Молчи (ЛП) - Малком Энн. Страница 40

Кроме того, она могла бы попробовать какую-нибудь новую нездоровую пищу и посмотреть фильмы, которые еще не видела.

Не получая вестей от Жаклин в последние несколько дней, Орион поняла, что та по уши погрузилась в фазу «наверстывания упущенного», которую все еще проживала.

По правде говоря, Орион беспокоилась о ней.

Конечно, не было ничего удивительного в том, что Жаклин с головой окунулась примерно в тысячу различных механизмов преодоления, каждый из которых был более разрушительным, чем предыдущий. Орион вообще фантазировала о преследовании и убийстве доктора.

Но с Жаклин все было еще хуже. Каждый раз, когда Орион видела ее, та все больше худела. Ее волосы выглядели более гладкими, бледными, седеющими. И в прошлый раз, когда она упомянула об этом как можно мягче — что для Орион было совсем не мягко — закончилось не очень хорошо. Орион никогда не видела ее такой сердитой. Такой бешенной.

Орион дала ей пространство, хотя это шло вразрез со всеми ее инстинктами. Не то что бы она доверяла своим инстинктам, поскольку все они были основаны на воспоминаниях о том, как Жаклин сидела в шести футах от нее, прикованная цепью к стене.

— Жаклин, зажги ароматическую свечу или открой окно. Здесь пахнет, как…

Орион замолчала, как только завернула за угол в гостиную. Из нее вырвали воздух, слова и жизнь. Белое, неподвижное тело Жаклин сидело на диване, из руки торчала игла.

Она не закричала. Она уже прокричала за двенадцать жизней вперед. И это не было шоком: увидеть Жаклин в таком состоянии. Не совсем. Разве она не подозревала? Потеря веса, пустые глаза, жизнь, медленно покидающая тело? Разве она не потеряла бесчисленные ночи сна, представляя этот сценарий?

Орион медленно подошла к дивану, пакеты с едой хрустели у нее под ногами.

Она протянула руку, проверяя то, что уже знала.

Жаклин была холодной, мертвой и уже начинала разлагаться.

Орион положила ее руку на свою щеку, обхватив ее с такой нежностью, которой Жаклин не знала за свою короткую, бурную жизнь.

Затем она опустилась на пол, открыла бутылку водки и выпила, всхлипывая, как будто ей снова было четырнадцать. Она кричала имя Жаклин в пустоту.

Она удивилась тому, как сильно это было больно. Как глубоко порезало лезвие.

Орион сама переживала смерть, когда умирали ее подруги. Внутри нее что-то гнило и разлагалось.

Она думала, что внутри у нее есть место, куда можно спрятаться, спрятаться от холодного, жестокого мира. Каменное сердце без эмоций, разума или слабости. То, в котором она нуждалась, чтобы пережить всю эту смерть и отчаяние.

Она выживала.

Так их называли СМИ: «выжившие». Еще одно клеймо. Орион думала, что их новизна к настоящему времени уже прошла. Это было достаточно давно. Она узнала, что в обществе мало внимания, но когда дело касалось серийных убийц и похищенных девочек, захороненных тел и пыток, внимание всех было сосредоточено на этом.

Может быть, из-за всех остальных девушек, которые все еще не найдены. Это дает родителям, сестрам и друзьям какую-то надежду. Их ДНК могут найти в любой момент, и тогда родители этих потерянных девочек могли бы успокоиться и начать свое «выздоровление».

Но надежды не было. Никто так и не вернулся из Клетки. Не совсем.

Ей потребовалось приличное количество времени, чтобы позвонить в соответствующие органы. Она не могла подняться с пола, не чувствовала свои конечности. Она не могла перестать пить горькую жидкость, от которой ее тошнило, но в то же время смягчала грани реальности.

Это привело ее обратно в Клетку.

— Мы должны выбраться отсюда.

Орион закатила глаза при словах Жаклин. Она повторяла это с тех пор, как забрали Мэри Лу, как будто чувствовала, что ее собственное время скоро придет.

