Темный прилив - Кеннеди Уильям. Страница 16

— Ну, до Мерлина ему далеко. Он не чародей, — засмеялся Билл. — Он просто горячий парень. Но игрок он был замечательный!

Они еще немного полюбовались огнями ночной гавани, потом он легонько коснулся ее руки, приглашая вниз. Дженни кивнула головой и попросила оставить ее на пару минут наедине с собой. Только она одна, темные воды вокруг и звездное небо над головой.

«Говард прав, — размышляла она. — Ты не сдвинешься с места, если тебя держит якорь. Надо рубить канат и выплывать в открытое море. Они с Биллом уже давно стоят на якоре и обросли ракушками и водорослями. Нет, они даже скорее похожи на щепки, плавающие в стоячей воде. Ее работа в фирме, его в школе — нигде никаких перспектив, ни одного шанса продвинуться вперед, подняться выше хоть на одну ступеньку».

У них нет ни сил, ни воли, ни желания устремиться куда-то, пусть к поражению и гибели. Неужели Билл так робок? Она никогда не сомневалась в его мужестве. В школе он вел себя с достоинством, умел оставаться самим собой, не подлаживался ни к начальству, ни к ученикам, как многие из его коллег. А может быть, она только выдумала этого прекрасного храброго мужчину — своего супруга? Может быть, школа для него — тихая, укрытая от ветров гавань, которую он страшится покинуть. Чем он привлек ее? Чувством безопасности за его спиной? Предсказуемостью поступков? И во что она в результате превратилась? В буек, болтающийся на водной поверхности и вздрагивающий от малейшей ряби? Что будет, если она сорвется с якоря и ее понесет в открытое море? Последует ли за ней Билл? Сможет ли он помочь ей в трудный момент?

Бездонная глубина звездного неба, серебряная россыпь Млечного Пути, ведущего в бесконечность, навевала Дженни тревожные мысли. Черная стена непроглядной тьмы, отделяющая невидимый океан от уютной гавани, одновременно и манила ее, и пугала.

ВОСКРЕСЕНЬЕ

С первым лучом бледного утреннего солнца Говард был уже на ногах. Налетающий порывами ветерок наигрывал ласкающую слух мелодию: море, небо и он сам. Если бы жизнь была так проста! За всеми хлопотами по организации круиза, перелетами и упоительным первым вечером, проведенным на яхте, он напрочь забыл о своей разваливающейся империи, оставленной им в Бостоне на произвол судьбы.

Зато ночью у него было вдоволь времени поразмышлять о своем печальном положении. Мэрилин не удовлетворилась положенной ей половиной койки, а отвоевала во сне у мужа еще часть пространства. Почти всю ночь он провел, балансируя на самом краю. Традиционный стаканчик рома на сон грядущий не оказал на него ожидаемого расслабляющего воздействия. Он так и не смог уснуть.

Все вышло из-под контроля. Большинство начатых строек пришлось законсервировать. Деньги от заказчиков были получены вперед и давно истрачены. Пересматривать сметы в сторону увеличения никто, разумеется, не согласится. Долгосрочные кредиты, которые он щедро раздавал, вернутся к нему не скоро, а жалкие проценты будут к тому времени съедены инфляцией. Его личные вложения в недвижимость, столь многообещающие, вдруг обесценились. И все это навалилось разом.

Говард привык к победам. Поражения выбивали почву из-под ног. Он сразу терял уверенность в себе, хватался руками за пустоту, ощущая свою беспомощность в схватке с безликими банкирами. Он стал одной из многочисленных жертв финансового кризиса, охватившего северо-восточные штаты, и это приобщение к большинству, к серой массе, ранило его самолюбие. Говард всегда считал себя индивидом, личностью, непохожей на других, а стал таким же, как многие, которых он раньше презирал. Выгодные контракты и проекты начали выскальзывать у него из рук, потому что он потерял прежнюю сноровку. Раньше он был хозяином собственной судьбы. Теперь им управляло нечто неосязаемое, невидимое и поэтому пугающее. Потерять себя для него было страшнее, чем лишиться состояния.

Он положил руки на рулевое колесо и окинул взглядом мачты и такелаж. В этом круизе он должен доказать себе и другим, что он еще кому-то нужен, что он способен взять на себя ответственность. Он, только он один, будет прокладывать курс, и все будет зависеть от него.

