Без ума от виконта - Маккензи Салли. Страница 13

Нет, конечно же, нет. Не положено выскакивать из экипажа столь неприлично поспешным образом. Мама силой втащила бы ее назад и приказала бы кучеру Джону катить прямиком в Бедлам. Придется набраться терпения.

Джейн глубоко вздохнула и уселась на место. Старалась казаться спокойной и не обращать внимания на испытующий взгляд мамы. Проклятая карета двигалась со скоростью улитки, когда наконец тронулась с места.

Но вот они остановились у парадной двери и присоединились к длинной цепочке элегантно разодетых мужчин и дам, медленно поднимающихся по мраморным ступеням ко входу в бальный зал. Гул множества голосов заглушал все прочие звуки. Находится ли где-то в этом скопище лорд Моттон? Джейн искала его глазами со всем тщанием. Его нигде не было. Должно быть, он уже там, в бальном зале, и ждет ее. Джейн от волнения чувствовала спазмы под ложечкой. Хоть бы те, кто впереди них с мамой, двигались побыстрее.

Это тянулось целую вечность, но наконец было объявлено об их с мамой появлении. Джейн вошла в зал и пригляделась к толпе. Лорд Моттон, разумеется, ищет ее глазами. Конечно, он не может подойти к ней немедленно – это было бы слишком заметным. Им нежелательно привлекать к себе излишнее внимание светского общества. Но ей нужно оглядываться по сторонам, и как только она его увидит, направиться в его сторону. Тогда их встреча покажется случайной тем, кто ее заметит.

Джейн нахмурилась. Так где же он? Она внимательнее пригляделась ко всем углам помещения.

– Джейн, нам надо двигаться дальше, – услышала она мамин голос. – Мы загораживаем вход.

И мама слегка подтолкнула ее.

– Да, мама. Конечно.

Будь оно все проклято, но если виконт внезапно не стал невидимкой, его просто нет в зале.

Глава 4

Так где же он, лорд Моттон? Черт побери, ведь он же сказал, что сегодня вечером поговорит с ней на балу у Палмерсонов. Она это не придумала. Она помнила все совершенно точно. Он сказал это перед тем, как ускользнуть из кабинета Кларенса.

– Насколько я, э-э, понимаю, вы остановились в доме Уидморов, мисс Паркер-Рот?

– Ой! – Джейн вздрогнула и почувствовала на обнаженном плече прикосновение острого кончика пальмового листа. Она забыла, что мистер Маусингли – или Маус, то есть «мышонок», как его называли светские остряки, – стоит под пальмами рядом с ней. То был легко забываемый джентльмен – малорослый и худой, заметно сутулый, с большими ушами и рыжеватыми волосами, которые он зачесывал на затылок. – Вы меня испугали.

Маус сдвинул брови.

– Не понимаю, как я мог вас испугать. Я стоял здесь десять минут. Даже пятнадцать. Да, полагаю, что не меньше пятнадцати минут. Но я очень сожалею, если напугал вас. И помыслить об этом не мог. Я ни за что не стал бы пугать женщину. Я не стал бы пугать и мужчину, во всяком случае, намеренно.

– Да-да, я уверена, что вы и блоху не напугали бы, мистер Маусингли, вы и меня не испугали бы, если бы я немного не размечталась.

– Э-э, размечтались? Ах, в таком случае я весьма сожалею, что помешал вам! Можно, я просто молча постою здесь, пока вы не кончите мечтать? Или вас и это может напугать?

Джейн хотелось прикрикнуть на него, однако это несомненно привлечет нежелательное внимание общества в зале. Боже упаси, ведь люди могут подумать, будто Маус каким-то своим поступком довел ее до того, что она закричала. Какой абсурд! Она не удержалась от смеха.

Маус снова сдвинул брови.

– Я сказал что-то очень смешное, мисс Паркер-Рот?

– О нет, мне просто пришла в голову совершенно случайная мысль. Не принимайте это во внимание.

– Очень хорошо.

Маус кивнул и продолжил глазеть на Джейн, словно надеялся получить от нее кусочек сыра.

Что нужно этому человеку? Начиная этот дурацкий разговор, он произнес какую-то фразу… А, верно. Он спросил, где она сейчас живет. Странный вопрос. Чего ради ему понадобилось это знать?

– Вы, кажется, спрашивали, не остановились ли мы в Уидмор-Хаусе?

