Единственный, кто знает - Бовен Патрик. Страница 6
– Персонал. Бомжи. Наркоманы. Все, кто сюда попадает. Даже ваши коллеги.
– Студенты-медики?
– Богачи здесь не работают. Если у вас с собой имеются вещи, которые вам дороги, храните их при себе. А лучше оставляйте дома.
Натан Чесс посмотрел на часы и подождал, пока Марион наденет халат. Она собрала волосы в хвост, перетянув их эластичной лентой, затем быстро рассовала по карманам необходимые вещи – записную книжку, ручку, молоточек для проверки рефлексов и стетоскоп.
Затем они снова спустились в приемную – тем же торопливым шагом, почти бегом.
– Я не потребую от вас ездить на вызовы, – сказал доктор Чесс. – Служба скорой помощи состоит из двух отделений: срочная медицинская помощь и срочная хирургическая. Все пострадавшие с травмами, ранами, другими повреждениями в результате несчастных случаев, автокатастроф – словом, все те, кому требуется срочная операция, – доставляются в отделение срочной хирургической помощи, где вам предстоит работать. Скоро вы сами во всем разберетесь. Но, так или иначе, времени у нас нет. На каком вы курсе?
– На втором.
– Это ваша первая стажировка?
– Да.
– Значит, вам еще не доводилось осматривать больного?
Она покраснела:
– Нет.
– Сколько вам лет?
– Двадцать, – ответила Марион.
– Маловато.
– Вполне достаточно.
Не останавливаясь, он бросил взгляд на бейджик, который выдали ей в секретариате:
– Марион Марш. Вы англичанка?
– Мой отец американец.
Он остановился:
– Откуда именно?
– Из Нью-Йорка. Моя мать была француженка.
– Была?
– Она умерла очень давно. Мне тогда было пять лет.
– В Америке вы не бывали?
– Нет. Но я свободно говорю на двух языках.
Натан Чесс снова зашагал – как будто с него сняли тяжелый груз.
– И как вам нравится здесь, во французской столице?
Странный вопрос. Можно подумать, она иностранка.
– Я родом из небольшого городка на юге. Поэтому, когда я приехала в Париж, в первую очередь меня поразили размеры…
– Название.
– Простите?..
– Название города.
– Экс-ан-Прованс.
– Я его знаю.
– Ах, вот как?
– Там есть французско-американский лицей. Приезжает много американских студентов по обмену. Иногда там читает лекции Джон Гришэм, американский писатель. Еще я помню знаменитую тамошнюю улицу – Курс Мирабо, так?
– Да, совершенно верно. – Марион позволила себе легкую улыбку.
В конце концов, этот человек может оказаться вовсе не таким страшным тираном, как о нем говорят. Марион вспомнила студенческую лотерею распределения, состоявшуюся две недели назад. Номером первым в результате розыгрыша оказалась буква «N», а предшествующая ей «M», соответственно, последней, так что на долю Марион, чья фамилия начиналась на эту букву, осталась лишь стажировка в службе скорой помощи, куда никто не жаждал попасть. По десятибалльной шкале студенческих предпочтений это место имело средним баллом «двойку» – иными словами, найти что-то худшее было затруднительно. Старшекурсники, говоря о нем, обычно приводили цитату из «Божественной комедии» Данте: «Оставь надежду, всяк сюда входящий» – надпись над вратами ада. Те, кому доводилось там работать, обычно добавляли: «Чесс – ненормальный!»
Они прошли под сводами внутренней галереи. Одна из ее сторон выходила в сад. В центре возвышалась статуя некоего ученого мужа, к которой было добавлено множество разноцветных гипсовых аксессуаров, включая фаллос огромных размеров.
– Это традиция, – объяснил доктор Чесс, заметив округлившиеся глаза Марион. – Новые интерны каждый семестр меняют облик этой статуи. Но поскольку вы пока лишь студентка-экстерн, можете в этом не участвовать.
Марион искоса взглянула на него, пытаясь понять, не шутит ли он. Нет, кажется, он говорил вполне серьезно…
– Могу я задать вам один личный вопрос? – наконец спросил Натан Чесс.
Ах, вот как, значит, все предшествующие вопросы, с его точки зрения, не были личными?.. У Марион возникло ощущение, будто она на допросе в полиции.
– Я вас слушаю.
– Почему вы решили продолжать учебу?
