Тринадцать - Кавана Стив. Страница 9

Я знал нескольких копов. Честных. А любого копа, который манипулировал уликами в угоду своему делу, его честные коллеги ненавидели даже еще сильней, чем адвокатов защиты.

Свернув за угол на Бакстер-стрит, я поискал глазами свою машину – синий «Мустанг». Нигде его на улице не приметив, огляделся. И тут увидел, как сотрудник городской парковочной службы грузит его на эвакуатор.

– Эй, это моя машина! – заорал я, перебегая улицу.

– Тогда вам следовало заплатить за парковку, старина, – отозвался пухлый малый в ярко-синей униформе.

– Но я заплатил за парковку! – возмутился я.

Парковщик покачал головой, протянул мне квитанцию и ткнул пальцем в мою машину, которую уже опускали краном-манипулятором на грузовик. Вначале я не мог понять, на что указывает парень, но потом все увидел. Вместо парковочного квитка под щетку стеклоочистителя на моем лобовом стекле был засунут пакет из «Макдоналдса». Поверх него торчали штук тридцать или сорок коктейльных соломинок. На коричневой бумаге пакета виднелись какие-то буквы, написанные черным маркером. Шины «Мустанга» наконец ударились о платформу, я вскарабкался на эвакуатор и выдернул пакет. Оставленное мне сообщение гласило:

«Ты ОПОЗДАЛ».

Я бросил пакет в ближайший мусорный бак, достал мобильник и набрал номер на карточке, которую оставил мне Руди.

– Руди, это Эдди. Я уже все обдумал. Хотите, чтобы я дал просраться полиции Нью-Йорка? Да пошло оно все к чертям! Я хочу посмотреть документы по делу как официальный адвокат Роберта, но только при одном условии. Если после того, как я ознакомлюсь с делом, у меня останутся сомнения в его невиновности, то я пас.

Глава 6

В любое другое время года я мог бы дойти до офиса «Адвокатского бюро Карпа» всего минут за десять. Мой собственный офис, который без ведома моего домовладельца одновременно служил мне квартирой, находился на Западной Сорок шестой улице, неподалеку от Девятой авеню. Обернув шею шарфом и закутавшись в пальто, я вышел из него около половины шестого. Времени хватало, чтоб перехватить по дороге ломтик пеперони с какой-нибудь газировкой и вообще не торопиться. Солнце уже зашло, и тротуары начали покрываться наледью. Спешить не стоило, если я намеревался добраться до места целым и невредимым. Мой пункт назначения располагался по адресу Таймс-сквер, 4 – здание, некогда известное как «Конде-Наст-билдинг». Легендарный, экологически чистый небоскреб сорока восьми этажей в высоту, питаемый солнечной энергией. Люди, обитающие в этом здании, употребляли продукты с маркировкой «Фейртрейд», органический кофе и чайный гриб. Всемирно известное журнальное издательство Конде Наст несколько лет назад переехало отсюда в «Башню свободы», после чего в названный именем его основателя небоскреб вселились адвокаты.

Ровно в пять минут седьмого я вошел в вестибюль. Входные двери и регистрационную стойку, облицованную белым мрамором, разделяла как минимум сотня футов сверкающих плиток. Потолок высотой где-то в восемьдесят-девяносто футов был выложен рядами отполированных до блеска стальных панелей, напоминающих броню какого-то огромного зверя.

Если б у Господа Бога был вестибюль, то, думаю, он не слишком отличался бы от этого.

Отбивая каблуками размеренный ритм, гулко отдающийся в огромном помещении, я направился к регистрационной стойке, возле которой не приметил ни диванов, ни кресел. Если кого-то здесь ждешь – значит, стой столбом. Все это место словно специально было создано для того, чтобы ты почувствовал себя чем-то мелким и незначительным. Прошла, как мне показалось, целая вечность, когда я наконец добрался до мраморной стойки и назвал свое имя худощавому розоволицему малому в костюме, который словно еще больше сдавливал его и без того птичью грудь.

– Вас ожидают, сэр? – поинтересовался он с британским прононсом.

– У меня назначена встреча, если ты это имеешь в виду, – ответил я.

Его губы скривились в нечто долженствующее изображать приветливую улыбку, хотя без особого успеха. Выглядело это так, будто розоволицый консьерж только что попробовал какую-то гадость, но отчаянно пытается этого не показывать.

– Сейчас к вам кто-нибудь спустится, – сказал он.

