Последняя жертва - Болтон Шэрон. Страница 69

Полиция уже поняла, что я упорхнула из семейного гнезда. С помощью отца — в этом я не сомневалась — полиция узнает, что я взяла мамину машину. Воспользовавшись другим автомобилем, я уменьшила свои шансы быть остановленной автоинспекторами, но все равно придется пробираться объездными путями. А это значит, что мой путь будет длиннее.

Старое здание приюта, построенное в викторианском стиле, было массивным: его стена из красного кирпича протянулась почти на сотню метров. Приют располагался в низине, со всех сторон окруженной холмами, поросшими мрачноватым буковым лесом. Даже в солнечные дни сюда не проникал свет.

Подъезжая к приюту, я пыталась расставить по полочкам полученную только что информацию. Но мысли мои путались, словно вещи в сушильном барабане. Уолтеру что-то известно о пожаре в церкви. Вероятно, он добровольно ничего не расскажет, а у меня не хватит совести на него надавить. Но он что-то знает! Это означает, что я могу узнать подробности, если найду подходящий источник информации.

С Эделиной что-то было не в порядке. Виолегта намекала не просто на ее неразборчивость. Уолтер упоминал об отношениях между Эделиной и Арчи, но, по словам Виолетты, Эделина спала со всеми братьями Уитчер. Как она сказала? Никогда нельзя было знать, из какого дома утром выйдет Эделина.

Какой роковой сценарий! Четыре брата Уитчер: Уолтер, Арчи, Гарри и Сол, каждый жил в одном из четырех домов, принадлежащих семье Уитчер, пока дома не соединили. Эделина официально была замужем за одним из братьев, но у всех вела хозяйство и оказывала другие, интимные, услуги остальным братьям. Разве женщина — даже с большими сексуальными аппетитами — способна на такое? Разве это не указывает на больное сознание? На нарушенную психику сразу у нескольких людей?

Но самое важное — я узнала, что Альфред существовал. Мэт не слишком тщательно провел расследование. Альфред проскочил через паутину Мэта, и теперь его не найти.

Мне вспомнилось выражение лица Уолтера, когда он сказал: «А после того… что они с ним сделали…», и я ощутила, как меня пробрала дрожь. Но что бы они там ни сделали с Альфредом, его не убили. Уолтер, Эрнест Эмблин и викарий отправили его в лечебницу, к которой я как раз подъезжала. Уолтер навещал его. И ему не сообщали о смерти Альфреда. Вероятно, он все еще здесь. А может быть, и нет. Возможно, он вернулся в свой поселок и слоняется у своего старого дома.

Когда я припарковала машину, то почувствовала, что волнение нарастает. Вот и разгадка, скорее всего. Опасно больной Альфред, один из братьев Уолтера, с которым много лет назад случилось нечто ужасное. Я подошла к парадному входу — двустворчатые двери из старого массивного дуба, обитые железом. Они были широко распахнуты. Табличка сообщила мне, что я прибыла в государственную психиатрическую лечебницу двух графств, основанную в 1857 году. Переступив через порог, я толкнула внутренние стеклянные двери и вошла внутрь.

Мужчина в комбинезоне мыл пол шваброй с длинной ручкой, что-то напевая себе под нос. Проходя мимо него к стойке администратора, я заметила, что он обут в комнатные тапочки. А в ведре нет воды.

За стойкой никого не было. Я огляделась, увидела звонок и нажала на кнопку. Ничего не произошло. Минуты три или четыре я наблюдала, как мужчина «моет» пол, потом опять нажала на кнопку звонка. Двери кабинета за стойкой открылись, и оттуда вышла женщина лет сорока пяти с удивительно черными волосами. В руках она держала кружку.

— Прошу прощения, — извинилась она. — Я только-только заварила чай. Не люблю пить остывший. Чем могу вам помочь?

— Я хочу навести справки об одном пациенте, — сказала я.

— Вы родственница? — поинтересовалась она, ставя чашку на стол.

Я не продумала свою легенду.

— Нет, не родственница, — выпалила я первое, что пришло в голову, — но я только что общалась со старшим братом пациента. Тот очень болен. Было бы неплохо, если бы я смогла переговорить с вашим руководством. Или с кем-то из персонала.

