Кровавое шоу - Горохов Александр Сергеевич. Страница 33

Теплоход неожиданно сбавил скорость, и, помимо ходовых огней, включились прожектора. Потом судно почти остановилось, раздался короткий басовитый гудок.

Минут через пять на черной глади канала показался катер — белый, приземистый, широкий, устойчивый, как корыто. По плавной дуге он приближался к теплоходу, Надя видела, как матросы поспешно спускают трап.

Надя, стоя на верхней палубе среди любопытных, хорошо видела катер и толпу генералитета эстрады, встречающую гостей. Что за люди! Просто не верилось, что в десятке метров от себя видишь их живьем! Ни один карнавал, ни один телевизионный праздник или концерт не собирал стольких сразу признанных прославленных любимцев, которые толпились сейчас у трапа.

Надя всмотрелась. На плоском, как у утки, носу катера стояли две женщины в длинных вечерних платьях и широкополых светлых шляпах. Одна мощная, грузноватая, вторая — элегантная, изящная, словно манекенщица хорошего стиля. Могучая дама показалась Наде знакомой, но вспомнить ее она не могла. С верхней палубы лица вновь прибывших было не различить даже при мощном свете прожектора: мешали экстравагантные шляпы. Снизу, с палубы, неожиданно грянуло — слаженно, с цыганским надрывом:

На борт катера полетели цветы. Женщины смеялись и кидали цветы обратно.

— Кто это? — спросила Надя, ни к кому не обращаясь.

— Таких персон надо узнавать в темноте, в пургу и в шторм, Илия.

Она повернулась, наткнулась на улыбчивое круглое лицо парня — росточком он вышел ей чуть выше плеча — и не сразу узнала его. Он напомнил:

— Вы подарили мне свой коктейль. Дрянь, надо сказать, изрядная, но я все равно ваш должник.

— Ай, бросьте! — засмеялась Надя. — Так кто это так торжественно приперся?

— Наши меценаты, организаторы всей оргии, если брать финансовую сторону вопроса, — ответил коротышка. — А меня зовут Гаррик Сакс. Сакс — это не фамилия, а кличка по моему любимому инструменту. Я саксофонист. Вас я знаю, вернее слышал, что вы Илия Казанова. Ох, как наши выскочки зашевелились. Вы посмотрите, только что пятки не лижут.

Надя глянула вниз. Действительно — пылкая публика встречала женщин с таким подобострастием, что вряд ли такого удостоился и сам папа римский.

— Крупные фигуры! — уважительно, с легкой долей иронии сказал Гаррик. — Рекламой они пренебрегают, это для них не по рангу, но… Толстуха — царица Тамара, в быту Тамара Артаковна, банкирша. Страстно обожает помогать безвестным талантам из провинции. А вторая дама — Светлана Дмитриевна Локтева-Дворецкая. Депутат Госдумы, наш ангел-хранитель, можно сказать. Пока еще по-настоящему наши интересы в Думе не отстаивала, но, полагаю, все впереди.

— А я знаю царицу Тамару! — вскрикнула Надя.

— Если и она тебя знает, считай, что весь мир у тебя в кармане.

Голова Нади закружилась. Стоило ли напомнить царице Тамаре о похоронах на Ваганькове или это ничего хорошего не принесет?

— Ты только посмотри, — язвительно засмеялся Гаррик. — Все наши спесивые корифеи и звезды ковриками перед ними стелются! Что значит сила Капитала и Власти! А что поделаешь? Всем звездам и звездочкам нужна поддержка! Одни хотят открыть свой театр или стриптиз-клуб с музыкой, другие сделать ударный клип, а третьи мечтают петь в кабаке третьего разряда.

— Не завидуй, — неприязненно ответила Надя, наблюдая, как обе дамы в окружении блестящей кавалькады шли по палубе.

— Я не завидую, — равнодушно ответил Гаррик, — я провинциальный талант. Делаю настоящую музыку, которую поймут после моей смерти.

— Мне все равно, что будет после того, как околею, — огрызнулась Надя. Она решила, что сегодня ее день, ее ночь, надо идти на любой риск, на самые отчаянные поступки, такой момент может никогда больше не повториться.

Катер между тем отвалил от борта теплохода, померк свет прожекторов, а блестящая компания внизу куда-то исчезла.

— Куда они делись? — спросила Надя.

— Как это куда? — подивился ее несмышлености Гаррик. — Полагаю, что капитан пригласил самых избранных на торжественный прием.

— Нам туда не попасть?

