Подъем (СИ) - Стасина Евгения. Страница 19

— Привет, — уже не испытываю трепета, когда Андрей отвечает на мой звонок.

— Здравствуй, — надеюсь, истеричные нотки не проскальзывают в моем голосе. — Может быть, объяснишь, почему твоя Марго забивает голову моего ребенка разными глупостями?

— О чем ты? — наверняка перебирая бумаги, принесенные секретаршей на подпись, удивляется Медведев.

— О том, что теперь я должна заставлять нашего сына заниматься уроками. Возможно, ей с лихвой хватило природного дара, чтобы бездумно махать своей кисточкой, но мне претит мысль, что из Семена вырастит безответственный неуч!

— Я ничего не понимаю…

— Отлично! Объяснить тебе более доходчиво? Пока ты с энтузиазмом исполняешь роль заботливого воскресного папы, ошибочно полагая, что пары недель в году вполне достаточно для чувства выполненного долга, я сутками прилагаю усилия, чтобы вырастить из него порядочного человека! Будь добр, потрудись объяснить своей пассии, что дети в таком возрасте нуждаются в дисциплине!

— Ты решила меня отчитать? Марго никогда не позволяет себе лишнего в отношении нашего сына…

— Странно, потому что на протяжении недели я слушаю дифирамбы Семена в адрес замечательной тети Риты, не считающей нужным заниматься учебой и вовремя ложиться спать!

— Маш, у меня куча работы и твои необоснованные претензии меня…

— Не смей класть трубку! Когда ты собирался мне сообщить, что в октябре Семе нужно вновь ехать в Москву?

— Так, ты поэтому бесишься? Мы еще не определились с датой, собирался тебе позвонить, как только все станет известно… Я планирую приехать на Семкин день рождения. Там и обсудим…

— Андрей, мне абсолютно безразлично, что происходит в твоей личной жизни, но я прошу уважать мои решения и не подрывать мой авторитет, как матери, глупыми уступками. Иначе, в следующий раз, тебе придется сесть в самолет, оставив свою империю, и встречаться с ребенком под моим чутким контролем, — сама непроизвольно вздрагиваю от холода, сквозящего в моем голосе.

— Только не нужно мне угрожать. Я имею полное право видеть своего сына, — не менее раздраженно отзывается бывший супруг.

— Тогда начинай приучать себя к мысли, что любоваться им будешь лишь на фото в моих соцсетях!

Я скидываю вызов, переводя телефон в автономный режим, и роняю голову на руль, чувствуя, как мое тело трясет от переизбытка эмоций. Это невыносимо трудно… Больно и неприятно осознавать, что человек, с которым ты строила совместные планы, поддерживала в каждом его начинании, радовалась покупке собственного жилья, с восторгом сжимала в руках путевки на первый совместный отдых заграницей, любила его, окутывая своим теплом и заботой, на деле оказывается эгоистичным мерзавцем, ни в грош не ставящим приложенные тобой усилия. Не знаю, что больше заводит меня: его нежелание признавать негативное влияние женщины, мало что смыслящей в вопросах заботы и воспитания, или дикая безответственность по отношению к ребенку… Словно и не было между нами ни чувств, ни уважения, ни малой толики душевной привязанности… Когда Семен, все еще раскрасневшийся от затяжной тренировки, плюхается на сидение, делясь со мной впечатлениями, я молча разглядываю его юное лицо, узнавая в каждой черте присутствие Медведевских генов. И всю дорогу до дома моих родителей, пытаюсь найти для себя ответ, в какой же момент чувства к любовнице сумели вытеснить с пьедестала такие незыблемые ценности, над которыми ни должно быть властно ни время, ни жизненные обстоятельства.

— Мария Михайловна! Вам опять цветы, — окликает меня консьержка, по дороге к лифту. Я старательно сдерживаю улыбку, позволяя уголкам губ поползти вверх лишь тогда, когда утыкаюсь носом в огромную охапку белых роз. Это восьмой букет с момента нашего последнего разговора с Сергеем Титовым. Я так и не сумела понять, чего он ждет в конечном итоге — кратковременной связи в угоду потехе собственного эго, или продолжительного романа, который, как мне кажется, ему заводить не свойственно, но получая цветы с завидной постоянностью, стала ловить себя на том, что с нетерпением жду, когда же в мою дверь позвонит курьер или Ангелина Константиновна встретит меня в парадной. Удивление сменилось на чувство щекочущего нервы нетерпения, хотя здравый смысл до сих пор меня предостерегает держаться подальше от этого человека.

