Неверная геометрия чувств (СИ) - "Lieber spitz". Страница 1

========== Часть 1 ==========

В душевой хлестала вода.

Дерек обиженно потянул носом, втягивая ароматы бани - мягкого душка кремового мыла для чувствительной омежьей кожи; более резкий запах шампуня, и вязкий, влажный дух водяного пара, который сочился из-за дверей ванной комнаты, сигналя о том, что Стайлз принимает водные процедуры уже давно и, боже, как же обидно - без Дерека!

Их давняя традиция, ритуал, ни в коем случае не подразумевал отсутствие альфы. И пусть Хейл давным давно оборудовал кафельное помещение уймой противоскользящих ковриков, притарабанил к стенам множество поручней, хваталок, ручек, скоб… все равно - его омеге запрещено было принимать душ или ванну в одиночку. После того, как он прилично грохнулся, чуть не переломав кости на предательски скользком полу около года назад, и Дерек жестко ему заявил, что теперь, даже со всеми помогающими Стайлзу приспособлениями, он будет принимать душ вместе с ним. Всегда. Не обсуждается. Точка.

С тех пор Стайлз плескался в ванной только с оборотнем. Трещал без умолку весь процесс, не стыдясь наготы, а потом позволял завернуть себя в махровый халат. Позволял взять себя на руки. Отнести в спальню, где Дерек еще раз проходился мягким полотенцем по всему телу своего омеги, вытирая его насухо. Лишь после всех этих псевдо спасательных процедур альфа успокаивался. Или же не успокаивался - как получалось. Вообще-то, сексуального подтекста в этом их ритуале было чуть. Дерек просто не хотел, чтобы омега повредил себе ноги, которые и так напоминали ему переломанные конечности аистенка-подранка.

У Стайлза был средней тяжести детский церебральный паралич весьма распространенного типа. Врожденная форма.

У Дерека - приобретенная, но более тяжелой формы химическая зависимость, в народе именуемая влюбленностью. Хотя в последнее время, когда в их жизнях все так изменилось, эту одержимость можно было прямо назвать любовью.

И получалось, что оба они были больны и… счастливы.

…Дерек потоптался еще немного в прихожей, смешно и неловко переступая ногами на одном месте, явственно копируя движения волка, и все раздумывая - ворваться ли сию секунду в душ к Стайлзу или же переждать свой гневный порыв в одиночестве?

Всё решила тонкая полоска света, льющаяся из приоткрытой двери в коридор. Она манила, обещая Дереку невидимость и несколько сладких минут откровенного подглядывания за своей парой, наверняка голой, мокрой и не подозревающей о том, что за ней следят.

Бесшумно оборотень подошел к щели и заглянул в душ с трепетом и дрожью, будто и не видел никогда Стайлза обнаженным. Простым, не эротичным, мокрым воробышком, начищающим себе перышки…

У Стайлза была диагностирована наиболее часто встречающаяся форма ДЦП, какая-то чертова спастическая диплегия. Его тощие ноги при ходьбе плясали иксом, смешно стукаясь коленками друг о друга, и до конца не разгибались, навечно застыв в дьявольском спазме, которым природа насмешливо наградила младенца Стилински при рождении. Одна ступня у Стайлза была скрючена в том же бессмысленном усилии, поэтому ходил он шатко, хватаясь за стенки и припадая на один бок. Однозначно терял в росте из-за своего недуга, становясь маленьким-маленьким рядом с невысоким же, но внушительным альфой.

Дереку нравилось.

Черт возьми, когда он отпустил свои рвущиеся из груди чувства, ему стало нравиться все - особенно изъяны. Пусть альфа и мучился: ему казалось стыдным и извращенным целовать пальчики именно больной, сжатой спазмом ступни, игнорируя ровные анатомически линии другой, с такими же поджимающимися пальцами - от удовольствия. И он всё не мог перестать проклинать себя за этот однажды разгоревшийся в теле пожар - пожар похоти, прямо скажем - когда увидел первый раз Стайлза абсолютно голым, с голыми ногами.

Худенький омега ниже пояса являл собой подобие дистрофика - атрофированные мышцы ляжек лишали его силуэт мужественности, придав очертаниям бедер изящество и образовав от нехватки мышечной массы внушительную дыру между ног, подобно той, какие бывают у анорексичных людей. В этой некрасивой на первый взгляд пустоте задорно болтались член с маленькими, явно недоразвитыми яичками, которым просто приходилось плясать от рваных движений омеги, если он делал хоть шаг. Дерек же оценивал эту картину однозначно, как самое жаркое из того, что он вообще видел в жизни.

