Дело наследника цесаревича - АНОНИМYС. Страница 9

Нестор Васильевич отвечал, что появление его рядом с наследником – дело чрезвычайно секретное и о прибытии его не должен был знать никто. Исключая, разумеется, самого полковника. Если бы послали депешу телеграммой, ее бы наверняка прочитал кто-то еще, да хотя бы принимающий чиновник. А это в данных обстоятельствах совершенно лишнее.

– Для вас же, дорогой полковник, имеется у меня отдельное послание, – Загорский вытащил из кармана пиджака конверт и подал его собеседнику. Конверт содержал приказ начальника Главного штаба Обручева, который предписывал ему, Путяте, оказывать подателю сего, коллежскому советнику Загорскому, всемерную помощь и поддержку во всех его начинаниях.

– Во всех начинаниях, – поморщился полковник. – А если, простите, вам придет на ум посетить публичный дом, я тоже должен будут вас поддерживать в этом душеспасительном предприятии?

– Полагаю, что да, – безмятежно отвечал Нестор Васильевич. – Если речь идет о государственных интересах, меня не остановит никакой публичный дом. Однако не волнуйтесь, так далеко мои планы не простираются.

– Чего же вы хотите?

Загорский хотел оказаться рядом с государем цесаревичем в его дальнейшем путешествии. Но оказаться так, чтобы не вызвать ни у кого никаких подозрений и не привлечь к себе лишнего внимания. Дело осложнялось тем, что по Китаю наследник должен был плыть не на фрегате «Память Азова», а на китайском пароходе, на котором имелась уже своя команда. Это значило, что на пароход попадут далеко не все, кто находится на фрегате. Надо было, во-первых, ввести Загорского в окружение цесаревича, во-вторых, угадать так, чтобы его взяли в путешествие по Китаю.

– Однако вы задали загадку, – полковник хмурил брови, раздумывая. – Сами понимаете, в свиту наследника ввести я вас не могу, к высшей аристократии, насколько я знаю, вы не принадлежите. В каком же качестве вас представить его императорскому высочеству?

Он задумался и молчал, наверное, с полминуты. Затем лицо его просветлело.

– На «Азове» есть оркестр, который Николай Александрович наверняка возьмет с собой в плавание по Китаю. Я полагаю, военно-морская форма будет вам к лицу. Вы умеете играть на музыкальных инструментах?

Нестор Васильевич отвечал, что играет на фортепьянах, хотя и довольно посредственно. Путята усмехнулся – на фортепьянах! Где он видел, чтобы в военном оркестре играло фортепьяно? Нет-нет, речь, разумеется, идет о духовых и ударных инструментах, всяких там трубах, валторнах, флейтах и тамбуринах.

Загорский покачал головой: нет, на трубах он не играет, а равно и на тамбуринах. Да и вообще идея с оркестром не кажется ему удачной. Придется подчиняться военно-морской дисциплине, ходить на репетиции, а ему нужна свобода действий.

– Уж и не знаю тогда, что вам предложить, – ядовито отвечал Путята. – Разве что переодеть вас китайской певичкой и подсунуть наследнику.

Нестор Васильевич посмотрел на полковника задумчиво: цесаревич интересуется китайскими певичками? Тот хмыкнул: цесаревич вообще интересуется женским полом, и китайские певички – не исключение. Загорский покачал головой – это плохо. Это образует огромную брешь в их обороне. Ничего нет проще, чем подобраться к объекту через женщину. Вот так лишний раз убеждаешься, что сладострастие – тяжелый и опасный порок. Как жаль, что им заражен августейший наследник.

Полковник только головой покачал укоризненно: это уж чересчур, Нестор Васильевич, все же вы о будущем государе говорите!

– Государем он станет, только если наша миссия завершится благополучно, – отвечал Загорский. – В противном случае Николай Александрович отправится к праотцам, так и не познав всех радостей самодержавной власти. Впрочем, вы правы, нас это не касается, наше дело – по мере сил исполнять свой долг. Скажите, а что это за молодые люди ехали с вами?

