Дом яростных крыльев (ЛП) - Вильденштейн Оливия. Страница 10
Вид камешка расплывается, когда я представляю женщину в тюрбане из Ракса. Может быть, мне стоит отправиться к ней? Мысль о том, чтобы посетить земли смертных одновременно ужасает и манит. Бабушка ни за что не разрешит мне поехать туда, но ведь мне уже двадцать два. Мне не нужно её разрешение. Всё, что мне нужно, это деньги и пропуск на паром, который курсирует между набережной и болотами.
Деньги у меня есть, а вот пропуск достать сложно. Ведь мне нужна весомая причина для посещения Ракокки. Не могу же я сказать стражникам-фейри, выдающим пропуска, что ищу незнакомку по имени Бронвен?
Они сообщат о моём запросе дедушке, который не только будет против, но также проинформирует бабушку о том, что ей необходимо держать свою внучку в узде.
Я замечаю, как в канале мелькает жёлтый хвост змея, и мой пульс заходится, как та пена на воде, которую потревожил змей.
Я могла бы призвать Минимуса, схватить его за рог, и он бы перенёс меня на другой берег. Но что если он унесёт меня в своё логово? Наверное, я могла бы поплыть с ним рядом. Он наверняка никуда от меня не денется. А что если денется? Что если он оставит меня на полпути? Что если меня схватит кто-то из его друзей змеев?
У меня в голове возникает идея получше. И она заставляет мой пульс успокоиться. Я напишу письмо, и попрошу Флору доставить его Бронвен.
Чернилами на маленькой карточке я пишу ей записку, в которой спрашиваю, откуда она знает мою маму и что хочет от меня. Затем я целую маму в щёку, натягиваю шерстяное одеяло на её плечи, покрытые веснушками, и оставляю её смотреть на закат.
Я рано прихожу на работу и предлагаю Флоре помочь подготовить комнаты наверху. Услышав моё предложение, она хмурится, но мать двенадцати детей не отказывается от моей помощи. Ведь так она сможет уйти пораньше домой. И хотя я слышала, что она говорила родителям Сибиллы о том, как рада отвлекаться от своего семейства, мне с трудом верится в то, что она предпочитает работу материнству.
Я жду, пока мы не закончим с третьей комнатой, после чего спрашиваю:
— Флора, ты знаешь женщину по имени Бронвен?
Она шипит, словно я только что плеснула горячим маслом на её кожу.
— Ты её знаешь!
Она резко переводит свои карие глаза на дверной проём.
— Не-а.
— Тогда почему ты зашипела?
Флора сосредоточенно взбивает пуховые подушки.
Я запускаю руку в карман, чтобы достать записку, но вместо этого достаю медяк.
— Я просто хочу узнать, кто она такая. Вот и всё.
Флора смотрит на то, что я ей предлагаю, и отводит взгляд. Её натруженные пальцы продолжают сворачивать грязное бельё.
— Всё, что будет сейчас сказано, останется внутри этих стен. Клянусь своей смертной жизнью.
Она снова смотрит на мою монету. Я достаю ещё один медяк. Её глаза жадно блестят, и она кивает на свою юбку. Моё сердце громко стучит, когда я опускаю обе монеты в её карман.
— Я те ничо не говорила, если меня спросят, усекла, полукровка?
— Я тебя услышала.
Она смотрит на раскрытую дверь, а затем переводит взгляд опять на меня.
— Как я уже сказала, я её не знаю.
Из-за того, что она говорит тихо и с ракоккинским акцентом, мне приходится следить за движением её губ, чтобы разобрать слова.
— Но я о ней слышала. Поговаривают, что она гадательница.
— Гадалка? Она может предсказывать будущее?
— Ш-ш.
По обыкновению румяное лицо Флоры бледнеет, как бельё, которое она прижимает к своей пышной груди.
— Прости, — бормочу я.
— Слепота даровала ей ясновидение.
Значит, мне не почудился странный блеск в её глазах.
— Её предсказания сбывались?
Щёки Флоры теперь уже окончательно бледнеют.
— Она предсказала, что малой моего кузена потонет в Юлетайд. Мы напеременку смотрели за ним. Боялись, что он провалится под лёд канала. За две минуты до полуночи мы уже праздновали её ошибку, когда нашли его, плавающим лицом вниз в купальне, которую забыли осушить его братья и сёстры.
