Возраст чувственности - Бикон Элизабет. Страница 10

У мистера Уинтерли, вероятнее всего, был сильный ушиб и рассечена кожа на затылке. Мужчина не стонал, но, кажется, находился в сознании, что, по ее мнению, было невозможно при смертельно опасной травме. Впрочем, может, он не хотел пугать еще больше несчастную девочку. Все к лучшему, сейчас Ровене не хотелось бы слушать его и, краснея от смущения, признать, что спасение сестры заставило незнакомца забыть о себе. Несмотря на внешний лоск, он оказался порядочным человеком, хотя, видя его каждое воскресенье с того дня, как он поселился в Райн-Хаус, она убеждала себя в обратном.

Лежать на корнях дерева было неудобно, но Ровена побоялась перетащить Уинтерли в другое место, опасаясь причинить больше вреда, чем пользы. Один из военных хирургов однажды сказал ей, что усилия, предпринятые с целью помочь раненому, порой опаснее вражеских пуль. Она подумала о том, что стоит снять платок и положить мужчине под голову, но отказалась и от этой идеи.

Жизни мистера Уинтерли ничто не угрожало, но он, вероятно, получил сотрясение мозга, а, потому лучше дождаться доктора. Обследовав Эстер, Ровена пришла к выводу, что та могла сломать одно или два ребра, падая на Уинтерли со скоростью пушечного ядра. Размышления увлекли ее в прошлое, где на поле боя взрывались снаряды, свистели пули и гибли воины, а жены ждали их возвращения в немом оцепенении, рискуя в любую минуту стать вдовами.

Ровена повела плечами и вздохнула. Не стоит думать о трагическом конце, который ждет ее и всех женщин, потерявших мужей и любимых на войне. Она постаралась прогнать навязчивые мысли об ужасных событиях прошлого и сосредоточиться на не менее тревожных моментах настоящего.

– Она в порядке? – с трудом произнося слова, спросил мужчина.

Ровена перевела взгляд на Эстер – та беззвучно плакала. Что-то подсказывало ей, что слезы эти вызваны не только ушибами, но и раскаянием в совершенном проступке, а может, и страхом наказания. От сочувствия к сестренке и доброму джентльмену, пришедшему ей на выручку, Ровена сама готова была разрыдаться. Все, что ей оставалось, – не выпускать девочку из объятий и утирать слезы платком, который был уже хоть выжимай.

Поцеловав Эстер в щеку, Ровена наконец ответила:

– Не сомневаюсь, с ней все будет хорошо, если она прислушается к словам взрослых и перестанет изо дня в день забираться на деревья. Правда, милая? – Она прижала к себе девочку, и та слабо улыбнулась.

– Перестанет, – пролепетала она и вздохнула.

Младшая сестра была своенравным сорванцом, но Ровена любила ее так сильно, что почти физически ощущала сейчас ее боль.

– Приятно слышать, – произнес Уинтерли и побледнел еще больше, а потом и вовсе потерял сознание.

– Ро, он умер? – неожиданно громко спросила Эстер.

– Нет, милая, этот джентльмен сильно ударился головой и теперь, вероятно, потерял сознание.

– Выглядит так, будто умер, – добавила сестра уже шепотом.

– Нет, не волнуйся. Через пару дней он будет совершенно здоров. Ох, надеюсь, Джек уже добрался до Райн-Хаус. Ты ведь знаешь, он может бежать быстрее ветра, если захочет. Доктор Харбери скоро будет здесь и сделает все необходимое, а также велит несколько дней не вставать с постели. Тебя, скорее всего, мама заставит поступить так же, чтобы точно избежать нежелательных последствий. И не смотри на меня так, – добавила Ровена, перехватив возмущенный взгляд сестры.

Похоже, Эстер окончательно пришла в себя.

– Ты же знаешь, как я не люблю сидеть дома, когда на улице так хорошо и светит солнце.

– Что ж, будем надеяться на дождь, – пожала плечами Ровена и посмотрела на ясное небо.

Мысли о дожде напомнили о скорой зиме. По спине пробежала дрожь, стоило Ровене подумать о темных вечерах и бесконечных ночах, которые ей предстоит провести в одиночестве.

– Дождь еще хуже.

– Да, склизкая грязь под ногами и перепачканные чулки.

– Ох, не вспоминай! – воскликнула Эстер, скривилась с отвращением и прижалась к старшей сестре, отвлекая внимание на себя от неизвестного мистера.