— Там обитают небожители эстрады! — засмеялся Гаррик. — Мне на ближайшие двадцать лет это не грозит. А тебе — не знаю. Поскольку, прости, бабам легче.

— Это как? — обидчиво спросила Надя.

— Да так. Ты ведь знакома с Агафонским, кажется? А он тоже, можно сказать, полубог.

Он продолжал что-то говорить насмешливо-ироническое, но Надя его не слушала. Агафонского ей сейчас в суматохе не зацепить — она для него фигура незначительная. Царица Тамара казалась более надежным вариантом. Но, с другой стороны, Тамара Артаковна наверняка знает о Наде и как о заложнице бандитов, которую разыскивает милиция. Ах, была не была!

— Гаррик, — оборвала она молодого человека, — ты можешь оказать мне услугу? Я в долгу не останусь.

— Попробую, — спокойно ответил он.

— Сможешь передать записку Тамаре Артаковне? Мы знакомы, и мне надо о себе напомнить.

— Разумно, — кивнул он. — Без карантина разом попадешь в рай.

Надя торопливо вырвала листок из блокнотика.

Наиболее удачным в своем послании Надя посчитала упоминание об отдельной каюте. Она уже знала, что это признак высокого ранга: даже Анна Корецкая делила свою каюту с кем-то.

Еще раз нырнув в сумочку, она нашла визитку (похвалила себя за предусмотрительность) и приколола ее булавкой к записке.

— Гаррик, если у меня что получится, то я… Я возьму тебя в свой оркестр!

— Ага, — улыбнулся он и взял записку. — Каждые полчаса выходи на корму, на нижнюю палубу.

— А где это?

— Вон там, — он указал пальцем. — В самом заду нашего корыта.

Гаррик ушел, а Надя решила, что и ей не следует терять время в ожидании удачи, надо бы ненавязчиво прилепиться к какой-то компании в буфетах, на палубе, в залах. Наплевать, если одни примолкнут при ее появлении, а другие попросту пошлют к черту. Она равная среди равных — никого в каюту капитана на прием не пригласили. Взять бокал вина, сигарету в зубы, в конце концов, все мы оттягиваемся, чужих здесь нет. А завтра, если она пройдется по верхней палубе под руку с Тамарой Артаковной, с ней будут разговаривать по-другому.

Надя не подозревала, что беспредельно завистливый Гаррик, много лет бесплодно рвавшийся на Олимп музыкальной эстрады, прочитал ее записку, поразмышлял, принесет ли она ему какую-то пользу, и решил, что нет: когда бабенки дорываются до своего личного счастья, обо всех забывают. Он порвал записку и пил с друзьями до утра.

Грохоча музыкой на всю спящую округу, теплоход продолжал свое плавание. Ночь не кончалась. Надя купалась в атмосфере сбывшихся грез. «Мятежники» называли ее уже своей, и Новиков хватал за попку. Секс-символ эстрады прошлых лет знаменитый Боря зазывно ей улыбался, но Наде он не нравился.

Надя дважды выбегала на корму, но Гаррик не появлялся. И она возвращалась в те компании, где ее уже принимали, и незаметно, бочком подваливалась к тем, с кем хотела познакомиться. При этом приходилось выпивать и курить без остановки.

Ах, эта сладкая мелодия профессиональной тусовки! Свое арго, свои моды, свои кумиры и касты. Главные идолы для каждого — Хит и Клип! Сольный Концерт и Зарубежные Гастроли! Высокое место в Хит-параде — предел мечтаний, хотя относились к этому публичному распределению по рангам с презрением. Ударный клип — дорога в бессмертие! Пара песен в программе ТВ — за это отдается душа и тело! И не в способностях твоих, не в талантах дело, а в чем-то другом! Ибо в прошлом году лучший клип исполнял театральный актер с хриплым надсадным голосом хорошо выпивающего человека. А лучший женский клип по всем хитам завоевала певица вообще без голоса, но зато при заднице, как у слонихи. Здесь действовали свои тайные законы, управляли свои кумиры. А над всеми ними незримо витал Супер-Бог, и был он многолик и всесилен — «бабки — башли — баксы — фанеры — деньги — доллары — пиастры — зеленые — хрусты» — вот как звали этого Супер-Бога! Именно он выставлял по ранжиру своих апостолов, клипмейстеров, попсушниц, фенов и фанов, солистов и хористов, архангелов, ангелов и шлюх. Но, к чести этого Сверх-Божества и к счастью, он иногда задремывал, и в эту бесконтрольную паузу очень редко проскакивали в ранг сияющих звезд по-настоящему одаренные люди.