От пара, поднимающегося над чашкой, стекла ее очков запотели.

— Обычно мы не… — начала она.

— Я могу вам помочь? — раздался голос за моей спиной.

Я обернулась и увидела в другом конце коридора еще одну женщину, худую и необычайно высокую. Несмотря на вежливую фразу, по виду этой женщины нельзя было сказать, что она хочет помочь. Она подходила все ближе, пока не нависла надо мной. Я вновь почувствовала себя ребенком, глядящим снизу вверх на злого взрослого. Я поборола искушение отступить назад.

— Я ищу одного пациента, — сказала я, — который лечится у вас уже несколько лет. Я только что видела его брата. Мне нет нужды с ним встречаться. — Я не могла себе объяснить почему, но мне не хотелось видеть Альфреда. — Мне просто необходимо знать, что он еще жив.

Женщина нахмурилась.

— Когда наш пациент умирает, мы всегда сообщаем родственникам.

— Именно так я и думала. Но уже давно никто ничего не слышал о нем. Ему уже лет семьдесят с лишним. Единственное, что от вас требуется, — подтвердить, что он жив.

— Как его зовут?

— Альфред Уитчер.

Женщина удивленно подняла брови и покачала головой.

— Это имя мне незнакомо.

Я открыла было рот, чтобы возразить, но она шагнула назад и поманила меня за собой. Открыла дверь справа по коридору, и мы прошли в еще один коридор. Приемное отделение, в котором мы только что находились, было отделано пластиком, стены выкрашены в нежно-желтый цвет, но стены коридора, по которому мы сейчас шли, были из такого же темно-красного кирпича, что и наружная стена здания. Справа и слева, через равные промежутки были расположены двери, но ни одна не была распахнута. По всей длине потолка — лампы дневного света. Некоторые мигали, когда мы проходили под ними. Вдалеке я периодически слышала диссонирующие звуки: людские крики и стук падающих тяжелых предметов.

Мы достигли конца коридора и повернули. Слева от меня за стеклянной дверью виднелся кабинет, который и был пунктом нашего назначения. Моя высокая спутница открыла дверь, мы вошли внутрь. За столом, ссутулившись, сидел мужчина в темно-синей рубахе и брюках, пил кофе и читал газету. Когда мы вошли, он поднял глаза. Еще здесь была женщина, ниже и плотнее, чем моя провожатая, она сидела за компьютером и тоже взглянула на нас.

— Нам необходимо проверить списки пациентов, — сказала моя провожатая, не обращаясь ни к кому конкретно. — Никто из вас не помнит некоего…

Она запнулась и взглянула на меня.

— Альфреда Уитчера, — подсказала я.

Толстушка застучала клавишами.

— Как пишется? — через несколько секунд уточнила она.

Я произнесла имя и фамилию по буквам, и она вновь забарабанила по клавишам. Где-то в глубине здания плакал мужчина.

— Нет такого, — через пару минут сказала толстушка.

Моя провожатая посмотрела на меня — она явно была удовлетворена ответом.

— Я так и думала, — заявила она. — Я работаю здесь уже десять лет и помню большинство пациентов.

— Давайте попробуем написать по-другому, — предложила толстушка. — Иногда фамилию изначально записывают неправильно, а потом никто не удосуживается исправить.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я.

— Мы не можем искать по имени, к сожалению, программа на это не рассчитана. Жаль. Думаю, вряд ли нашлось бы много Альфредов.

— Да, имя необычное, — согласилась я. — Он должен был поступить году в 1958-м, может быть в 1959-м. Это поможет?

— Узнаем через минуту… Такого нет.

— Несколько лет назад у нас лечился Уишарт, — вмешался в разговор санитар. — Но его выписали. Его звали Рэг. Мужчина лет пятидесяти.

— Альфред значительно старше, — сказала я.

Мое отчаяние нарастало с каждым щелчком клавиши. Неужели очередной тупик?

— Зайдем с другой стороны. Я открыла список поступивших в 1958 году, — сообщила толстушка. Она не сводила глаз с экрана монитора. — Тогда больница была переполнена, много людей поступило и много выписалось.