Маус с весьма заинтересованным видом кивнул.

– Это так. Мисс Уидмор, теперь она баронесса Трент, уехала, у нее медовый месяц, а бедный мистер Уидмор…

Маус испустил шумный вздох, насыщенный запахом чеснока. Джейн отступила на шаг-другой.

– Да, бедный Кларенс! Он воспарил на небеса. Такая трагедия. – Маус откашлялся. – Он был художником, как вы знаете.

– Да. Скульптором.

Маус кивнул и добавил:

– Да, но он еще и рисовал. Разные картинки. Вы об этом знали?

Его маленькие глазки-бусинки сверкнули. Их выражение было кротким и почтительным, как и подобает мышонку, однако Джейн готова была поклясться, что увидела в его взгляде и нечто совсем другое.

Боже милостивый! Мог ли Маус что-то знать о рисунке? Изображен ли на нем и он сам?

Мысль об участии мистера Маусингли в оргии была одновременно и смехотворной, и устрашающей.

– Я уверена, что скульпторы первым долгом изображают свой объект на рисунке, а потом уже воплощают его в объеме, – сказала она.

Маус покачал головой и возразил:

– Но Кларенс рисовал и картинки как таковые. Сценки. Э-э, подробные.

Джейн отступила еще на шаг назад.

– Думаю, так оно и было. Немногие художники работают исключительно в одном жанре. Моя мать, например, пишет картины маслом, но иногда она занимается и графикой, – ответила она, надеясь таким образом покончить с рассуждениями о Кларенсе. – Сестра мистера Уидмора, как вы знаете, достигла больших успехов в живописи. Она…

– А вы видели достаточно смелые в определенном смысле рисунки Кларенса?

Маус снова подступил к ней ближе, Джейн снова сделала шаг назад – и наступила кому-то на ногу. Она услышала вскрик боли, и ее тотчас удержали на месте две мужские руки в перчатках.

– Ох, извините! Пожалуйста, простите меня!

Джейн обернулась и едва не уткнулась носом в элегантный черный жилет, расшитый серебряной нитью. Она подняла глаза. Виконт Моттон улыбался ей с высоты своего роста.

Ох, сердце у нее так и подпрыгнуло чуть не к самому горлу, а губы пересохли, словно земля в разгар летней жары. Он был так близко. Джейн сделала глубокий вдох и вместе с воздухом втянула в себя его запах – запах чистого накрахмаленного полотна сорочки, одеколона и… мужчины.

Прошлой ночью он был очень красив, но сейчас – прекрасен до невозможности, облаченный в столь элегантный жилет, в смокинг и при галстуке.

– Л-лорд Моттон…

– Мисс Паркер-Рот.

Его взгляд был столь многозначительным, что Джейн вдруг почувствовала себя так, словно она была единственной женщиной в зале. Нет, более того. Все вокруг – и оркестр, и толпа избранных гостей, словом, все, кроме них двоих, – бесследно исчезло.

Его глаза стали пристальнее, теплее. Что он намерен предпринять? Джейн задержала дыхание.

Он отпустил ее и отступил на шаг.

Ох, ей сразу захотелось расплакаться от огорчения или от разочарования, а может, от чего-то еще… Однако свободное расстояние между ними вывело ее из ступора. К ней вернулись уверенность в себе и трезвость мысли.

Они стояли в самом центре бального зала в доме лорда Палмерсона, и она поцеловала бы виконта прямо здесь, на глазах едва ли не половины лондонского высшего света, если бы Моттон дал ей такую возможность. О Господи!

– Ну и ну, да ведь это Моттон и моя маленькая сестренка.

Джейн резко обернулась. Так и есть! К ним не спеша приближался Стивен, держа в руке бокал с шампанским. Она хотела бы надеяться на то, что он не заметил ее оцепенения. Если, к сожалению, заметил, ей никогда не избавиться от его насмешек.

– Стивен.

Она попыталась улыбнуться. Стивен был ее любимым братом. Джон чересчур склонен к бесконечным наставлениям, а Николас все еще учится в Оксфорде, слишком юный и эгоцентричный, чтобы его общество доставляло ей большое удовольствие.

Но в этот вечер Стивен отнюдь не был ее любимым братом.

– Тебе и в самом деле стоило удивиться, встретив меня здесь. Предполагалось, что ты остановишься возле Уидмор-Хауса и будешь сопровождать маму и меня на этот бал.