Пенис омеги, даже когда вставал, оставался маленьким, но до ужаса соблазнительным нежным перчиком. Он продолжал трепыхаться вместе с движениями омеги, и это было возбуждающе прекрасно. Дерек тянул руки к маленькой мошонке, невольно сравнивая её со своей - внушительной, налитой семенем, чуть отвисшей, с одним яичком ниже другого. Это их различие возбуждало еще как, но Дерек, любуясь особенностями омеги, ловил себя самого на том, что делает это украдкой. Смотрит на его физиологически неправильно оформленную промежность, словно вор. Она поблескивала темными волосками - по-омежьи мягкими, которые Стайлз из-за некоторой спастики и в руках не мог сбрить начисто, согласно этикету, призывающего слабый пол изничтожать растительность между ног. Но Дерек и не требовал. Любил эту естественность, этот признак принадлежности к животному миру, который делал Стайлза похожим на маленького волчонка хотя бы визуально. Он называл его так в моменты нежности и пушил рукой мягкие шелковые волоски, задевая повлажневший анус. Хотя волчонок его был скорее похож на хрустального журавлика, своей изломанной геометрией конечностей копируя птичьи признаки, напрочь своей болезнью исключая присущую некоторым млекопитающим грацию, их пластичность и мягкие движения бесшумных лап.

Стайлз был неправильным волчонком, но Дерек любил его за это.

Что, конечно, не означало разрешения на одиночные водные процедуры. Особенно сейчас, особенно сейчас…

Омега стоял посреди ванной комнаты совершенно обнаженный. Стоял, с усилием держась за удобный поручень, вбитый рядом в стену и упорно, не отрываясь, смотрел на себя в зеркало, почти что в полный рост отражающее его тонкую фигурку.

Беременность совсем не изменила худобы Стайлза, не подбавила объемов в его тонкие руки-плети, не нарастила жирка в районе бедер и лишь налила соком покруглевший живот с растущим в нем ребенком.

Дерек, не особенно сведущий, как должен правильно выглядеть беременный омега, в который раз все же отмечал: пузико Стайлза было умилительно и абсолютно круглым. Беременность даровала омеге нечто идеальное, будто очерченное циркулем, как будто в компенсацию за все остальное его геометрическое уродство. За смятые рукой жестокого бога конечности, за трясущуюся левую руку, за слабую, искривленную спину и несчастные, скрюченные пальчики на ноге…

Живот был совершенен. И именно его Стайлз сейчас наглаживал, воркуя что-то свое и оглядывая себя в зеркале. Он старался не смотреть на изломы иксующих ног чуть ниже и совсем не обращал внимания, как от напряжения у него спонтанно встал. Стайлз гладил живот трясущейся рукой и улыбался внутрь себя, не замечая ничего вокруг. Даже Дерека.

Поэтому волк тихо развернулся и заставил себя бесшумно вернуться в прихожую, думая, что он стоял бы там, у дверей душевой, разглядывая свою пару, вечно; он упал бы на колени и пополз к Стайлзу по полу, скуля от любви; он уткнулся бы ему в сведенные коленки и вылизывал бы их долго-долго, держась осторожно ладонями за выпирающий живот, бесконечно извиняясь за то, что сделал это с омегой.

Но Дерек остановил себя, как делал обычно.

Дождался, когда вода перестанет шуметь, и прыгающий звук характерной походки Стайлза скажет ему, что омега вышел из душа. Тихонько приоткрыл входную дверь. Хлопнул ею нарочито громко и бодро объявил с порога - “Я дома, детка!”.

Детка, в принципе, был уже достаточно взрослым. Работал в маленькой кафешке за углом и, собственно, там его Дерек и заприметил. Не мог не заприметить. Сидел он среди оборотней, а компашка Скотта была яркой и харизматичной, как и сам Маккол - её нынешний лидер. Дерек бросил свою малолетнюю банду давно, передав лидерство Скотту, младшему альфе, и тот, надо же, умудрился не развалить стаю и до сих пор собирал всех вместе, даже при условии, что пораскидало их по разным университетам.