Шут - Орлова Наталья Николаевна. Страница 15

– Ты не спишь?

– Я все жду тебя, жду, а ты все не приходишь… Я… мама сказала…

– Я слышал, вы уезжаете.

– И я больше не увижу тебя? – Она заплакала.

– Увидишь, я всегда буду с тобой, хотя и не смогу поехать за вами. – Дарий взял ее на руки, получше закутал в одеяло, сел на широкий подоконник и стал потихоньку укачивать. – Видишь, снежинки летают, кружатся, танцуют. Как посмотришь на них, увидишь меня.

– Это потому что ты волшебник? – засыпая, спросила Фрейя.

– Да. А летом, когда пойдет дождь, в шуме воды, услышишь мой голос. Осенью, когда разноцветные листья будут падать с деревьев, они напомнят обо мне, и маленькие птицы весной принесут тебе мою песню…

Девочка уснула. Дарий бережно отнес ее на кровать, провел ладонью по огненно-рыжим волосам.

– Я желаю тебе счастья! Да услышат меня духи земли, воды, огня и воздуха, да сбудется мое желание, да осенит свет твой новый дом…

Дарий поспешил в проклятое крыло замка. Он давно решил изготовить амулет для Фрейи, но не думал, что амулет понадобится так скоро. Несколько дней в прошлом месяце провел Дарий в кузнице, он сделал изящный кулон и тонкую витую цепочку. Теперь пришло время напоить их силой, дающей защиту их владельцу. За окном кружились белоснежные хлопья, Дарий, войдя в свою комнату, плотно прикрыл дверь, зажег белые и золотые свечи, в серебряную чашу налил воды, взял черное перо и большой прозрачный кристалл, он зажег веточку полыни, и горьковатый запах отметил начало его светлого колдовства…

Как всегда, далеко за полночь Дарий тренировался в большом зале, клинок со свистом рассекал воздух, неровно горели свечи. Дарий услышал тихие легкие шаги, они медленно приближались, временами затихали – кто-то в нерешительности замирал, потом шел дальше. Давно никто из обитателей замка не отваживался ступить сюда. Шаги были очень легкими, едва слышными, детскими.

– Призрак!..

– Фрейя! – Дарий пошел к ней навстречу. – Что ты здесь делаешь?

– Ты не приходил, на рассвете мы уезжаем…

– Иди ко мне. Ты не замерзла?..

– Нет, я боялась, вдруг здесь, кроме тебя, есть призраки, злые…

– Нет, я самый сильный призрак.

– Ты их всех испугал?

– Да! – он рассмеялся – Фрейя, пойдем, у меня есть для тебя небольшой подарок.

Дарий взял ее за руку и повел в свою любимую комнату, там, усадив в большое кресло, он достал амулет.

– Это не простое украшение, это то, что будет беречь тебя. Никому не показывай его, даже маме. – Фрейя с восторгом рассматривала кулон и цепочку.

– Красиво! Я никому не покажу.

– Пусть это будет нашей тайной… Теперь уже поздно, тебе пора спать, пойдем, я отведу тебя.

Дарий проводил девочку в ее комнату.

– Я увижу тебя снова?

– Да, завтра, в окне большой башни, помаши мне рукой и не плачь! Ты очень смелая и совсем не плакса, правда?

– Да!

– До завтра?

– До завтра.

Утро было солнечным, белый снег покрыл черную землю. Челядь собралась во дворе. На повозку, в которую была впряжена лошадь, укладывали узлы и корзины. Фрейя изо всех сил старалась не плакать. Кухарка, утирая слезы, протянула ее матери корзину со снедью.

Телега тронулась, копыта лошади мягко погружались в пушистый снег, Фрейя не отрываясь смотрела на окно большой башни, туда, где стоял Дарий. Он благословлял их путь, он отпускал свою маленькую подругу и думал, что отпускает ее навсегда. Фрейя долго махала ему рукой. Ей было очень грустно, но почему-то она знала, что увидит своего призрака снова, не скоро, но увидит. Повозка все удалялась, оставляя на снегу ровные полосы следов, дорога петляла по равнине, фигурка девочки стала крохотной, едва различимой, а потом скрылась в заснеженном лесу. А Дарий все смотрел на белую долину и на следы, оставленные на снегу. Потом снова повалил снег. Белые хлопья кружились, очаровывая зимним танцем, и Дарию, стоявшему у стрельчатого окна башни, стало казаться, будто он летит, приближаясь к белоснежному небу. Снег засыпал следы, и равнина поражала чистотой белого листа, ждущего, когда к нему прикоснется перо или кисть живописца, нанося новые узоры судьбы.

