Очаги ярости (СИ) - Бреусенко-Кузнецов Александр Анатольевич. Страница 20

— Пятый вопрос: «как это всё увязано?»… — Кай задумался, помолчал. Он ведь явно импровизировал. — …Это вопрос — о системном начале, прояснение коего — тоже важное направление мысли.

Каждой планете присущи системность, структурность. Компоненты, причудливо взаимосвязанные. Многие связи бывают неочевидны, но из-за них всё системное целое ведёт себя именно так.

— Эр-Мангали — система закрытая? — быстро спросил Гонсалес.

— Полагаю, смотря от чего.

— А, логика контекстов, — доктор проворчал с утрированным недовольством. — в ней очень просто уйти от ответственности за ответ. Здесь открыто, а там закрыто. Тут известно, а где-то нет…

— Можно построить модель из известных уже компонентов.

— Из каких?

Кай задумался ненадолго.

— Здесь, на Эр-Мангали, много чего имеется. И мы можем всё это свести к парочке подсистем. Скажем, одна живая, другая мёртвая.

— В мёртвую входит что?

— Многообразный мир неживой природы и ксенокультуры. Горы, реки, моря, и такое прочее, включая полезные недра. Есть руда, есть и сидские артефакты, есть закладки для будущих войн — мобильные бункеры. Есть и то, что принёс человек: космодромы, посёлки, шахты, шахтное оборудование. Горы мусора, кладбище кораблей… Да, ещё на орбите важнейший из компонентов системы: мёртвый фильтр для живого под названием «Карантин».

— Ну хорошо. А в подсистему живую?

— Многообразный мир природы живой и культуры живой. Ксенофлора, не очень съедобная. Ксенофауна, обозлённая на человека — всякие там хвандехвары, плоскопузы, саблезубы, шпанки, кондолизы, хнэрки… (Хнэрки не злятся? Да откуда нам знать?). Также — чудовища, существующие единично: Адский Червь. Те чудовища, что уж больше не существуют, от Собачины да Свинючины до Лошадины и Проглота… Кто ещё? Колонисты, пришедшие добровольно и согнанные на каторгу. Их охрана и их «охрана». Угнездившееся над ними начальство: Флорес-Рабен-Флетчер и все-все-все. Дармоеды-учёные (если что, «дармоедами» я их назвать не посмел). Откровенные уголовники, ассасины. Очень странные медики (я так понял, встречаются очень странные, а коли нет, Гонсалес меня поправит).

Между тем и другим — кто-то зомбифицируется. Непонятно, с которой стати, но с позиции целого этот дрейф от живого в сторону неживого может быть понят и даже, пожалуй, наделён позитивным смыслом.

— Позитивным? Я не ослышался? — переспросил Гонсалес.

— Да, как симптом насмерть больной системы.

И Гонсалес признал:

— Верно, удачно сказано! Подтверждаю как врач: что вообще не болит, то бессимптомно и сдохнет.

— И шестой вопрос: «что нам делать?», — продолжил Кай. — Собственно, изучать вышеназванные вопросы… — И на минуту задумался. В самом начале своей попытки ответа. Ну ещё бы: самый трудный вопрос. Как до дела доходит, пасуют обычно многие.

— В этой связи, — молвил Кай наконец, — важно наметить ряд путей и приёмов познания, приближающих нас к заявленным выше целям.

— Так познания, или всё-таки действия? — задал вопрос Бенито.

Кай на то:

— Так познание — тоже действие. Первым долгом хотел бы наметить действия познавательные, а к практическим перейти уже после них.

— Ладно. Что же мы будем познавательно делать?

— Постигая проблему зомби на Эр-Мангали, надо помнить: проблема давняя, застарелая. То есть, важный её аспект составляет история: ксеноистория и история человеческая, общепланетная и отдельные жизненные пути... Да, в данном случае — и посмертные тоже.

— Что это значит, история? — хмыкнул Прист.

— Ряд событий на векторе времени: волны, которые были, статистика по посёлкам и людям, впечатления очевидцев, смыслы, последствия, обретённые и порушенные надежды… Всестороннее описание исторического феномена по заявленным выше позициям нам позволит представить его в полноте отношений и связей…

— Погоди, — попросил Гонсалес, — мы ж, как будто, сегодня об истории поговорили…

— Этого мало! — заверил его Гильденстерн. — Опрос участников каждого из событий должен быть максимально репрезентативным, а иначе легко оказаться в плену ограниченного числа прикрывающих суть феномена социальных стереотипов.