Благодарно кивнув, я отошел в сторонку и принялся бесцельно расхаживать по плиточному полу – просто чтобы не стоять на месте. Тут в кармане куртки у меня зажужжал телефон. На дисплее высветилось: «Кристина». Моя жена. Последние полтора года она жила в Риверхеде и работала в одной юридической фирме среднего пошиба. Наша двенадцатилетняя дочь Эми хорошо освоилась в своей новой школе. Разошлись мы пару лет назад. К этому уже давно подводило мое пьянство, но последней каплей стали несколько судебных дел, в ходе работы над которыми я реально поставил свою семью под угрозу. Год назад мы с Кристиной поговаривали о том, чтобы опять сойтись, но я не мог так рисковать. Только не тогда, пока продолжаю заниматься адвокатской практикой. Я давно уже подумывал завязать, но что-то всякий раз удерживало меня от этого шага. Буха́ть по-черному я начал в свое время во многом потому, что совершил серьезную ошибку, доверившись одному клиенту и позволив ему выйти сухим из воды. Выяснилось, что он был виновен в том преступлении, которое ему вменялось, и в какой-то момент я и сам это понял. А уже после суда, выйдя на свободу, этот гад опять едва не убил человека. Мне приходилось иметь дело с этим знанием каждый божий день. И каждый день я пытался загладить свою вину. Понимая при этом, что если отойду от дел и перестану помогать людям, то где-то с полгодика еще продержусь, но потом опять начну это чувствовать. Чувство вины было клеймом, весившим добрых двести фунтов. Пока я боролся за тех клиентов, в которых верил, то постепенно сбрасывал с плеч этот вес. Но это дело небыстрое. Я надеялся и молился, чтобы в конце меня ждала Кристина.

– Эдди, ты завтра вечером сильно занят? Я собираюсь приготовить фрикадельки, и Эми будет рада тебя видеть, – сказала Кристина.

Это было непривычно. Повидаться с Эми я обычно приезжал по выходным. На буднях меня никогда еще не приглашали.

– Вообще-то не исключено, что я возьмусь за новое дело. Довольно серьезное, но пару часов всегда выкрою. А по какому случаю банкет? – спросил я.

– О, ничего особенного. Так как насчет половины восьмого?

– Обязательно буду.

– Только именно в половине восьмого, а не в восемь и не в половине девятого, хорошо?

– Обещаю.

Меня давно уже не приглашали на ужин, и я даже слегка занервничал. Мне очень хотелось, чтобы мы опять стали одной семьей, но моя работа частенько подкладывала мне под двери всевозможные неприятности. Последние несколько лет я ломал голову над тем, как бы найти в своем ремесле нишу поспокойней. Дела, за которые я брался, обычно заканчивались всякими серьезными заморочками. Моя семья этого никак не заслуживала. В последнее время я все больше чувствовал, что пора бы сделать перерыв. Моя дочь росла, а я не был с ней каждый день, чтобы видеть это.

Явно требовались какие-то перемены.

Эхо шагов, разнесшееся по вестибюлю, привлекло мое внимание к миниатюрной женщине с суровым лицом, в черном костюме и со стрижкой, которая у дам вроде именуется «боб-каре с ушами» – коротенькие вихры на затылке и две длинные треугольные пряди по бокам. Эти пряди энергично болтались в такт цоканью каблуков, возвестившему о ее появлении.

– Мистер Флинн, прошу за мной, – произнесла она с каким-то акцентом, вроде как немецким.

Я последовал за ней к ожидающему лифту. Через несколько секунд мы оказались на другом этаже. Еще больше белых плиток вели к стеклянным дверям с надписью «АДВОКАТСКОЕ БЮРО КАРПА».

К штабу предстоящего процесса со стороны защиты.

Офис оказался просто-таки огромным, полностью открытой планировки, не считая двух больших конференц-залов со стеклянными стенами справа. На лицах армии адвокатов Руди, занявших все имеющиеся столы, горели отсветы компьютерных экранов. Нигде ни клочка бумаги. В одном из конференц-залов я увидел группу людей в деловых костюмах, суетящихся вокруг двенадцати человек, одетых в обычную уличную одежду – якобы жюри присяжных. Некоторые крупные юридические фирмы предпочитают обкатывать свои судебные стратегии, устраивая такие вот имитационные слушания с присяжными, в основном из безработных актеров, от которых требуют подписать толстые, пугающие соглашения о конфиденциальности в обмен на солидную дневную оплату. Актеров, в отличие от адвокатов, как правило, легко напугать, когда речь заходит о соглашениях о конфиденциальности.