Детектив и политика - Устинов Питер. Страница 15

— И долго еще это будет продолжаться? — спросил Малько.

На лице Симоны отразилось беспокойство.

— До тех пор, пока боги не ответят. В два, а может быть, и в три часа ночи…

Ну и ну…

Заклинания хумси вдруг стали более пронзительными, и они сильно затопали босыми ногами по глинобитному полу. Некоторые из них стали размахивать пальмовыми листьями, а потом рвать их на мелкие кусочки. Отставив свою бутылку, толстый хумган подошел к стулу, на котором горела свеча, набросил сверху простыню и, комично тряся складками жира, пустился в круговой танец, по очереди отталкивая хумси на зрителей своим огромным животом. Одна из них почти упала на Финьоле, который воспользовался этим, чтобы ее пощупать, хотя происходящее и не навевало эротических мыслей.

Малько еще раз оглядел присутствующих. Как узнать, кто из них тонтон-макут? Все они завороженно следили за действиями хумгана, и все были похожи друг на друга: бедно одетые, с грубыми лицами… Потенциально каждый из них был опасен.

Рукоятка пистолета сильно давила ему на живот, затрудняя дыхание… Вдруг Симона слегка ущипнула его за бедро и прошептала:

— Посмотрите туда!

Он повернул голову: весь проем двери занимала огромная, важная негритянка с тройным подбородком. На голове у нее была нахлобучена украшенная цветами и закрепленная длиннющей шпилькой соломенная шляпа. Захария подбежал к этой странной особе и поцеловал ей руку.

— Это мамбо — жрица вуду, — сказала Симона. — Ее зовут Матильда. Она пользуется большим влиянием. Говорят, Франсуа Дювалье не раз тайком приглашал ее во Дворец и просил приготовить «уенгу» для защиты от врагов.

Политика всегда неразрывно связана с магией.

Матильда величественно прошла через комнату и села на скамью. Малько поискал глазами Финьоле: тот стоял на месте. Был уже час ночи.

Две хумси с кадильницами в руках подошли к накрытому простыней стулу. По знаку толстого хумгана и под заклинания своих подруг они подняли кадильницы и помахали ими, как в церкви. Потом сняли со стула простыню и задули свечу. Наступил маленький перерыв. Несколько хумси сели на корточки у ног мамбо.

Малько весь взмок, и рубашка у него приклеилась к телу. Он посмотрел на Симону: она доставала из сумки пачку сигарет. Хумси пили и курили. Выбившийся из сил толстый хумган рухнул на скамью и приложился к своей бутылке. Зрители стоически ждали продолжения, не двигаясь с места. Одна из хумси подметала центр комнаты…

— Сейчас начнется настоящая церемония, — сказала Симона. — Станут вызывать одного из богов вуду. Знаете, иногда это поразительное зрелище!

— А какого именно бога?

— Это решает мамбо — в зависимости от своего настроения.

В комнате наступила мертвая тишина. Зрители оцепенели. Синкопированно забили барабаны. Стоящие перед Малько хумси внезапно издали дикий вопль. Барабанный бой усилился. Нарисованный на полу посреди комнаты магический круг оставался пустым.

— Да что все это… — начал было Малько.

В центр магического круга выпрыгнул обнаженный по пояс негр в юбке и в завязанном на голове белом платке. Обеими руками он сжимал мачете с длинным широким клинком, которым можно было отрубить голову быку. Покачиваясь, он медленно прошел перед стоящими в первом ряду зрителями, задевая некоторых из них плечом. Клинок мачете блеснул в нескольких сантиметрах от лица Малько, который успел заметить, что зрачки у этого нового участника представления расширены, как у наркомана. Толстый хумган поставил свою бутылку, вскочил на ноги, поднял руки и выкрикнул по-креольски какое-то заклинание, тотчас же хором подхваченное хумси. Грохот барабанов стал оглушительным.

— Это Огум-Ферай! — Симона почти касалась губами уха Малько.

Услышав такое забавное имя, он с трудом сдержал улыбку [8].

— А кто это?

Симона очень серьезно ответила:

— Бог войны. Если этот человек хороший медиум, бог войдет в него.

— И что тогда случится?

— Никто не знает. Обычно люди, в которых он входит, впадают в транс и теряют сознание.