Путята объяснил, что это здешние синологи, драгоманы, которые будут сопровождать его императорское высочество в путешествии по Китаю. Коллежский советник обрадовался: идеальный вариант прикрытия. Раз так, он тоже будет драгоманом, сопровождающим наследника по Китаю.

Но тут уже воспротивился полковник. Три драгомана – это чересчур, это вызовет удивление.

– Хорошо, – кротко сказал Загорский, – оставьте одного драгомана здесь, я поеду вместо него.

– Вы шутите? – ошеломленно спросил Путята.

– Ничуть не бывало, – и Нестор Васильевич кивнул на конверт с приказом, который полковник все еще держал в руках. – Вы, надеюсь, помните: всемерная помощь и поддержка во всех начинаниях.

Несколько секунд Путята буравил коллежского советника грозным взглядом, потом все-таки сдался.

– Ладно, – сказал он нехотя, – я поговорю с драгоманами.

Нестор Васильевич кивнул: прекрасно. Да, и вот еще что. Его надо представить как китайско-японского драгомана, ему ведь еще сопровождать наследника в Стране восходящего солнца. Полковник прищурился: а господин Загорский знает японский язык? Не знает, отвечал тот, да это и не нужно. В Японии будут свои, штатные драгоманы. Для него же главное – на законных основаниях пребывать рядом с цесаревичем.

Путята неожиданно ухмыльнулся: в нынешнем его виде это будет трудновато. Для начала хорошо бы сбрить бороду и купить приличный костюм.

– Костюм – да, – сказал Загорский, оглядывая себя. – Мне, видите ли, пришлось путешествовать в неординарных условиях. Не понимаю, однако, чем вам не нравится моя борода?

– Это не борода, а недоразумение, – со злорадным удовольствием заметил полковник. – Вы в ней похожи не на драгомана, а на какого-то индуса.

Но Нестор Васильевич неожиданно воспротивился. На его взгляд, борода хорошо маскировала его истинный облик – на тот случай, если встретится какой-то знакомец.

– И вообще, – добавил Загорский, – я, пожалуй, возьму имя одного из ваших драгоманов. Кого вы планируете оставить на берегу?

Полковник поразмыслил немного и решил, что на борт фрегата вместе с ним взойдет более молодой Покотилов, а Ваховича придется оставить в Гонконге. Вахович к тому же был примерно одних лет с Загорским, так что подмена будет менее заметной.

Уличный китайский цирюльник привел растительность на лице новоявленного драгомана в более или менее божеский вид, затем они зашли в британский магазин одежды – и спустя полчаса Путята в сопровождении Загорского и Покотилова подплывал на катере к фрегату «Память Азова».

Покотилов, сам состоявший на службе в министерстве иностранных дел, к замене одного драгомана другим как будто отнесся спокойно. Однако, пока они плыли на катере, не удержался и вставил шпильку.

– Синологом, милостивый государь, быть не так-то просто, – заметил он негромко. – Особенно если вы «ли» от «цзю» не отличаете [6].

Коллежский советник промолчал, как будто ничего не слышал, и только глядел на приближающийся серый борт фрегата. Пока они плыли, Путята вкратце рассказал Загорскому биографию Ваховича, чтобы тот случайно не проговорился в беседе с кем-нибудь на борту фрегата.

Наследник принял рапорт полковника, а затем с интересом посмотрел на стоявших за его спиной Покотилова и Загорского. Путята поспешил представить их августейшему собеседнику как молодых драгоманов-китаистов.

– Молодых? – удивился двадцатидвухлетний цесаревич. – Сколько им лет – тридцать, тридцать пять?

Однако полковник ловко выкрутился.

– У нас, ориенталистов, есть поговорка: главные трудности в китайском языке начинаются после первых пятнадцати лет изучения. Так что этих господ вполне можно считать молодыми китаистами, хотя люди они вполне уже зрелые.

Наследник засмеялся и благосклонно кивнул драгоманам – каждому в отдельности.

После этого «молодые» синологи были представлены их сиятельному коллеге князю Ухтомскому. Перебросившись с ними несколькими общими фразами, он отошел с Путятой в сторону – о чем-то переговорить.

– Поздравляю, господин Загорский, – негромко, но ядовито заметил Покотилов. – Теперь ваше существование на фрегате можно считать узаконенным.