Молчи (ЛП) - Малком Энн. Страница 60

Первым порывом Мэддокса было разозлиться. Защититься. Его кулаки сжались, готовясь именно к этому. Эрик наполовину ожидал этого. Но, черт возьми, он устал. Устал притворяться дерьмом. Устал надеяться на удачу, которая в наши дни выпадает только убийцам и педофилам.

Он вздохнул, проводя рукой по волосам, вспоминая, как робко, испуганно Орион проделывала то же самое со своими длинными волосами. Ему пришлось замкнуться в себе, держаться за каждый из своих врожденных инстинктов, чтобы позволить ей сделать это, позволить ей сохранить контроль. Все шло медленно. Потому что, как бы его разум ни говорил ему, что ему нужно медлить, ведь эта девушка прошла через многое, его член и сердце были с ним не согласны. Он мог бы солгать самому себе и сказать, что не испытывал искушения той ночью два месяца назад, но не стал.

— Да, — сказал Мэддокс. — Я стал полицейским из-за нее, — это он уже говорил Эрику раньше, без всяких подробностей. — Потому что я хотел что-то изменить, сделать так, чтобы это дерьмо больше не повторилось. Я правда носил ее с собой. Ту четырнадцатилетнюю девочку по имени Ри… она больше не такая.

— Нет, она не такая, — согласился Эрик. — Не перетруждайся.

Затем ушел.

Он устал. Они оба устали. Это было не единственное убийство, над которым они работали. А этому делу было несколько месяцев. Миссури переживал волну преступности. Обычно они были заняты в «обычный день», но в последнее время пропало много людей. Технически это не входило в отдел расследования убийств, но у Мэддокса была теория об исчезновениях, учитывая, что у жертв было много общего. Все они были мужчинами из реестра сексуальных преступников. Все исчезли без следа. Никаких признаков борьбы в домах.

Глядя на их преступления, Мэддокс не испытывал никакого сочувствия к людям, которых он подозревал в убийстве. Но независимо от того, вызывали ли у него лично отвращение эти люди или нет — больше, чем когда-либо в его жизни с Орион, — это его работа. Он не был полицейским по вопросам морали — он был полицейским, прибывшим сюда для обеспечения соблюдения закона. Он часто не соглашался с законами, но дело было не в этом. Речь шла о стране, свободной от анархии. Речь шла о кодексе, по которому он жил, о клятве, которую он дал. Многие полицейские в этой стране злоупотребляли своей властью, злоупотребляли своим значком, но он не был самим собой, если бы считал, что предательство значка было «правильным» поступком.

Право было субъективным.

И это скользкий путь.

Если у человека нет чести, у него нет ничего.

И было еще кое-что. Он хотел быть человеком, на которого Орион могла положиться. Стойкий, способный и надежный человек. Она знала только монстров. Все, что она знала, — это насилие. Так что, как бы ему ни хотелось вытереть руки о монстров, он не мог. Он был влюблен в Орион.

Как бы обречена ни была эта любовь, он не мог ничто изменить. Иногда ему хотелось, вспоминая ее холодные, пустые глаза, когда он просыпался посреди ночи в холодном поту, зная, что между ними никогда не будет ничего легкого. Это делало его слабым мужчиной в те моменты, когда он мечтал о женщине, которая родила бы ему детей, мечтал о безопасном убежище от жизни, связанной с ношением значка и созерцанием ужасов.

Но как бы сильно он этого ни желал, он знал, что этого не произойдет. Он продолжал мучить себя. Он продолжал ждать ее.

Зазвонил телефон, Эрик снял трубку, поговорив несколько минут. Он вставлял «да» и «угу». Повесив трубку, он взглянул на Мэддокса с волнением в глазах, как ребенок рождественским утром.

— Похоже, полиция Сент-Луиса добыла видеозапись возможного подозреваемого, — радостно сказал Эрик.

Глаза Мэддокса расширились.

— Ты, должно быть, издеваешься надо мной.

— Нет, сэр. Камеры из магазина в нескольких кварталах отсюда. Какой-то ломбард. У них есть видео, на котором кто-то в капюшоне бежит к внедорожнику. Они предполагают, что это «рейнджровер». Судя по одежде, они думают, что это женщина, ростом примерно метр семьдесят.

