Осколки любви (ЛП) - Харви Л.. Страница 43

Я сильнее него или, по крайней мере, способна быть сильнее. Но он всегда будет рядом, в этом я не сомневалась — непосредственно или просто в моем сознании. Роман властвовал надо мной. Он всегда будет где-то поблизости, чтобы брать бразды правления в свои руки и возвращать меня на путь, ведущий к гибели.

Я так и слышала, как он насмехался надо мной.

«Ты еще вернешься, ангел».

Их голоса сменялись его собственным. Мои демоны перевоплощались в него. Все вокруг становилось мутным, а голова раскалывалась от боли. Я сжимала руки в кулаки и била себя по голове, словно пытаясь выбить из нее все ненужные страдания и замешательство.

Действительно ли я всего лишь игрушка для него? Образ его самодовольной самоуверенности и всезнайства преследует меня. У меня уже было такое однажды, и я всегда жаждала большего в своей жизни. Куда делась та девушка? Та, что запуталась в своих собственных иллюзорных чарах. Она появлялась временами или, по крайней мере, другие все еще могли видеть ее, но я сама не замечала и даже не чувствовала. Не знала, каково это — быть ею. Не могла вспомнить. Она ежедневно умирала с каждым его поцелуем или прикосновением, а его воздействие ежечасно усиливалось. Или их воздействие? Романа в сочетании с моими демонами. Я больше ни в чем не была уверена.

Мои друзья видели, что он делал со мной, но даже их героические попытки спасти меня играли ему на руку. Не стану отрицать, что мне приходила в голову мысль о том, как свободно я буду чувствовать себя, если оставлю все это. Если бы я не была собой или он стал кем-то другим, набралась бы смелости и высказала ему все. Но я не такая, и он тоже. Всегда либо слишком поздно, либо слишком рано. Именно то, что мы не разговаривали, ломало нас, а не то, что мы делали. В правде не было истинной боли — лишь неприятное осознание.

Он всегда там — вцепившийся своей жесткой хваткой в мою психику, но это только до тех пор, пока я не наберусь смелости и не вырвусь из-под его контроля.

Меня пугало то, что наступало после кризиса, потому что в процессе борьбы я знала свою роль — я читала свой сценарий больше раз, чем хотелось бы вспоминать. Но после разрыва меня преследовала неизвестность. Смогут ли крошечные фрагменты того, кем я была когда-то, восстановиться? Смогу ли я начать все заново, в безопасности и свободе, или же окончательно рассыплюсь в небытие, позволив ему полностью овладеть мной?

Сначала я просто сомневалась, а теперь совершенно не понимала, к кому мысленно обращалась — к Роману или к своим демонам. Я думала, что он — мое спасение, но Роман помогал им. И становился моей погибелью.

Речь никогда не шла о том, чтобы изменить его. Все, чего я когда-либо хотела — это полностью обнажить себя перед ним, во всех смыслах. Он был моим уроком, а я была жадной до знаний, желая узнать историю, скрывающуюся за каждым шрамом и синяком на его прекрасной коже. Изменившись, ты лишаешься всего, что удерживало тебя на плаву. Мне же нужна была глубина. Потерять себя в Романе было сложной задачей, но я жаждала этого. Речь шла не только о том, чтобы узнать его прошлое. Я хотела знать каждый аспект и скрытую деталь его существования, независимо от того, насколько темным или уродливым оно было.

Я знала, что должна была помогать Харли с последними приготовлениями к свадьбе, но была просто не в состоянии устраивать торжество, на которое у меня никогда не будет шанса. Это было эгоистично, и я, вероятно, была достойна награды как худшая в мире подружка невесты, но знала, что она понимала меня. Уверена, она была рада, что у нее появилось дополнительное время для общения с Альби.

«Альби».

Она была выписана совсем недавно, но мы все были свидетелями ее чудесного преображения. Возможно ли то же самое с Романом?

Чем больше времени я проводила с ним, тем больше замечала, что мы становились ближе. По крайней мере, мне хотелось верить, что это было так. Вот почему меня так расстраивало и злило, когда он делал с десяток шагов назад.

В памяти всплыл момент — я, проводящая пальцами по татуировке на его спине — той самой, которая заворожила меня все это время назад.