Марион удивилась.
На данный момент она даже не ставила перед собой такой вопрос. Она выдержала экзамен после первого курса [1], собиралась стать врачом. Нужно было быть полной идиоткой, чтобы после стольких усилий отказаться от первоначальных намерений.
Она спросила себя, не устраивает ли он ей некий проверочный тест. И решила ответить начистоту:
– На самом деле я колебалась.
– Колебались?
– Вообще-то сначала я хотела стать писательницей или журналисткой. Но отец был против. По его мнению, писательство – это несерьезное занятие.
Она слегка улыбнулась доктору Чессу, заметив при этом, что глаза у него ярко-зеленого цвета.
– Но вообще-то отец просто боялся, как бы я не растратила даром свою жизнь, повторив его собственный путь, как это ему представлялось. Он музыкант, пианист, но ему приходится играть в барах, чтобы заработать на жизнь. Он буквально пинками загонял меня на медицинский факультет. Я выдержала экзамены. И вот я здесь.
Натан Чесс слегка приподнял бровь:
– Ах, вот что. Понимаю.
И снова двинулся вперед по коридору. Марион опять пришлось почти бежать, чтобы успеть за ним.
– Что вы понимаете?
– Ваш тип. Примерная ученица. Ни о каком призвании речи нет. Вы выдержали экзамены, чтобы сделать приятное папочке. Медицина сама по себе ничего для вас не значит.
Марион нахмурилась:
– Послушайте, мы с вами знакомы всего пять минут. Кто дал вам право меня судить?
– Я вас не сужу, мадемуазель. Но мне нужен ученик хирурга, а не… – Натан Чесс помолчал, подбирая определение. – А не туристка. Возьмем, к примеру, сегодняшнее утро. Нас в отделении всего трое: Азиз – он иностранец и выполняет работу интерна, – вы и я. Мне нужны настоящие интерны или, как минимум, студенты-пятикурсники, а мне присылают дебютантку!
– Но я-то здесь ни при чем!
– Может быть, но у меня нет времени на то, чтобы вас опекать.
С этими словами доктор Чесс толкнул последнюю дверь в конце коридора.
В лицо Марион волной ударил резкий запах крови и спирта.
Большая прямоугольная комната. Плиточный пол. Передвижные носилки у стены.
Громкие крики.
Какой-то грязный всклокоченный человек выскочил из-за двери в смежную комнату и упал на пол плашмя, вопя, что не будет мыться ни за что. Вслед за бомжом из соседней комнаты выбежали двое санитаров в белых халатах, схватили его и поволокли обратно. Марион успела разглядеть ванну. Потом дверь захлопнулась.
Марион все же смогла сохранить хладнокровие при виде этой сцены.
Доктор Чесс кивнул на пятно крови на полу:
– Все еще хотите здесь стажироваться?
– Я не собираюсь идти куда-то еще, – ровным голосом ответила она. – Я хочу научиться.
Натан Чесс провел ее в другую комнату и сунул в руки металлическую коробку:
– Очень хорошо. Это место называется Малый блок. По чини те-ка этого типа, которого скоро выпустят из душевой. Он что-то не поделил с бандой Центрального рынка. Результат: рана волосистой части головы, нанесенная осколком разбитой бутылки.
На сей раз Марион широко распахнула глаза.
– Что? – спросил Чесс. – Вам раньше не доводилось накладывать швы?
– Н-нет…
– Ну, тогда сейчас самое время этому научиться.
– Что… прямо вот так?..
– Да. Вот так. Все равно он ничего не почувствует – пьян в стельку. Санитары его подержат, если нужно. Если у вас будут вопросы, обращайтесь к Азизу или медсестрам.
– А… а вы?
– Мне нужно идти.
– Вы оставляете меня одну?
Доктор Чесс, подняв глаза к потолку, ответил:
– Да. Предполагалось, что шеф будет на месте, но он в операционном блоке. Предполагалось, что я буду вашим куратором, но я ему ассистирую. Предполагалось, что у вас есть опыт работы, но у вас его нет. Вот так оно здесь всегда и бывает. Господи боже мой, да вы что, не видели, какой средний балл у этого места по оценкам самих студентов? Двойка по десятибалльной шкале. И к тому же у меня репутация психа… Добро пожаловать в службу скорой хирургической помощи Отель-Дье, мадемуазель Марш! – добавил он.