Билл возник рядом с двумя чашками дымящегося кофе.

— Нет ничего лучше свежесваренного кофе, — заявил он бодро.

Говард хлебнул горячего ароматного напитка и указал рукой на светлеющий, окрашенный в нежные цвета перламутра горизонт.

— Как тебе это нравится?

Но Билл смотрел совсем не туда, куда указывал Говард. Он сосредоточил свое внимание на грот-мачте и замысловатой паутине такелажа.

— Слава Богу, что ты в этом во всем разбираешься. У меня голова кружится от всей этой механики. Боюсь, из меня выйдет неважный помощник.

Говард обрадовался возможности поучить своего друга.

— Вздор. Ты мигом все освоишь. Давай я тебе покажу!

Выпив кофе, они приступили к занятиям — воодушевленный учитель и внимательный ученик. Стив Берлинд был нарочито сух и скучен, проводя инструктаж. Говард, наоборот, горел вдохновением. Морские термины, слетая с его языка, складывались в поэтические строфы. Яхта стояла на якоре, паруса были свернуты, а казалось, что корабль уже в движении, идет по ветру или продвигается вперед галсами, борясь со встречным ветром. Говард был прекрасным рассказчиком и словно прокручивал перед Биллом фильм, созданный его воображением. К концу урока Билл настолько осмелел, что уже был готов взяться за снасти.

Между тем алый шар солнца вынырнул из моря, вода заискрилась, на ее поверхность упали длинные тени.

— Боже, неужели мир так прекрасен? — воскликнул Билл.

— Конечно, — торжественно произнес Говард. — Все в нем прекрасно. Восходы и закаты. Дни, вечера и ночи. Вода и суша. Времена года. Дожди, снег и жара. Семья, дети и деловые неприятности. И даже твоя школа — все это прекрасно. Только надо ощутить простоту мироздания. Нам всем даровано это сокровище. Мы все в равной мере…

Из люка высунулась голова Стива. Он поглядел на горизонт, потом вытащил все свое тело на палубу и спросил с плохо скрытой иронией:

— Каковы будут распоряжения, джентльмены? Желаете сперва позавтракать или снимемся с якоря натощак?

Билл не знал, что ответить, но Говард опередил его:

— Я готов вывести яхту в море.

— Пожалуй, мне лучше заняться этим самому, — хмыкнул Берлинд.

— Зачем же? Я справлюсь. — Говард уверенно сжал руками штурвал. — Вы только укажите мне отметку, которой надо держаться, чтоб обойти Норман-Айленд. Пройдем рифы, а там и позавтракаем.

Стив старался держаться невозмутимо.

— Что ж! О'кей. Яхта в вашем распоряжении. Вы ее наняли.

Со сладенькой улыбочкой на лице он повернулся на сто восемьдесят градусов, спустился в штурманскую каюту и склонился над разостланной на столе картой.

— Поднимем часть парусов, — распорядился Говард и направился к грот-мачте. Он взялся за главный фал, накрученный на лебедку.

— Ты наматывай, а я буду травить…. Равномерно, без рывков, ритмично…

Вдвоем они управились быстро. Два паруса поднялись на мачте. Говард рассмеялся.

— С такой работы хорошо начинать день.

Билл внезапно ощутил громадные размеры полотна материи, которое благодаря его и Говарда усилиям стало ловить воздушные потоки. Большой парус затрепыхался, потом щелкнул и распрямился, принимая на себя большое давление воздуха. Даже легкий утренний бриз обладал достаточной силой, чтобы накренить яхту, протащить ее по воде, развернуть и поставить прямо под ветер.

Говард занялся парусами, Билл с удовольствием помогал другу, следуя его командам.

— Неплохо сработано, — поделился Говард своей радостью с Биллом.

Билл, откинув голову назад, в изумлении разглядывал белую громаду парусов, которую они смогли поднять к небу за считанные минуты. На фоне этой величественной картины они с Говардом казались крохотными пигмеями, дерзающими взяться за работу великанов. Мачта возвышалась над ними на высоту пятиэтажного дома. Паруса сердито пощелкивали, когда теряли ветер.