Список Шиндлера - Кенэлли Томас. Страница 15

Пока ребята из СС работали по квартирам, взвод айнзатцгруппы собрался у синагоги четырнадцатого столетия на Старой Божнице. Как и предполагалось, они застали тут за молитвой компанию старых евреев с бородами, в пейсах и в молитвенных одеяниях. Согнав из окружающих зданий некоторое количество не столь ортодоксальных евреев, их тоже запихали в синагогу, словно бы немцы желали посмотреть, какова будет реакция одной группы на другую.

Среди тех, кому пришлось переступить порог синагоги на Старой Божнице, был гангстер Макс Редлих, который никоим иным образом не попал бы в древний храм и не был бы приглашен в него. Они стояли перед ковчегом Завета, два совершенно разных представителя одного народа, которые в нормальный день сочли бы присутствие друг друга оскорбительным для себя. Солдат айнзатцгруппы вскрыл ковчег и вытащил из него пергаментный свиток Торы.

Странное сообщество, собранное под сводами синагоги, должно было пройти мимо брошенного на пол свитка и плевать на него. Увильнуть было невозможно - плевок был явственно виден на пергаменте.

Среди согнанных в синагогу и никогда раньше не стоявших бок о бок, ортодоксальные евреи были куда более рациональны, чем все прочие - агностики, либералы, те, кто считали себя европейцами. Людям из айнзатцгруппы было ясно, что современный еврей пойдет на их требования и даже постарается посмотреть им в глаза, как бы говоря: «Да бросьте, мы слишком умны, чтобы обращать внимание на эти глупости». Во время подготовки эсэсовцам говорили, что еврейское воспитание - всего лишь тонкая оболочка на либеральном фасаде и, когда согнанные в синагогу обладатели коротких причесок и современных одеяний вернутся к вере отцов, отказавшись совершить святотатство, это и будет доказано.

Но все оплевали свиток - кроме Макса Редлиха. Айнзатцгруппа убедилась, что проверка оправдала затраченное на нее время - человек, внешний вид которого позволял предполагать, что он без возражений плюнет на свиток, ибо для него он с интеллектуальной точки зрения представлял бессмысленный остаток древних верований - в этом человеке вскипевшая кровь сказала, что перед ним лежит священная реликвия его народа. Когда наконец евреи откажутся от таких смешных предрассудков, как голос крови? Неужели они не могут мыслить столь же четко, как Кант? Вот в чем был смысл испытания.

Редлих не выдержал его. Он произнес маленькую речь.

- На моей совести много грехов. Но этого сделать я не могу.

Его пристрелили первым, после чего расстреляли всех остальных и предали это место огню, оставив от одной из старейших в Польше синагог лишь обгорелый скелет.

Глава 5

Виктория Клоновска, польская секретарша, была украшением приемной Оскара, и он немедленно закрутил с ней длинный роман. Ингрид, его немецкая любовница, должна была бы знать о ее существовании, как Эмили Шиндлер знала о существовании Ингрид. Но Оскар никогда не занимался любовью исподтишка, втихомолку. Он был по-детски откровенен в интимных отношениях. Не то что он хвастался. Просто он никогда не испытывал необходимости врать, прокрадываться в гостиницу по задней лестнице и в темноте тихонько стучать в дверь девушки. С тех пор как Оскар отказался по-крупному врать своим женщинам, выбор его сузился; ему было трудновато пускать в ход традиционные приемы обольщения любовника.

С высокой светлой прической над хорошеньким живым лисьим личиком, Виктория Клоновска производила впечатление одной из тех легкомысленных девушек, которые воспринимают царящую вокруг историческую неопределенность лишь как временное затруднение, после которой они и займутся таким серьезным делом, как организация своей жизни. Хотя эта осень требовала скромной одежды, Клоновска с нескрываемой фривольностью носила свои жакетики, плиссированные блузки и облегающие юбки. Тем не менее она обладала ясной головой, была преданной и толковой сотрудницей. Конечно, она была националисткой в не допускающем возражений польском стиле. Что в конце концов не помешало ей провести переговоры с немецкими сановниками, дабы ее судетского любовника выпустили из учреждения СС. Но в данный момент Оскар предложил ей не столь рискованную работу.