— Женщина?

— Женщина.

— Есть видео ее лица?

— Говорят, все смазано. Трудно что-либо разглядеть из-за капюшона. Но это уже что-то.

Мэддокс кивнул в ответ.

— Хорошо, нужно достать эти видео.

Эрик изобразил выстрел из пальцев.

— Уже на твоей почте, приятель.

Она проснулась посреди ночи от стука.

Нет, грохота.

Она не крепко спала, так что она быстро открыла дверь. У нее не было ничего в руках, чтобы защитить себя, но если бы кто-то намеревался причинить ей боль, он бы не стучал так, объявляя о себе всем соседям.

У нее было смутное представление о том, кто это. Она ожидала. Мэддокс хороший полицейский. Он был наблюдателен больше, чем другие. Если и мог кто-то уловить связь, то только он. Именно на это она и рассчитывала.

Она знала, что идеального преступления не существует. Орион не была идеальной преступницей. Нужно десять тысяч часов, чтобы стать экспертом в чем-то. У нее не было десяти тысяч часов за плечами. По крайней мере, пока что.

Но она была чертовски хороша.

Потому что она также спланировала провал. Планировала, что ее поймают. Она поставила на то, что Мэддокс догадается об этом. И она сделала ставку на то, что он придет сюда первым, слишком запутавшись в своих чувствах к ней, чтобы арестовать ее. Он был хорошим человеком и хорошим полицейским, но он любил ее. Так что не понятно, как все сложится. Она манипулировала им точно так же, как это делала Эйприл.

Ей следовало бы беспокоиться больше, но она этого не сделала. В ней было что-то сломанное.

Свет в коридоре был резким и ярким, но его гнев и злость делали это похожим на гребаную спичку рядом с адом.

Он протиснулся мимо нее.

Физически.

Она никогда раньше не видела такого от Мэддокса. Она никогда не видела ярости, никогда не видела его так близко к срыву. Его инстинкт защитить ее теперь отсутствовал.

Какой-то больной ее части нравилось уродство всего этого. По крайней мере, это было честно.

Орион на мгновение уставилась в пустой холл, вздохнула и закрыла дверь.

Когда она добралась до гостиной, Мэддокс мерил шагами комнату. Он остановился, когда ее глаза встретились с его.

— Скажи мне, что я ошибаюсь.

Его голос был таким мягким, словно острое лезвие.

Орион приложила огромные усилия, чтобы вздернуть подбородок вверх и поддерживать зрительный контакт. Сохранить достоинство. Она спланировала всё заранее. Она знала, что Мэддокс посмотрит на нее так, будто его догадки верны.

Орион думала, что из всех своих планов убийства будут самыми трудными. Что смерти ударят ей в душу, разобьют оставшиеся осколки. Но, если честно, это не так уж сильно ее беспокоило. Беспокоило лишь то, что ей было наплевать.

Но стоять здесь с Мэддоксом, в гостиной, которую украсила его сестра, пока он смотрел на нее, как на монстра, было труднее всего.

И она была монстром.

— Скажи мне, что я неправ, — повторил Мэддокс. На этот раз его голос был грубее. В этом было что-то еще. Он почти молил.

Орион промолчала. Что-то не так. Она не могла исключить тот факт, что на нем может быть прослушка. Она не собиралась обвинять себя.

— Черт, — прошептал он. Он мерил шагами гостиную. — Черт! — прорычал он.

Орион не думала, что в ней осталось хоть немного страха. Она не думала, что у нее хватит сил отшатнуться. Но она отшатнулась. Она знала, что это невозможно, но была уверена, что стены задрожали.

Затем он двинулся вперед. Он двинулся вперед с убийством и насилием в глазах.

Она не гордилась тем фактом, что отступала, пока не уперлась спиной в стену. Мэддокс подошел достаточно близко, чтобы прижать ее своим телом. И он не остановился. Он не уважал ее пространство, и ее отвращение к телесному контакту. В тот момент он не беспокоился о ней.

— О чем, черт возьми, ты думаешь, Ри?

— Орион, — сказала она почти на автопилоте.

Его глаза вспыхнули.