— О, Боже, мне так жаль, Флора.
— Я те говорю, она ведьма.
Чувство горечи искажает её лицо.
— Держись от неё подальше, Фэллон.
Флора выскакивает из комнаты раньше, чем я успеваю отдать ей свою записку. По пути в зал, я непрестанно прокручиваю у себя в голове полученную информацию.
Я спотыкаюсь, когда мне в голову приходит одна мысль. Я крепко хватаюсь за перила, ритм моего сердца сбивается. Как Бронвен может наблюдать за мной, если она слепая?
Может быть, она видит моё будущее? Может быть, мама имела в виду именно это? Если всё так, то это значит, что родившая меня женщина знает о том, что Бронвен ясновидящая. Но откуда?
Моё настроение портится, так как теперь у меня ещё больше вопросов, чем ответов.
ГЛАВА 6
Я украдкой смотрю в небольшое окно таверны и на людей, которые маршируют за ним. Несмотря на то, что окна не мешало бы помыть, и луна затянута тучами, я могу разглядеть берег Ракокки.
Он пуст.
Ножки стула скрипят по деревянному полу, и я слышу, как шипит фейри, которому — точнее, на которого — я подала вино.
— О, Боже. Простите, пожалуйста, синьор Романо.
Престарелый фейри достаточно добр, поэтому не кричит на меня и не требует бесплатный кувшин вина за мою некомпетентность. Но он посещает таверну с тех пор, как она открылась двести лет назад, и неизменно появляется здесь каждый вечер, так что он знает, что я не всегда такая неуклюжая.
— Всё в порядке, Фэллон. Ничего не случилось.
Я вытираю стол, а он улыбается.
— Я бы тоже отвлекался, будь я на твоём месте.
Я распрямляю спину и застываю, прямо как те сухие доски у меня под ногами.
— Правда?
Неужели он слышал, как я разговаривала с Флорой? Он всё-таки фейри, и он уже сидел здесь, когда я спускалась по лестнице.
В его янтарных глазах играет улыбка.
— Не сомневаюсь в том, что ты получишь ленту.
Я моргаю.
— Ленту?
Его морщинистый лоб хмурится, как гладь воды, потревоженная кораблём.
— Ах да, верно. Ленты.
Я хлопаю себя по лбу, притворившись, что я поняла, о чём он говорит, хотя понятия не имею, почему меня должны занимать кусочки шёлковой ткани.
Моя игра, должно быть, убедила его, потому что он заговорщически мне подмигивает.
Я бегу обратно к бару и, придвинувшись поближе к Сибилле, начинаю мыть кувшин из-под вина.
— Сиб, ты что-нибудь знаешь про ленты?
Она перестаёт наполнять водой графины, составленные в ряд, и так высоко приподнимает бровь, что та почти касается линии роста её волос.
— Неужели ты о них не знаешь?
— Эм… — я пожимаю плечами. — Последнее время мои мысли заняты другими вещами.
— И не говори.
Ухмылка задерживается на её лице, потому что она думает, что мои мысли заняты Данте и ещё раз Данте.
Она подпирает бедром деревянную столешницу, которую она содержит в идеальной чистоте, хотя она и скрыта от глаз клиентов. Как и её отец, Сибилла одержима чистотой. Фибус часто шутит, что это такая болезнь, но я думаю, что он в тайне ей завидует, так как сам он — большой неряха. Где упало, там и осталось. Его квартира, которая располагается на соседнем острове, пребывает в полнейшем хаосе.
— Королевская семья раздаёт золотые ленты в качестве приглашений на праздник в честь помолвки короля. По-видимому, это идея Данте. Весь Люс затаил дыхание в ожидании, но, похоже, не каждый получит своё приглашение.
Получу ли его я? Мысль о том, что я могу посетить королевский бал, стирает моё мрачное настроение, которое прилипло ко мне как паутина.
— Похоже, стражники будут ходить сегодня по домам.
Осознание того, что бабушка, скорее всего, запретит мне идти на праздник в Исолакуори, тут же портит мне настроение.
— Чего такая хмурая? Я думала, что тебя будет переполнять воодушевление из-за возможности сходить на бал вместе со своим любимым принцем.
— Ты, правда, думаешь, что нонна меня отпустит?