Дом яростных крыльев (ЛП) - Вильденштейн Оливия. Страница 2

Я подросла совсем чуть-чуть, но за лето мои конечности вытянулись, а волосы ярко-медного цвета сильно отросли. Теперь юбка доходит мне до колена, что совсем неподобающе для двенадцатилетней девочки. Мои одноклассники постоянно отвешивают комментарии на этот счёт. И хотя наша директриса, Элис, наказывает тех девочек, что хихикают надо мной, и тех мальчиков, что пялятся на меня, на прошлой неделе она вызвала бабушку, чтобы обсудить мой дресс-код.

Подумать только, моё пребывание в частном заведении Тарекуори зависит от длины моей юбки.

Я умоляла бабушку перевести меня в школу в Тарелексо, но она сказала, что для меня большая честь — посещать школу вместе с членами королевской семьи. Думаю, она надеется, что моя близость к чистокровным фейри компенсирует испорченную репутацию моей семьи. Хотя она настаивает на том, что моё присутствие в Скола Куори не связано с нашей репутацией, а имеет отношение к соблюдению традиций — все поколения Росси до меня ходили в эту школу.

Только вот она забывает о том, что все Росси, рождённые до меня, имели заострённые уши и обладали магическими способностями.

Неожиданно по моей щеке, прямо над моими закругленными ушами, скользит лезвие. Бабушка ахает, роняет корзинку на каменистую дорогу, хватает меня за плечи и притягивает к своему высокому гибкому телу.

— С каких это пор стражники поднимают мечи на детей? — говорит она ядовито.

Мужчина в белой форме убирает меч в кожаные ножны на поясе, его взгляд проходится по заострённым кончикам ушей моей бабушки.

— Церес Росси, твоей внучке надо подстричься.

— И вы решили подстричь её своим мечом, капитан?

Стражник поднимает подбородок, чтобы выглядеть ещё более устрашающе.

— Уверен, вы бы этого не хотели. Меня уважают не за мои парикмахерские навыки.

— А за какие ещё навыки можно вас уважать? — грозный шепот моей бабушки приподнимает волосы, обрамляющие моё лицо. Волосы, которые, по-видимому, слишком длинные.

— Что это ещё такое, Церес? — он прищуривает глаза, потому что он её услышал.

Ему не удается заставить бабушку задрожать, и меня тоже, но я сглатываю несколько раз. А потом ещё раз, когда пара стражников-фейри встают по бокам от капитана Даргенто.

— Сегодня её подстригут.

На челюсти Сильвиуса Даргенто дёргается мускул.

— Мне надо будет их измерить.

Бабушка проводит шероховатой рукой по моим густым локонам.

— Вы этого не сделаете.

Их взгляды сходятся в немой схватке.

Несмотря на то, что теперь моя бабушка обременена своей безмозглой дочерью и внучкой-полукровкой, её взгляд остался всё таким же острым, как те драгоценные камни, что украшают удлинённые ушные раковины жителей Тарекуори.

Моё внимание привлекает мельтешение крыльев. Два эльфа приземляются на наши товары, рассыпанные по земле. Я вырываюсь из объятий бабушки и, упав на колени, спешу собрать еду, которую она не сможет вырастить в Тарелексо. Эльфы подхватывают пучок веток рябины и начинают тащить его прочь.

— Ну, уж нет, не дождетесь!

Я вскакиваю на ноги. Только рябиновая настойка может успокоить маму, когда та становится возбужденной.

— Фэллон, нет! — кричит бабушка, окликая меня моим настоящим именем, а не тем прозвищем, которым она нарекла меня, когда я родилась, и которое использует мама в те редкие моменты просветления, когда она касается моего лба и шепчет: «Капелька».

Я начинаю пробираться сквозь толпу фейри, рассыпаясь в извинениях и расталкивая руки, нагруженные экзотическими товарами. Воры уходят вправо, и я кидаюсь за ними через стеклянный мост. Они разворачиваются, и я делаю то же самое.

Один из них врезается головой в навес цветочного магазина. Крылатый поганец что-то бормочет и начинает опускаться, утягивая за собой своего сообщника.

Я кидаюсь за ними и хватаюсь за ароматные веточки, которые обошлись нам в целый медяк.

— Попались!

