Черные кабинеты. История российской перлюстрации, XVIII — начало XX века - Измозик Владлен Семенович. Страница 9
Не оставляли этот сюжет и российские газеты. 31 марта 1914 года газета «День» напечатала заметку «Тайны “черного кабинета”». В ней наряду с «клюквой» (якобы в комнате для просмотра писем сидят несколько агентов охранного отделения, несколько жандармских ротмистров и представители почтового ведомства) содержалось точное указание местонахождения «черного кабинета» в столице: «секретная комната» в отделении иностранной цензуры почтамта. В мае в этом же издании появилась «подвальная» статья «Швейцары, или “Черные кабинеты”» за подписью «Некто», в которой был приведен абсолютно конкретный материал о ведении перлюстрации. Здесь цитировался циркуляр директора ДП от 1 февраля 1903 года, содержавший требование к начальникам охранных отделений уделять больше внимания поступавшей к ним из Петербурга перлюстрированной переписке. Указывалось, что вскрываются письма, внесенные в особый список («алфавит»), а также вызывающие подозрение. В качестве перлюстрированных упоминались письма к княгине С.Н. Голицыной, графине Е.А. Уваровой, от профессора В.А. Вагнера к Н.Л. Гондатти (генерал-губернатор Приамурской области с 1911 года), от жандармского офицера Лявданского к бывшему московскому градоначальнику А.А. Рейнботу. Отмечалось, что копии писем на имя фельдшерицы Е. Павловой (Сетунская лечебница Московской губернии) соседствуют с копией почерка их автора[82]. Поскольку в качестве примеров в основном фигурировали акты перлюстрации писем, проходивших через Московский почтамт в конце XIX — начале XX века, то источником информации мог быть Л.П. Меньщиков. Дополнительным аргументом в пользу его авторства является обнаруженное мной текстологическое совпадение по существу между данной статьей и книгой Меньщикова, опубликованной в 1925 году. В статье как пример перлюстрации упоминается передача Департаментом полиции 10 марта 1897 года Московскому охранному отделению копии письма учителя Шапошникова в слободу Велико-Михайловку Курской губернии. В книге речь идет о перлюстрации письма библиотекаря Румянцевского музея Г.Н. Шапошникова — жениха курсистки М.Ф. Ветровой, покончившей с собой в Петропавловской крепости 12 февраля 1897 года. Письмо это он послал 4 марта 1897 года родным в Курскую губернию[83].
В мае 1914 года газета «Речь» напечатала письмо корреспондента ряда периодических изданий Г. Семешко из Баку. В данном случае говорилось о сообщении содержания телеграмм местным властям. Журналист писал, что 9 мая был срочно вызван к помощнику градоначальника Е.И. Уманцеву. Чиновник интересовался, не является ли журналист автором корреспонденции, накануне отправленной по телеграфу за подписью «Камский» в редакцию «Биржевых ведомостей» и искажающей, по словам Уманцева, реальное положение дел. Когда Семешко отказался от авторства, его попросили не разглашать эту историю. Журналист обратился к начальнику почтово-телеграфной конторы Закржевскому за разъяснением того, как телеграмма попала в градоначальство, но никакого вразумительного ответа не получил[84].
«Наша рабочая газета» в том же месяце сообщила об обнаружении в редакции под клапаном одного из конвертов тончайшей проволоки для вскрытия. Через три недели эта же газета информировала о том, что из приходящих в редакцию конвертов стала исчезать подписная плата, вложенная марками, а иногда оторвана часть корреспонденции. На последнюю публикацию откликнулась газета «Современное слово», в ней выразили надежду на запрос в Государственной думе[85]. Замечу сразу, что последние публикации на деле относились, конечно, не к профессионалам перлюстрации, а к нечистым на руку почтовым чиновникам. Замечу также, что копии большинства публикаций на эту тему собирались и хранились в делах Департамента полиции[86]. В июле 1914 года газета «Русское слово» напечатала заметку «Почтовые загадки», автор которой писал не только о плохой работе почты, но и о получении им заграничной бандероли со штемпелем «Позволено», хотя запечатанная обертка предполагала, что отправление не вскрывалось[87].