Их было только трое: Жаклин, Орион и Шелби. Шелби была безутешна. Орион потеряла надежду. Каждый раз, когда они забирали ее, она хотела, чтобы ее убили. Ей хотелось, чтобы ее не тащили обратно в Клетку, еще более сломленную и оскверненную, чем раньше.

Но каким-то образом она терпела. Она закрывала глаза и плыла прочь, в далекую страну.

— Мы убираемся отсюда к чертовой матери, Орион, — прорычала Жаклин с огнем в глазах. Орион уже много лет не видела в Жаклин такой энергии. — Хватит ждать, черт возьми, — сказала она сквозь стиснутые зубы.

Жаклин была непоколебима в этой философии и верила в их способность спастись. Она была той, кто подтолкнул Орион, той, кто разработал план. Она зажгла огонь, который давно угас. Ее глаза тут же заметили слабые места, которые они могли использовать. Тот факт, что Тварь номер два был тощим наркоманом, и его легче всего одолеть. Время, когда он приходил и забирал одну из них — когда Первая тварь уходил из дома. Его избивал Первый, и он становился все более безумным, все более пугливым. Жаклин знала, что это их шанс.

Она была причиной их побега.

А теперь она мертва.

Орион не знала, как оплакать ее. Она правда не знала ее. Она знала ту версию, в которую превратила ее Клетка. Не та, кем она была без всего этого. Может быть, она была никем. Может быть, все они были ничем иным, как этими цепями.

Половина бутылки исчезла, прежде чем она выудила телефон из сумки.

— Она мертва, — сказала она ровным голосом, и слова были какими-то четкими, несмотря на количество выпитого алкоголя.

— Где ты? — потребовал Мэддокс. Он был спокоен. Она догадалась, что у него был свой полицейский прием. Она ненавидела, что ее подруге пришлось умереть, и наконец дождалась этот бесстрастный тон. Лучше чем всё, что она слышала от него до этого момента.

Она не помнила остальную часть разговора, но знала, что он был, так как после того, как она сказала ему, где находится, он отдал ей приказ.

— Я хочу, чтобы ты оставалась со мной на связи, Орион, — сказал он. — Тебе не нужно ни о чем разговаривать, не нужно больше ничего говорить, я просто хочу, чтобы ты осталась здесь. Я поговорю, но ты не обязана отвечать. Просто слушай мой голос и знай, что я на пути к тебе, и ты не одна.

Разве она сейчас не думала о том, что ей нужно побыть одной? Что ей нужно научиться справляться с травмой самостоятельно? Да. Но она все равно продолжала говорить по телефону.

Похороны прошли плохо.

Орион не надеялась, чтобы похороны проходят хорошо, но она думала, что, по крайней мере, на них будет присутствовать много людей. Как бы то ни было, количество людей здесь было не чем иным, как удручающим.

Шелби.

И ее родители, потому что они все еще не отвыкли от привычки повсюду ходить за ней. Ни в коем случае их милая маленькая дочь не будет ничего делать сама.

Орион задавалась вопросом, думали ли они о том, что также могли бы присутствовать на похоронах собственной дочери. Судя по тому, как ее мать сжимала руки Шелби, именно это и было у нее на уме. Орион беспокоилась, что смерть Жаклин приведет к тому, что родители Шелби будут еще сильнее контролировать ее жизнь и существование.

У Жаклин не было семьи. Никто не выскользнет из-под дерева с возможностью высосать из нее немного денег. Тот самый момент, когда понимаешь, что у тебя действительно никого нет. Никакие пиявки не явились для халявы. Орион знала, каково это, потому что никто из ее семьи не сделал того же самого. На ее похоронах были бы те же люди, что и на похоронах Жаклин.

Эйприл сжимала руку Орион так же, как мать Шелби держала руку своей дочери. Они обе были в перчатках, так как холодный укус зимы пробирался сквозь любую открытую частичку кожи, и это была единственная причина, по которой она разрешила Эйприл держать себя за руку. Не было прямого контакта кожи к коже. Орион терпела холод, как могла. И была уверена, что это плохо повлияет на ее выздоровление, но, учитывая, что она уже довольно давно не была у психиатра, это не имело значения. Было холодно, но терпимо. И, если быть честной с собой, ей нравилось, что что-то привязывает ее к этой мерзлой земле.