Ах, если бы не он, Ровена могла бы сейчас отнести Эстер домой и послать за доктором. Ей не пришлось бы ждать, пока кто-то займется Уинтерли, а они смогут вернуться в дом викария в Кинге-Райн. Там Ровена с удовольствием передала бы заботу о ребенке отцу и матери и постаралась привести в порядок свои мысли. Она не имеет права быть настолько эгоистичной, чтобы думать об этом рядом с лежащим без сознания человеком. Если бы он не оказался у дерева, Эстер, возможно, была бы мертва и лежала сейчас на земле вместо него. Просто чудо, что все закончилось именно так. Уинтерли пострадал из-за собственного благородства, а она готова послать его к черту. Так поступают лишь неблагодарные женщины, она должна покаяться и исправиться. К счастью, ее отец не имел склонности осыпать проклятиями прихожан и членов семьи за грехи и не требовал постоянного покаяния.

Уинтерли напомнил ей мужа, лежавшего так же неподвижно после битвы при Вимейру. Несмотря на загар, он был бледен, словно кожа отталкивала все неестественное и скрывавшее суть.

Мужчина по-прежнему лежал неподвижно, лишь мышцы лица напряглись, когда он сжал зубы. Похоже, ему очень больно, но он не хочет пугать стонами ее маленькую сестру. Ей придется сидеть здесь, обняв напуганную Эстер, пока не подоспеет врач. Ровена подспудно знала, что не сможет еще раз посмотреть ему в глаза, в которых видела мольбу о помощи, хотя признаться себе в этом не посмела бы.

После событий сегодняшнего дня у мистера Уинтерли сложится о ней невысокое мнение. Она стояла, будто окаменевшая, а он делал все, чтобы спасти ребенка, о существовании которого ничего не знал до этого дня. Ровена поежилась от чувства собственной бесполезности и покосилась на Эстер. Хочется верить, девочке не передалось ее беспокойство. Вид раненого мужчины прямо перед глазами напоминал о войне и пережитом ужасе. Освободив руку, Ровена осторожно положила ладонь на лоб Уинтерли, словно хотела таким образом извиниться за бездействие. Тепло его кожи подействовало на нее неожиданно успокаивающе. Осмелев, она решилась внимательно осмотреть голову и убедилась, что кровь, к счастью, не течет из ушей. По непонятной причине Ровена сочла это благоприятным знаком. Жаль, что она не может понять его состояние лучше, ведь ей неизвестно, какие реакции должны быть у человека после подобной травмы.

Прошли годы, теперь Нейт остался в ее памяти молодым офицером, почти юношей, а не зрелым мужчиной. При этом он был храбрым воином, а не холеным джентльменом. Но странным образом беспокойство за Уинтерли и интерес к нему вытесняли мысли о муже. Ровена перевела дыхание. Сейчас она не должна поддаваться чувствам, а сохранять здравомыслие и способность действовать, которые могут понадобиться ей в любой момент, ведь под этими шелковистыми прядями может скрываться смертельная рана. Ровена вспомнила треск, который раздался при падении, казалось, от такого удара голова может расколоться пополам. Жаль, что на Уинтерли не было касторовой шляпы, без которой лорд Лафрен не выходил на улицу, – головной убор мог бы смягчить удар.

Кончиками пальцев Ровена стала перебирать пряди волос и сразу почувствовала, как Уинтерли напрягся. Вероятно, он боялся, что прикосновения причинят боль. Она отдернула руку. Столь внезапное желание прикоснуться к мужчине весьма странно и неуместно, учитывая обстоятельства. К ее удивлению, губы раненого растянулись в слабой улыбке. Даже в таком плачевном положении он хотел казаться не жалким, а прежним модником с Бонд-стрит. Если так, то его состояние не должно внушать опасений. Уинтерли шевельнул пальцами, будто стремился поднять руку и коснуться руки Ровены. Она накрыла его ладонь своей, он слабо сжал ее пальцы, и это показалось вполне естественным, ведь того хотели оба.

Сознание стрелой пронзило напоминание о данном себе слове никогда больше не выходить замуж и не искать внимания мужчин. Ровена поклялась себе в этом, стоя у тела мужа, в день, когда он умер. Однако она не могла найти в себе силы убрать ладонь. Ровена ощущала нечто большее, чем просто тепло человеческого тела, – нечто необъяснимое тонкой струйкой перетекало в ее тело и заставляло сердце трепетать. Она впервые отчетливо осознала, что прикоснулась к мистеру Уинтерли – загадочному и неприступному аристократу с безупречными манерами и внешностью византийского принца. Между ними была пропасть, но сейчас, держа его за руку, она забывала об этом. Ровена сидела, словно зачарованная, прислушиваясь к разливавшемуся внутри теплу, удивленная тем, что может после испытанного шока ощущать нечто подобное.