В русской художественной литературе тема перлюстрации нашла свое отражение в комедии Н.В. Гоголя «Ревизор» (1836); в очерке М.Е. Салтыкова-Щедрина «Мнения знатных иностранцев о помпадурах», опубликованном в 1873 году в журнале «Отечественные записки» и вошедшем затем в сатирический цикл «Помпадуры и помпадурши»; в уже упоминавшихся повести Н.С. Лескова «Смех и горе» (1871) и его газетной заметке «Нескладица о Гоголе и Костомарове (историческая поправка)»; в рассказе А.И. Куприна «Гога Веселов» (1916)[88].
Новый всплеск общественного интереса к теме перлюстрации последовал после свержения монархии в феврале 1917 года. Центральные и местные газеты писали о «черных кабинетах», рассказывали о деталях их устройства, приводили списки лиц, чья корреспонденция регулярно вскрывалась[89]. Журнал «Былое» напечатал воспоминания бывшего начальника Киевского губернского жандармского управления генерал-майора В.Д. Новицкого и бывшего цензора С. Майского (псевдоним В.И. Кривоша)[90]. Впоследствии эти воспоминания вышли отдельными изданиями[91]. Записки Майского на многие годы стали одним из основных источников для исследователей данной темы. К сожалению, до недавнего времени этот источник не подвергался целостному источниковедческому анализу. Многие историки просто переписывали и переписывают из него те или иные отрывки, даже не задаваясь вопросом, кто скрывался за этим псевдонимом — среди служащих цензуры иностранных газет и журналов С. Майского как такового никогда не существовало. К тому же наряду с действительно ценными сведениями о практике работы «черных кабинетов» здесь приводится немало недостоверных и просто выдуманных фактов. Уже в 1998 году на основании совокупности документов я подверг критике ряд утверждений Майского, а в 2007 году обосновал версию о том, что за псевдонимом «С. Майский» скрывался В.И. Кривош — один из ярчайших работников «черных кабинетов», трудившийся на этом поприще с 1893‐го по 1935 год, но отличавшийся в своих рассказах и воспоминаниях необузданной фантазией[92].
В 1918 году вышла книга С.Г. Сватикова «Русский политический сыск за границей». Автор был направлен в мае 1917 года в Париж как комиссар Временного правительства для работы в комиссии по разбору архивов Департамента полиции и ликвидации его подразделений за рубежом. Он ознакомился в Париже со многими документами и участвовал в допросах бывших секретных сотрудников. К сожалению, ведению зарубежной перлюстрации в книге Сватикова посвящено лишь два абзаца[93].
После прихода большевиков к власти, уже с лета 1918 года, перлюстрация входит в арсенал политического контроля с их стороны[94]. Естественно, что новые руководители политического розыска обращаются к опыту царской службы. В первой половине 1919 года в ВЧК В.Н. Зверевым, бывшим сотрудником Московского охранного отделения, был составлен секретный обзор «Перлюстрация корреспонденции при царизме и телефонные перехваты». Но надо отметить, что автор просто сделал краткий конспект воспоминаний С. Майского (В.И. Кривоша)[95].
В начале 1920‐х годов к данной проблеме обратился молодой историк Р.М. Кантор. Он рассказал об одном из интереснейших эпизодов перлюстрации в царствование Александра II (о деле капитана пограничной стражи Н.А. Иванова), ввел в научный оборот ранее недоступные архивные материалы, в частности доклад от 12 июля 1913 года вице-директору ДП А.Т. Васильеву о состоянии дела перлюстрации в империи[96]. Большой фактический материал об организации и ведении перлюстрации в царствование Николая II был опубликован в середине 1920‐х годов в семитомном издании «Падение царского режима»[97].
Пожалуй, одной из последних научных публикаций на эту тему в тот период стала статья ленинградского историка А.В. Предтеченского «О перлюстрации писем в начале XIX в. (Секретная переписка О.П. Козодавлева с Д.П. Руничем)». К сожалению, она была опубликована со значительными купюрами по сравнению с рукописью[98]. Полный текст был напечатан лишь в 1999 году[99]. Статья содержит одиннадцать писем, которыми в 1813–1817 годах обменялись между собой министр внутренних дел Козодавлев и московский почт-директор Рунич по поводу выяснения настроений московского общества с помощью перлюстрации (четыре письма принадлежат Козодавлеву и семь писем — Руничу). Эта переписка позволяет узнать о некоторых подробностях деятельности «черных кабинетов», о, так сказать, повседневных заботах и трудностях тружеников перлюстрации.