На моём лице играет победоносная улыбка, как вдруг моя нога запинается о причальную сваю, отчего я заваливаюсь на бок и падаю прямо в канал, ударяясь плечом о проплывавшую мимо гондолу.

Когда я врезаюсь в неё, фейри, сидящий в гондоле, начинает кричать.

— Мерда! — моё ругательство заглушает громкий всплеск, вызванный падением моего тела в голубую-голубую воду.

Страх охватывает меня, когда мои ноги касаются песчаного дна неглубокого канала. На какое-то мгновение меня парализует, и мои волосы начинают развеваться вокруг головы, точно спицы колеса. Мои губы раскрываются, и вода попадает в рот. Я крепко сжимаю губы, а мои лёгкие пытаются удержать воздух внутри.

Несмотря на то, что раньше я никогда не плавала (никто в здравом уме не стал бы этого делать из-за хищных существ, шныряющих вокруг нашего королевства), мои гены водяной фейри берут своё, и я начинаю семенить ногами. Зацепившись за борт гондолы, я поднимаюсь над поверхностью воды и уже готова перекинуть ногу через борт, как вдруг кто-то ударяет веслом по моим рукам.

— Ну-ка, быстро отпустила, скацца, пока не перевернула лодку!

Я начинаю моргать, глядя на фейри, который только что назвал меня оборванкой, да ещё и ударил. На костяшках моих пальцев выступает кровь и начинает стекать по пальцам.

Когда он снова поднимает весло, я разжимаю пальцы и погружаюсь обратно в воду. Я прижимаю руки к вздымающейся груди, шокированная жестокостью этого типа и тем, что он ударил меня до крови.

Течение несёт меня прочь, и я уже перестаю обращать внимание на размытые очертания гондольера над головой. Глаза болят из-за бликов солнечного света и огромного количества соли, но я держу их открытыми, сосредоточившись на мерцающей розовой чешуе одного из тех зловредных существ, что населяют наши каналы.

Я продолжаю бить ногами и грести руками, продвигаясь по воде в сторону набережной. Но как только я касаюсь кончиками пальцев стены, змееподобное существо кидается на меня, хватает за лодыжку и затягивает под воду.

Лица моих немногочисленных любимых начинают проноситься у меня перед глазами, которые теперь покалывает от слёз — бабушка, мама, Сибилла, Фибус, Данте.

Я раскидываю руки в стороны и начинаю колотить ими по воде, параллельно пинаясь ногами, чтобы сбросить с себя оковы, покрытые розовой чешуей. Существо сжимает меня, словно тиски, и я уже начинаю думать, что моя ступня вот-вот оторвётся от тела.

Моё сердце подступает к горлу. Я разворачиваюсь, изгибаюсь в талии и ударяю по голове, которая начала подниматься по моему телу. Издав стон, очень похожий на человеческий, тварь отпускает мою лодыжку.

Несмотря на то, что змей в два раза длиннее меня, ширина его тела — не больше моего бедра, а на его голове находится небольшой рог цвета слоновой кости.

Пожалуйста, будь ко мне добр. Пожалуйста, пощади меня.

Я поворачиваю голову и над чистой поверхностью воды вижу размытые лица людей. Я замечаю сверкающие зелёные глаза бабушки и её чёрные волосы такой же длины, как у меня, хотя ей разрешается носить любую длину, которую она пожелает.

Она раскрывает рот, но её голос заглушает вода, которая давит со всех сторон на моё тело. Лошадиная морда змея резко возникает перед моим лицом, и его глаза цвета обсидиана смотрят в мои фиолетовые глаза. Как учил меня Данте, я сжимаю руки в кулаки и выставляю их перед лицом, чтобы защитить наиболее уязвимые части своего тела.

Существо проводит своим чёрным раздвоённым языком по алой струйке, которая сочится из моих костяшек. Его узкие ноздри раздуваются, голова наклоняется.

Морские змеи не очень нас любят, так как мы беспрестанно охотимся за ними, ловим их металлическими сетями, выжигаем их волшебным огнём и протыкаем копьями. И хотя в ход идут все части их тела — их мясо можно жарить, из кожи изготовляются аксессуары для богатых, а рога можно истолочь и использовать в приготовлении эликсиров, либо выставить как произведение искусства — варварские способы убийства этих существ всегда приводили меня в бешенство. Смерти любых животных, больших и маленьких, опасных и безобидных, вызывают у меня гнев.