Финьоле тем временем встал в первом ряду. Медиум, поддерживаемый обоими хумганами, продолжал двигаться по кругу. Глаза у него блуждали. Хумси неистово плясали, периодически испуская резкие крики. Их стройные темные ноги мелькали все быстрей. Запах мускуса становился невыносимым. Малько вдруг почувствовал какой-то глухой, атавистический страх. В ярости на самого себя он попытался мысленно приказать своему сердцу биться медленнее. Неужели он начал верить в черную магию? Он — кавалер ордена «Святого Гроба Господня»!

Зрители стояли плотной черной массой, заслоняя дверь. Выражение их лиц изменилось: еще не так давно многие смеялись и обменивались шутками с хумси — теперь же они казались напуганными, напряженными, зачарованными… Медиум продолжал свое движение, под удары барабанов поднимая и опуская свой мачете. Оба хумгана поддерживали его, словно боясь, что он сейчас упадет. По его лицу и торсу градом катился пот. Одна их хумси испустила пронзительный вопль и закружилась на месте, как дервиш. Ее белое платье парусом вздулось над черными бедрами. Остальные хумси обступили свою подругу. Закатив глаза, она что-то бессвязно выкрикивала, чередуя отдельные слова с отрывками песен. Мамбо величественно поднялась со скамьи и низким голосом отдала какой-то приказ. Хумси тотчас же замерла с поднятыми руками. Две подруги отвели ее в сторону. Она двигалась как сомнамбула. Мамбо снова села.

— Начинается! — тонким голосом сказала Симона. — Частичка бога вошла в эту хумси. Но главное еще впереди: Огум-Ферай должен воплотиться в медиума.

А тот, не обратив никакого внимания на истерику хумси, продолжал ходить по кругу, поддерживаемый двумя хумганами. Малько вдруг поймал себя на том, что не спускает глаз с равномерно поднимающегося и опускающегося блестящего клинка мачете. Для того чтобы не впасть в гипнотическое состояние, он заставил себя перевести взгляд на посланца Жакмеля. Финьоле по-прежнему стоял в первом ряду, такой же напряженный, как и все остальные. Казалось, он тоже находится в трансе" Кто на Гаити не принимает вуду всерьез?

Мамбо опять торжественно встала, зачерпнула пригоршню кукурузной муки из мешка, которую протянула ей одна из хумси, дышла в центр комнаты, чуть разжала средний и безымянный пальцы и медленно, не нагибаясь, вывела на полу замысловатый узор. Барабаны били в том же ритме, но тише. Медиум все ходил по комнате, осторожно перешагивая через полоски рассыпанной муки. Малько отметил, что они находились как раз перед Финьоле.

Жрица вернулась к своей скамье и села.

Малько откинулся на спинку стула. У него ныла поясница. Сколько еще времени будет продолжаться эта комедия? Когда он наконец встретится с Габриэлем Жакмелем?

Из состояния легкого оцепенения Малько вывел пронзительный крик. Спектакль перешел в новую фазу: медиум резко оттолкнул обоих хумганов и, потрясая мачете, встал в центр комнаты. Хумганы почтительно отошли в сторону. Хумси умолкли. Первые капли тропического дождя громко застучали по жестяной крыше.

Закатив глаза и держа мачете в горизонтальном положении, медиум начал медленно поворачиваться вокруг собственной оси — и замер, когда клинок оказался направленным в сторону мамбо. Та молитвенно сложила руки и встала. Барабаны перестали выбивать дробь. Зрители сдерживали дыхание. Малько безуспешно старался подавить в себе нарастающую тревогу.

Мамбо нараспев произнесла какую-то длинную фразу по-креольски и села.

Медиум начал танцевать. Вновь забили барабаны, и вскоре уже невозможно было определить, кто руководит церемонией. Медиум опять издал громкий клич и стал кружиться все быстрей, постепенно подступая к зрителям и описывая в воздухе опасные круги своим мачете. Малько подумал, что, увидев пугающе поблескивающий клинок, стоящие в первом ряду сейчас попятятся. Но никто не пошевелился. Медиум неуклонно приближался: теперь его мачете рассекал воздух, почти касаясь лиц окружающих. Малько похолодел. Зрители как будто не видели клинка. Глаза их застлала какая-то пелена, и они раскачивали головами в такт бою барабанов. Медиум не мог точно рассчитать свои движения — он так сильно закатил глаза, что практически ослеп. Малько взглянул на Симону: у нее был такой же отрешенный вид, как и у остальных.