Достойны ли мы отцов и дедов (СИ) - Сергеев Станислав Сергеевич. Страница 84

Девушка, которую звали Зоя, с надеждой глянула на меня.

Я глубоко вздохнул и отвернулся. Потом спокойно констатировал:

— Не жилец, к утру умрет.

— Вы врач?

— Да нет, скорее наоборот. Просто насмотрелся такого. Проникающее ранение грудной клетки, повреждены легкие, большая потеря крови, дыхание поверхностное, пульс еле прощупывается. Шансов нет, если не оказать немедленную хирургическую помощь.

Все сидели и молчали. А я повернулся к артиллерийскому лейтенанту.

— Ну что, освоился с радиопередатчиком?

— Так точно, товарищ капитан.

— Ну, тогда пошли, посмотрим, может, что и получится найти, людей кормить надо.

Через пять минут мы растворились в темноте леса. Я шел и про себя думал, какой позывной дать лейтенанту.

Что-то настроение было не самое лучшее и никаких птичьих позывных на ум не приходило.

В итоге решил не мучиться и сам обратился с вопросом к лейтенанту:

— Придумай себе позывной, а то что-то фантазия не работает.

— А можно "Мозг"?

— С чего такой странный позывной? У нас принято птичьи клички давать, как-то привычней.

— Да это у меня еще с артучилища. Я пошел в армию после второго курса института. На одном из занятий наш преподаватель по баллистике меня так и назвал. Вот кличка и привязалась.

— Хорошо. Мозг так Мозг. А в институте на каком факультете учился?

— Математическом.

— Ну, тогда понятно, для артиллерии самое то. Приготовь оружие, одевай "ночник", фуражку сними. На, вот возьми тактическую краску, измажь лицо, как у меня, полосами, а то его метров на сто видно при хорошей луне. Пошли, старайся не топать, как слон, и смотри под нога, хруст веток ночью тоже далеко слышен.

Осторожно продвигаясь, вышли на открытое пространство. Вдалеке за линией окопов, в развалинах небольшой деревеньки явственно были видны немецкие танки и несколько грузовых автомобилей, вокруг которых расхаживали солдаты. Ветер был на нас, поэтому очень быстро ощутили запахи стоящей на отдыхе воинской части. Что особенно раздражало, так это отдельно стоящая полевая кухня, с которой раздавали ужин. Нам, полуголодным, это было особенно труднопереносимо. Ну, я-то еще терпимо, только сутки не ел. А вот лейтенанта было жалко. Мы склонили головы друг к другу и стали шептаться.

— Павлов, значит, так, я пойду, пробегусь по окопам, может, что и найду для вас. Ты с этого места наблюдаешь за немцами и, даже если начнется стрельба, не вмешиваешься. Стрелять начнешь только тогда, когда получишь команду. Сейчас ты просто наблюдатель. Понял?

— Так точно, товарищ капитан.

— Вот и хорошо. Смотри внимательно. Я пополз.

Проведя такой вот инструктаж, сам через поле, от воронки к воронке стал продвигаться к линии окопов. На всякий случай, лежа в одной из воронок, пока догорала пущенная немцами осветительная ракета, накрутил и на пистолет массивный глушитель. В случае чего он грохочет намного тише, чем тактический глушитель автомата, и это может дать некоторое преимущество. Еще одно приготовление заключалось в том, что достал из подсумка две светошумовые гранаты, которые в последнее время стал почти всегда брать с собой, и положил в кармашек, чтоб можно было сразу ими воспользоваться.

Двигаясь короткими перебежками, а иногда ползком, добрался до второй линии окопов. Тут разрушения были меньше, поэтому найти что-нибудь из съестного было более вероятно.

Судя по сырой земле, окопы были вырыты совсем недавно. Спрыгнув в ход сообщения, уже более спокойно пошел в сторону командного пункта, по возможности осматривая боковые ответвления на предмет солдатских вещмешков.

Когда нужно было рассмотреть что-то более детально и света луны не хватало, включал небольшой инфракрасный фонарь, который шел в комплекте с прибором ночного видения.

Пару раз Павлов, заметив вспышки моего фонаря, вышел на связь и попросил быть осторожнее и не выдавать себя, на что получил вполне логичный ответ:

— Посмотри без прибора, видишь свет фонаря? Нет. Вот и немцы не видят. Все, успокойся, не отвлекай.