— Боже, неужели остались еще на свете мужчины, способные вами увлечься, — выходя из лифта в компании моего щедрого ухажера, искренне удивляется Светлана Викторовна. Она уже явно оправилась после недомогания, и принялась с пущей прытью отравлять мое существование, каждое утро трезвоня в дверной звонок. — Каким глупцом нужно быть, чтобы не разглядеть за приятной картинкой вашего скудного наполнения.

Сергей откашливается, пряча улыбку за сжатыми в кулак пальцами и, бросив на меня мимолетный взгляд, подгоняет свою мать к выходу.

— Вы уж присмотритесь к нему. Вдруг он единственный, кто согласен влачить жалкое существование в паре с вами, — не оборачиваясь, говорит так громко, что консьержка высовывает голову в окошко, желая не упустить ни малейшей детали.

— Обязательно, раз вы одобряете наш союз! — не могу удержаться, и последнее, что я слышу, когда створки лифта смыкаются перед моими глазами, задорный смех Сергея Титова.

Я открываю дверь своей квартиры, плюхаясь на пуфик у входа, так и не выпуская из рук увесистую охапку роз, когда мой телефон раздается звонкой трелью.

— Медведев женится и в скором времени вновь испытает все прелести отцовства, — первое, что говорю я, принимая входящий вызов.

— Да ладно? Значит, она все же взяла его в оборот?

— Видимо. Как думаешь, мне стоит сходить на их свадьбу? Вдруг я словлю букет, или ее хоть немного разнесет, и я смогу испытать чувство глубокого удовлетворения, что на ее фоне выгляжу куда привлекательнее? — сбрасывая с ног лодочки, бреду в ванную, пытаясь придумать, куда же пристроить цветы.

— Нет уж, сходишь на их развод. А когда она обдерет его, как липку, разразишься громким зловещим смехом!

— Я говорила, что без тебя моя жизнь была бы унылой? — набирая воду в пластмассовое ведро, как мне кажется, вполне пригодное для цветов за неимением свободных ваз, интересуюсь у своей подруги.

— Нет, но это и необязательно. Я и без тебя прекрасно знаю, насколько хороша по части подбадривающих разговоров. Как там Семен? Хочу с Левой наведаться в развлекательный центр, могли бы составить нам компанию. Они поиграют в настольный хоккей, а мы до отвала наедимся мороженого.

— Только что отвезла его к своим. Сама знаешь, как они истосковались по внуку.

— Ладно, тогда предлагаю устроить девичник, пришло мое время жаловаться на личную жизнь, — с придыханием сообщает мне Света, и я удивленно замираю посреди своей спальни.

— Приедешь ко мне?

— Нет, закажу столик в каком-нибудь приличном месте. Как думаешь, Ира согласиться на вылазку, не читая нотаций о стоящем на нашем пороге женском алкоголизме?

— Пожалуй, стоит рискнуть и проверить, — облегченно выдыхаю, радуясь, что подруга, как и всегда, не поддается унынию.

— Считаешь, что бар, кишащий пьяными мужчинами, лучшее место для твоих душевных изливаний, — с опаской оглядываясь по сторонам на громко спорящих за соседними столами представителей сильного пола, выказываю свое удивление ее выбору. Ее красная блузка, с кричащим вырезом в области груди, приковывает слишком много глаз, и я ниже съезжаю на кожаный диванчик, не желая купаться в океане раздевающих взглядов.

— Конечно. Тем более что Танюша приболела и ее добропорядочная матушка решительно отказалась куда-либо идти. Официант, — зачем-то вскинув вверх руку и громко подзывая парнишку, облаченного в синий фартук, отвлекается от меня Света. — Принеси-ка нам чего-нибудь погорячее!

Я совершенно не узнаю сидящую передо мной девушку, но выжидательно сохраняю молчание, давая ей право самой решить, когда начинать разговор.

— Не смотри на меня так!