Он намекнул, что хотел бы найти хороший бар или кабаре в Кракове, где мог бы встречаться с друзьями. Не завязывать контакты, не угощать начальство из Инспектората. А с настоящими друзьями. Какое-нибудь веселое местечко, куда не заглядывают официальные лица средних лет.

Знает ли Клоновска такое местечко?

Ей удалось найти великолепный джазовый погребок на узкой улочке к северу от Рынка, городской площади. Испокон веков оно было популярно у молодых преподавателей и студентов университета, но сама Виктория там не бывала. Солидная публика, которая намекала, что была бы не прочь провести с ней свободное время, не испытывала желания окунуться в студенческий гомон. При желании там же можно арендовать отдельную нишу под занавесом, где компания прекрасно проведет время, развлекаясь под звуки дикарской музыки. Оценив находчивость Клоновской, разыскавшей это музыкальное заведение, Оскар окрестил ее «Колумбом». С партийной точки зрения джаз был не только вырождающимся декадентским искусством, но и выражал африканское животное начало недочеловеков. Излюбленным ритмом СС и официальных лиц партии был «ум-па-па» венских вальсов, и они старательно избегали джаз-клубов.

Под Рождество 1939 года Оскар устроил вечеринку в клубе для некоторых своих приятелей. Обладая инстинктивным умением устанавливать любые контакты, он не испытывал никаких затруднений, когда приходилось пить и с теми, кто не вызывал у него симпатий. Но в этот вечер вокруг собрались люди, к которым он-таки испытывал дружеские чувства. К тому же, надо добавить, они, конечно же, были молодыми, полезными, хотя еще и недостаточно влиятельными членами различных оккупационных учреждений; и все из них в той или иной мере чувствовали себя вдвойне изгнанниками - и не только потому, что они были вдалеке от дома. И в родных пределах, и за границей все они в той или иной мере чувствовали неприязнь к режиму.

Здесь был, например, молодой немецкий землемер из управления внутренних дел генерал-губернаторства. Он определял границы эмалировочной фабрики Оскара в Заблоче. На задах предприятия Оскара (ДЭФ) находилось свободное пространство, отданное под два других производства - фабрики упаковочных материалов и завода радиаторов. Оскар с удовольствием выяснил, что, по данным топографа, большинство этой площади принадлежит ДЭФ. В голове у него уже возникали картины экономической экспансии. Землемер, конечно, тоже был приглашен, потому что он был порядочный парень, и с ним можно было разговаривать, да и потому что он мог пригодиться для получения в будущем разрешения на строительство.

Здесь же был и полицейский Герман Тоффель и работник СД Ридер, и молодой офицер - тоже топограф, по фамилии Штейнхаузер - из инспекции по делам вооруженных сил. Оскар встретил этого человека и завязал с ним дружеские отношения, когда искал разрешения на начало своей деятельности. Он с удовольствием выпивал в этой компании. Он всегда был убежден, что лучший способ разделаться с гордиевым узлом бюрократии, не прибегая ко взяткам, - это хорошо надраться в общей компании.

И наконец тут же были два человека из абвера. Первым был Эберхард Гебауэр, тот лейтенант, который год назад завербовал Оскара в ряды абвера. Вторым был лейтенант Мартин Плате из штаб-квартиры Канариса в Бреслау. И именно старания такого приятеля, как Гебауэр, позволили герру Оскару Шиндлеру впервые понять, какие возможности предоставляет город, подобный Кракову.

Присутствие Гебауэра и Плате имело и дополнительный оттенок. Оскар по-прежнему числился как агент в списках абвера и за годы, проведенные в Кракове, не раз доставлял удовольствие штабу Канариса в Бреслау, поставляя им исчерпывающие отчеты о поведении их соперников из СС. Кроме удовольствия провести время в теплой компании с хорошей выпивкой, Гебауэр и Плате ценили его вклад в дело разведки, который позволил им узнать о несколько оппозиционных взглядах таких жандармов, как Тоффель и Ридер из СД.