«Я буду помнить тебя, пока мы не встретимся вновь» (прим.: из песни «Кто мог знать» певицы Пинк).

Смывая мыло со спины Романа, мои руки свободно скользили и очерчивали пленительное произведение искусства на его мускулистой спине. Он повернулся ко мне лицом и целомудренно поцеловал припухшие губы.

Смотрела на него, ожидая, что он откроется и даст мне хоть какое-то представление о том аде, который скрывался за этой печальной улыбкой. Но этого не происходило. Вместо этого, меня ожидал молчаливый взгляд, проникающий в мои уже затянувшиеся раны.

Мысль о том, что Роман никогда по-настоящему не откроется мне, неприятна и сокрушительна, и я не могла поверить в то, что это и правда никогда не случится. Поэтому отбросила сомнения с мыслью о надежде, потому что это все, что у меня было.

Жизнь не всегда заключалась в том, чтобы найти идеального человека, который создаст атмосферу волшебства и пробудит в вас все самое лучшее. Порой вам нужен кто-то, кто высвободит самые глубокие темные стороны вашей души и поможет обрести здравый смысл в этом безумии. Я считала, что главное — это самой верить в то, что он волшебник, даже если все, что он делает, настолько далеко от магии, насколько это вообще возможно.

Смеялась над своей наивностью. Сейчас я мечтала лишь о нормальной жизни.

Стук в дверь вырвал меня из бесконечного круговорота жалости к себе, и я направилась в прихожую, чтобы узнать, кто там. Я знала, что Харли и Альби были заняты подготовкой к свадьбе, а у Коула есть свой ключ. Часть меня надеялась, что я увижу там Романа, умоляющего меня вернуться, но когда открыла дверь и передо мной предстал Пейтон, то испытала скорее облегчение, чем разочарование.

— Оу, детка, ты выглядишь так, как я себя чувствую, — подметила Пейтон, ворвавшись в мой дом. — Я больше никогда не буду пить. Не знаю, сколько еще раз мне придется убеждать себя, что текила мне не друг, — продолжила она, потирая голову.

Я поплелась на кухню за двумя таблетками ибупрофена, чтобы облегчить и головную боль Пейтон тоже, и налила нам обеим по стакану освежающего апельсинового сока.

— Роман не давал тебе спать всю ночь?

Она пыталась выяснить, почему я выглядела сексуально удовлетворенной, при этом будучи явно не в себе.

— Нет больше никакого Романа! — выпалила я.

Этот постоянно повторяющийся разговор с моими друзьями был одновременно пугающим и смущающим. Я знала, что Пейтон не состояла в отношениях с Тристаном, но при этом, они были гораздо ближе к этому, чем мы с Романом.

— Ладно, и ты полагаешь, что хандрить дома, пытаясь выглядеть так, будто у твоих родителей еще один сын, а не дочь, поможет вернуть его? — спросила Пейтон, хлопнув пустым стаканом о мой кухонный стол.

Наблюдая за ее резвой пробежкой по направлению к моей спальне, я задумалась о ее скоропалительном выздоровлении и последующих действиях.

В это время Пейтон уже доставала вещи из моего шкафа и раскладывала их на моей кровати.

Прислонившись к деревянной дверной раме, я скрестила на груди руки и предприняла попытку ведения светской беседы, хотя все, чего мне хотелось, это забраться в постель и плакать.

— Что заставляет тебя думать, что я хочу вернуть его?

— М-м-м, быть может, потому что единственные люди, которые не замечают, насколько вы оба без ума друг от друга — это вы сами. Будет настоящей трагедией, если вы пройдете через все это дерьмо и не окажетесь вместе. Вы как Ромео и Джульетта, только более развратные и с бо́льшим количеством татуировок.

Я рассмеялась над ее сравнением.

Пейтон взяла в руки то самое пресловутое малиновое платье и, вальсируя подошла ко мне. Она даже не подозревала, что именно держит в руках, и слезы от этого воспоминания вырвались наружу, как прорванная плотина.

— Тебе просто нужно заставить его осознать, как сильно он скучает по тебе, и он примчится, как только увидит тебя в этом платье.