После чего я принялся шарить по покинутым окопам, заглядывая в ячейки и пулеметные гнезда, в надежде найти оставленные боеприпасы и консервы. Как нормальный солдат, я вытаскивал документы у каждого попавшегося мне погибшего бойца. Если получится выйти к своим, можно будет хоть таким образом сохранить о них память. Чтоб родные и близкие знали, где погиб человек, и не считали его пропавшим без вести. Они выполнили свой долг. И забывать о них будет преступлением.

Мои поиски увенчались успехом. В одном из ходов сообщения нашел убитого бойца с вещмешком, который никто не успел распотрошить. Там оказалось две банки тушенки. Рядом, недалеко от пулеметной позиции, лежал солдат-подносчик, с цинком винтовочных патронов. У него из брезентовой сумки позаимствовал две наступательные гранаты. А сам цинк прихватил, вдруг пригодится. Винтовки Мосина, которыми были вооружены бойцы, принципиально игнорировал, больше искал автоматическое оружие.

По количеству погибших и виду разрушений можно было сказать, что возле командного пункта батальона разыгралась самая ожесточенная схватка. Тут бойцы уже лежали вперемешку и под ногами при каждом шаге звенели стреляные гильзы.

Около получаса пришлось переходить от тела к телу, разыскивая боеприпасы и продукты, доставая красноармейские книжки. У мертвого капитана позаимствовал полевую сумку, куда сложил все найденные личные документы красноармейцев и командиров.

Результатом таких поисков оказались еще несколько гранат и практически целый пулемет Дегтярева и три диска к нему. Вот как раз цинк с патронами и пригодится.

— Мозг, это Феникс.

— На связи.

— Что у тебя там?

— Пока все тихо. Немцы ближе не подходят.

— Хорошо. Перемещайся ко мне, я тут пулемет нашел, надо его забрать и набить диски патронами.

— Понял. Сейчас подойду.

Пока Павлов сюда подойдет, решил еще пошарить по окопам. Все-таки столько бесхозного оружия и боеприпасов. Хотя немецких трупов не видно, значит, своих они убрали в первую очередь.

Минут через двадцать, когда я еще нашел ППД и пытался оценить, насколько он пригоден для использования, в проходе показался крадущийся Павлов, который по дороге прихватил винтовку.

Я ему помахал рукой. Увидев меня, он приблизился и мы зашептались.

— Павлов, смотри, вот пулемет и три диска к нему, проверь, рабочий ли он, и если да, набей диски, вон целый цинк с патронами нашел. А я пока за немцами посмотрю и немного еще пошарю по окопам. Этот ППД, кажется, поврежден. Надо что-то еще Строгову найти.

Дождавшись его кивка, пошел дальше, осматривая всех попадавшихся мертвых бойцов, вдруг кто-то живой остался.

Но тут меня срочно вызвал Павлов.

— Феникс, это Мозг.

— На связи.

— Справа от вас вижу движение. Светят фонарями, вроде как немцы.

— Понял, сейчас гляну.

Чуть приподнявшись над окопом, увидел метрах в сорока идущую четверку немцев. Они, освещая фонариками окопы, выискивали оставшихся в живых. И судя по раздавшейся автоматной очереди, еще и добивали.

— Феникс, что делать?

— Оставайся на месте, я отхожу к тебе.

Двое немцев спрыгнули в окоп и стали шарить по карманам убитых, попросту говоря, мародерничали. Другие два остались наверху, стоя на бруствере, для прикрытия.

Пришлось снова отступать по ходу сообщения к Павлову. Но немцы шли так, что могли спокойно разглядеть, если мы попытаемся покинуть окопы. Пока была возможность, Павлов, вооружившись штыком, затаился в полуразрушенном блиндаже, а я, приготовив для стрельбы "Глок-17" с глушителем, отошел чуть назад и спрятался за поворотом, ожидая, когда один из немцев залезет в блиндаж. Тогда у меня будет возможность положить остальных трех.

Немцы, спокойно переговариваясь, приближались. Один из них рассказывал что-то смешное и трое остальных периодически начинали смеяться. Такая беззаботность меня разозлила.

Поэтому сквозь зубы зашептал: