Ведьмин жребий (СИ) - Федорченко Юлия. Страница 55

Говоря это, ульцескор прямо-таки излучал ненависть. Шадрен понял — в глазах Ланна ему нет оправданий. Он не стал продолжать разговор и оставил свои мысли при себе, хотя чудовища, на которых охотился Ланн, были нередко более человечны, чем ведьмы, утратившие контроль над своей силой — а вместе с тем и над разумом. Да, белое пламя, вырвавшееся из ружья, поглощало плоть и причиняло сильную боль, но обычно хватало одного выстрела. Жертва теряла сознание, и Шадрен связывал ее, накидывал на голову мешок из переливчатой ткани и без помех доставлял в Гильдию. Он не выносил приговоров, и лишь однажды ему пришлось стать убийцей: но то, что он уничтожил, уже не подлежало спасению.

Морвена не боялась экзалторов. Она знала, что они собой представляют, но годы, проведенные в отчуждении, заставили ведьму тянуться к людям, которые были подобно ей отвергнуты обществом. Морвена питала к Шадрену преимущественно дружеские чувства и обращалась к нему коротко и благосклонно: 'Шад'. Экзалтор не проявлял к ней излишнего интереса, но относился к ее просьбам со вниманием, и через несколько дней Морвена пересела на его лошадь. Ланн был несказанно рад, что ведьма покинула место, навеки зарезервированное для Летиции, и теперь скакал во всю прыть, тем самым причиняя дополнительные неудобства своим спутникам. За ним было трудно угнаться.

Под конец первой недели путешествия Ланн от усталости вывалился из седла и чуть не сломал себе шею. Они сделали вынужденный привал, и Шадрен привел ульцескора в чувство несколькими ударами по щекам, а затем напоил теплым вином с пряностями. Ланн заснул, и впервые за семь дней он увидел приятный сон: они с Летицией плыли по реке в маленьком суденышке, а над их головами раскинулось звездное небо, пронзаемое мерцающими лентами бирюзы. Казалось, яркие волны, состоящие из мириад крошечных огоньков, чей свет протянулся в бесконечность, чуть заметно вибрируют. Госпожа ди Рейз стояла на фоне этой реки спиритической энергии, за ее спиной всходила голубая звезда, облекая девушку жемчужным ореолом и делая ее похожей на божество, сошедшее с облаков. Ланн взял Летицию за руку, потянулся к ней, чтобы поцеловать, — и очнулся. Сон со звоном разлетелся на осколки, будто зеркало. Лежа на спине, Ланн с минуту смотрел в чернильную тьму. Потом он принял сидячее положение и обхватил голову руками. Он не мог себе простить, что отпустил ее.

— Ты мучаешься. Почему?

Ланн опустил руки и повернул голову. Во мраке ночи ее лицо было плохо различимым. Он не нуждался в сострадании, и Морвена знала, что рискует нарваться на грубость.

— Ты не можешь остановиться. Двигаешься все быстрее и быстрее, даже если тело предает тебя. Знаешь, разум — это хрупкая вещь. Ее можно лишиться.

— Знаю, — сказал Ланн.

— Тогда в чем причина?

— Девчонка, — отозвался Шадрен. Он тоже привстал, разбуженный голосами. — Я прав? Красотка в алом платье, которая стояла у края арены, вцепившись в перила. — Экзалтор зачем-то сунул палец в холодный пепел, оставшийся от вечернего костра. Немного помолчал, вытер руку о брюки и сказал: — Она же ведьма.

— И что с того? — мгновенно разозлился Ланн.

— Подожди… — На лбу Морвены появились складки. — Ты говоришь о девушке-волчице? Что с ней произошло? Она в опасности?

Морвена непринужденно выдала экзалтору тайну Летиции ди Рейз, но Шадрен не придал этому большого значения. Ланну оставалось только махнуть рукой — он не мог затолкать эти слова обратно ведьме в рот.

— Черт подери, да. Неужели тебе ничего не сказали?

В момент отбытия Морвены из Гильдии перед Вираго стояла проблема в разы важнее, чем она. Алия-Аллор не смогла уделить ей время, она даже не посоветовалась с остальными. Анцель уговорил старуху отпустить Морвену, мотивируя это тем, что ведьма обязательно вернется. Следуя его указаниям, она всего лишь собиралась проводить Ланна к логову Кайна, скрытому под землей, ей не велели заходить внутрь. В конце концов, если Морвена действительно кайлеах, что с ней могло случиться? Если же Шайна ошиблась, тогда это тем более не имело значения.

— Я думала, мы ищем убийцу этого бедного парня, владельца сокола.

— Так и есть.

— Но… — начала Морвена.

Ланн опять лег на землю и накрыл ладонью глаза.

— Оставь меня в покое, — промолвил он.

— Его зовут Риведер Кайн, — сказал Шадрен. — И он убил не только того парня.

Морвена долго молчала.

— Мне очень жаль, Ланн, — наконец произнесла ведьма. — Я имею в виду, она спасла мне жизнь… наверное, не однократно. А я даже имени ее не знаю. — В голосе Морвены было неподдельное участие. — Я могу что-нибудь сделать?

— Да, — сказал Ланн. — Ты можешь заткнуться. — И тут его прорвало: — Мне ничего не нужно ни от вас, ни от вашей треклятой Гильдии. Провались оно все пропадом. Будь проклят тот день, когда я привез ее сюда, и то время, когда я принял это решение. Как вы можете меня понять? Одна из вас двадцать лет прожила в своей хижине, не интересуясь никем, а второй развлекался тем, что пытал женщин. Достойная компания для меня, неудачника и осла.

Морвена вспомнила ночь в компании Салемы и приглушенный разговор, который вели девушки. Слова непроизвольно слетели с ее языка:

– 'Он просто мой эскорт'. Она так сказала.

Ланн приподнялся на локтях и метнул в нее яростный взгляд.

— Да что ты в этом смыслишь?

— Ты ошибаешься, — молвил Шадрен, обратив на себя внимание. Он снова пошарил пальцами в пепле, словно прикосновение к серой золе вносило в его душу покой. — Не знаю насчет нее, — он кивнул на Морвену, — но я все понимаю.

— Несчастная любовь? — презрительно поинтересовался Ланн.

— Что-то вроде того, — согласился Шадрен. — Но тебе ведь неинтересно, так? Я просто мучитель и убийца, который прикрывается законом. Для меня нет ничего святого. — Ульцескор смотрел на него, и Шадрен продолжил: — Я приезжал к ней, когда мог. Очень редко. Заглядывал на час или два… — Он чуть улыбнулся. — Мы занимались любовью.

Морвена почувствовала, что щеки ее пылают. Они говорят о таких интимных вещах, а она никогда даже не целовалась. А ведь это, наверное, приятно. Может, попросить Шада, когда Ланн отлучится на минутку? Она с надеждой посмотрела на экзалтора, но мучительное волнение во взгляде ведьмы осталось без внимания — Шадрена поглотили воспоминания.

— Так что, она вышла замуж за фермера с соседнего хутора?

— Нет. Однажды я ее не застал. — На губах Шадрена все еще играла улыбка. — Я долго стучал в ее дверь, потом решился спросить у соседей, оставив на крыльце ружье и плащ. Хотел произвести приятное впечатление. Каждый мог забрать мои вещи. Я поступил как идиот, и все ради того, чтобы узнать о ее судьбе.

— Ну?

Шадрен вздохнул.

— Что ну? Она умерла. Не пережила зиму.

— Воспаление легких?

— Тиф. Думаешь, она звала меня в горячке? Или что-то такое?

— Зачем тебе это знать? — спросил Ланн, и они оба замолчали.

Через несколько минут Шадрен нарушил тишину, предложив поспать до рассвета. Ланн все еще чувствовал себя измученным и вынужден был согласиться. Утром они оседлали лошадей и снова пустились в путь, но жгучая неприязнь, испытываемая ульцескором по отношению к своим спутникам, основательно притупилась. С той ночи он сдерживал себя, как мог, и старался не говорить лишнего.

Шадрен не шагал, а будто скользил меж деревьев, его лицо мелькало в просветах золотой листвы. Он нравился Морвене гораздо больше, чем Ланн. Ведьма следила за экзалтором краем глаза, сидя в тени и вытянув ноги. Несколько минут назад путники спешились в цитрусовой роще, расположенной в низине, и ульцескор вошел в дом, чтобы поинтересоваться у хозяина, можно ли им напоить лошадей из его пруда и из него же наполнить бурдюки. Ланн зачем-то захватил с собой Фрея, позаимствовав у экзалтора длинную перчатку.

Морвена оперлась на ствол, у основания выкрашенный в белое, и закрыла глаза. Временами ее охватывало беспокойство. Красная птица, бившаяся в ее груди и наделявшая Морвену жизненной силой, постепенно дряхлела и изнашивалась. Этот свет не был вечным, он пылал ярко, как свеча, и точно так же быстро сгорал. Ей необходимо было подбросить что-то в огонь, дать ему пищу, но ведьма не имела понятия, как это сделать.