Видение

Любимым местом Дария в замке была дальняя комната проклятой башни с небольшим камином и жесткой кроватью под тяжелым темным балдахином. Именно в этой комнате однажды побывала Фрейя. Луна часто заглядывала в единственное окно, лаская своим светом лицо юноши. Он улыбался, представляя, будто мама сошла к нему с небес, и засыпал, тогда во сне он слушал тихое пение, сон дарил радость и покой.

Но иногда пение это превращалась в зов, и снились ему длинный коридор, лестница и ступени. Дышать становилось труднее, ноги переставали слушаться его, мрак окутывал все кругом. Страх сжимал горло, превращался в крик, и Дарий просыпался. Сердце бешено колотилось в груди, лицо было мокрым от слез. Лунный свет растворялся, из окна лился грязно-серый свет затухающей ночи. Дарий ненавидел такие рассветы. Он с трудом вставал с кровати, задергивал тяжелую портьеру, разводил огонь в камине и долго сидел, глядя, как горит дерево. Дрова потрескивали, камин пылал жаром, который постепенно выгонял из тела противную дрожь. Каждый раз Дарий пытался вспомнить сновидение и разобраться в происходящем, но содержание сна ускользало от него, таяло, как лунный свет.

После таких снов он приходил к дяде молчаливым и подавленным. Но долго не решался рассказать Корнелию о них, полагая это проявлением слабости, недостойным графа. Дядя догадывался о состоянии племянника, но ждал.

В день своего совершеннолетия в качестве подарка, вместо стального клинка или древнего фолианта, Дарий получил от Корнелия зеленую склянку.

– Этот подарок, вероятно, покажется тебе странным… Садись поближе к огню, ночь будет долгой. Я знаю, что сны преследуют тебя, я знаю, что боль идет за ними по пятам. Видишь ли, у человека всегда есть выбор. И если ты чувствуешь в себе силы вырваться из плена кошмара и заглянуть в бездну, выпей содержимое этого флакона, тогда тайна откроется тебе. – Дарий взял флакон из рук дяди, откупорил пробку, по комнате разлился горьковатый аромат лесных трав.

– Это зелье?

– Это эликсир, он делает сон крепким, а сознание ясным.

– Ты не говорил мне, что знаешь свойства трав и умеешь готовить эликсиры…

– Я не умею, его приготовила для тебя Моргана.

– Откуда ты знаешь о моих снах?

– Я достаточно хорошо тебя изучил, племянник, чтобы понять, что угнетает тебя. Часто сны раскрывают тайны и дарят правду, которая может больно ранить нас…

– Я готов.

Дарий залпом выпил жидкость, улегся на кровать. Эликсир подействовал быстро, дыхание юноши стало ровным, потом прерывистым и тяжелым. Корнелий сел рядом, глядя на спокойное лицо Дария и в который раз поражаясь удивительному его сходству с матерью. Лунный свет сделал молодого графа похожим на призрака.

Во сне Дарий медленно шел по темной каменной лестнице, поднимаясь в башню. Ноги его с трудом отрывались от ступеней, и путь этот казался бесконечным. Впереди мерцал слабый свет, идти становилось легче, но нехорошее предчувствие замедляло движения, молило остановиться. Дарий несколько секунд боролся с собой, а потом стал стремительно, словно по воздуху, приближаться к двери, и дверь распахнулась.

Дарий увидел молодую и румяную Марту, качающую младенца, другой младенец мирно спал в колыбели, расшитой золотыми и серебряными нитями. В комнату вошла молодая, ослепительно красивая женщина, она ласково улыбнулась Марте и с нежностью склонилась над колыбелью. Сердце Дария сжалось, он узнал женщину с портрета. Пожелав сыну спокойной ночи, графиня ушла, пройдя очень близко от Дария и оставив за собой легкий шлейф аромата роз. Дарий пошел за ней.

Графиня сидела перед зеркалом, напевая, и расчесывала пышные локоны. Дарий коснулся ее руки. Она замерла на миг, оглянулась, затем, пожав печами, продолжила перебирать темно-золотые пряди волос. Свечи горели ровно, огонь отражался в зеркале, переливался всеми цветами радуги, преломляясь в причудливых изгибах хрустальных флаконов, которыми был заставлен столик перед ней. Дарий слушал приятный голос и улыбался, он начал тихонько подпевать. Он был бы счастлив, если бы не странное ощущение тревоги, нараставшее в груди. Дарий старался не замечать его, но тревога сменилась болью и острым привкусом опасности на губах. Он перестал напевать и закричал: