко к груди нашего бравого дознавателя, послушайте, сердце бьётся?
По губам девушки скользнула улыбка, скорее даже тень её, столь мимолётной она была и так быстро исчезла:
- Бьётся, я уже слушала.
- Неделю он у меня, паразит, одну касторку принимать будет, - прошипел доктор, чувствуя, как от нахлынувшего облегчения заструился по спине пот, обмякли колени. – Варвара Алексеевна, Вы, самое главное, не волнуйтесь, помощь уже подоспела, помимо дознавателей этих, кхм, героических, маги пришли, они вас всенепременно вызволят.
Варенька вскинула на Никиту блестящие глаза:
- А я за себя и не волнуюсь. Главное, чтобы с Севой всё хорошо было.
Никита приподнял бровь, не враз сообразив, о каком Севе идёт речь. Ему самому и в голову не приходило называть Всеволода Алёновича домашним именем, как-то даже язык не поворачивался. А тут барышня, пичужка махонькая, прощебетала так, словно иначе никогда и не звала грозного дознавателя. Воистину говорят: чудны дела твои господи, никогда люди не смогут постичь их все до конца!
- Чего делать-то, Никита? - прогудел Анатоль, устыдившийся собственной робости, а потому держащийся особенно раскованно. – Моё почтение, барышня.
- Добрый день, - Варвара Алексеевна вежливо кивнула, словно была не в шаре посреди разрухи, а в светской гостиной.
- Магов зови, - насмешливо отозвался доктор, в последний момент устыдившись присутствия девицы и проглотивший колкое: «заголись да бегай».
- Ага, - Анатоль кивнул и едва ли не бегом выскочил из комнаты.
Никита потянулся, покачался с носка на пятку, с интересом посматривая в сторону бурого кашеобразного пятна с весьма характерным металлическим запахом:
- А Вы мне пока, Варвара Алексеевна, поведайте, что здесь сдеялось такого невероятного? И, ежели сможете, скажите, кого это по полу, кхм, распределило?
Девушка вздохнула, ласково погладила Всеволода по щеке, с грустью отметив, что щека сия теплее никак не становится. И дыхания почти не слышно. Хочется верить, что это просто глубокий обморок, но, боже, как же страшно даже думать о том, что… Варенька всхлипнула и поспешно, дабы подавить слёзы, принялась рассказывать обо всём, начиная с того момента, как в кабинет дознавателя влетел встрёпанный парень, представившийся Тимохой.