— Майк, попроще нельзя? — взмолился Луис Ортега.

Кай давай упрощать. Ортеге не поздоровилось.

— Также важным путём постигающего движения, признающего важной специфику Эр-Мангали, будет учёт всякого рода пророчеств, провидчеств, предвосхищений, примет. Сновидений, опять же. Все мы знаем: культуру здешней терранской колонии невозможно представить вне связи с фигкрой Гарриса. Даже те, кто, как я, лично его не застал, непременно застали людей, хорошо его знавших на разных этапах. Это важно, поскольку пророчества трансформировались. Был этап на звездолёте «Антарес», были первые шаги на планете, были попытки использования дара Гарриса в ходе борьбы и интриг между старым и новым начальством, наконец, были также этапы основания Гаррисом секты в Новом Зеоне и ухода в отшельничество…

— Но почему же все эти пророчества так уж важны? — Трентон задал вопрос, по-видимому, риторический. Тон его был исполнен холодного скепсиса, а ничуть не горячего интереса.

Кай ответил (не принял ухода в риторику):

— Если важна история прошлых событий, то важны и пророчества. Ведь они — это тоже история, но обращённая в будущее. Очень многое, что не сбылось (и неизвестно, сбудется ли когда) существует заранее, прямо сейчас, в предвосхищениях Гарриса, ориентирующих людей.

— Даже если он врал?

— Если он врал, но в пророчество кто-нибудь верил, это всё же влияло на жизнь на планете Эр-Мангали. Обогащало новыми смыслами действия…

— Ну а если не верил?

— И тогда оно тоже влияло. Ведь пророчества всё равно структурируют мир и наше сознание. Кто-то, к примеру, готов отрицать структуры, но при этом не может о них не знать. «Я не верю!» — кричит человек. «А во что ты не веришь?» — «В это, в вон то, и в вот это». Ну так вот, наше знание некоторого содержания может быть понадёжней формального недоверия.

Тут включился водитель Олаф:

— А у Гарриса что-то было про зомби? У него в основном о лругом: о пришествии героя на Эр-Мангали.

— Было, по-моему… — Кай помолчал, припомнил и начал цитировать. — Вот, например: «Будет мрачную тайну — печаль мертвецов обнаруживать» — это как раз о герое. И такое ещё: «И минует ещё он счастливо мёртвого стража, когда страж тот умерший снимет обильную жатву».

— Что-то не помню такого, — пробормотал водитель.

— Так и я не помню, — задумался и Бенито. — А я много Гарриса слушал. Ну, конечно, не столько, как преосвященный Пит… А откуда все эти строки?

— Мне приснилось, — ответил Кай.

— ?

— Да, приснилось, но в вещем сне, от имени Гарриса.

Слово «приснилось» немножечко всех встряхнуло. Но для Кая, как видно, вопрос был принципиальный. Он поставил чуть ранее сновидения в один ряд с предсказаниями и пророчествами — вот сейчас и напомнил. Не случайно, само собой, отметил Родригес.

Кай учёный, причём представитель гуманитарной науки. Он считает, что достоверность не пострадает, наоборот — возрастёт от учёта сновидческих данных опыта. Собственно, в этих словах он о том и сказал, только слов друг на друга нагромоздил побольше.

Мол, феномен влияний пророчества Гарриса должен быть явлен во всём его множестве смыслов и в преломлениях самых разных сознаний.

— То есть, нам недостаточно просто найти верный текст?

— Недостаточно, Олаф. Мы должны ведь учесть, что в процессе менялся и текст, и его восприятие слушателями, а попутно претерпевала значительные перемены социальная жизнь колонии на планете.

— Ну и как мы всё это учтём?

— Текст пророчеств рассмотрим в различных проекциях и в динамике. Для начала понадобится опросить всю команду тех ранних единомышленников, что спустилась на угнанном катере с орбиты на Эр-Мангали, руоводствуясь верой в гаррисовы озарения о пришествии героя…