Очаги ярости (СИ) - Бреусенко-Кузнецов Александр Анатольевич. Страница 38

— Прист? — удивился Родригес. — А он-то что здесь забыл?

Ну и денёк, каждый ведёт себя необычно. Если Ортега частенько посиживал в штабе, занимаясь хозяйством в самом прямом смысле, если Гонсалес, бывало, захаживал поговорить, то уж Прист в этом доме — самая редкая пташка. На совещаниях редко бывал, да и то — так спешил уйти, что отпрашивался с половины.

— Кажется, пишет отчёт, — предположил Сантьяго, — так он сказал мне, во всяком случае.

8

Да, Прист был в щтабе Службы. Только он не писал отчёт. Бестолково слонялся по помещениям. Что-то высматривал, что ли? Не тайник ли под половицами, где находятся Тор, Пирамида, Усечённый Конус и Шар?

Перестань, молча одёрнул себя Бенито, ты становишься чересчур подозрительным. Призма похищена, да. Но где Призма, а где бедный Прист! Он не мог её выкрасть, не знал того тайника. Он и здесь почти ничего не знает.

— Как отчёт? — поинтересовался Бенито.

— Вдохновения что-то нет, — глупо признался Прист. А глаза почему-то косили на ящик в руке Родригеса — бывший футляр от призмы.

— А о чём собирался писать?

— О торговле с Альянсом. Я считаю, что Рабен у Флореса малость ворует. Есть отдельные доказательства, но, к сожалению, я не решился при всех записать их на месте, а теперь очень сложно по памяти точно воспроизвести…

— Ладно, — Бенито вздохнул, — раз вдохновения нет, то на сегодня мы с Майком тебя отпускаем.

То, что при людях Бенито всегда называл Кая Майком, даже при людях своих, можно бы было счесть и перестраховкой. Но не сегодня. В эту недобрую пятницу каждая перестраховка оправдана и неизбежна.

А любая «недостраховка» смерти подобна.

9

Прист очень быстро слинял, крайне довольный, что отпустили. Кай и Бенито дождались, когда затихнут шаги, после чего приоткрыли люк, ведущий в тайник. Он был устроен так, чтобы открыть могли двое.

Кстати, Ортега без тени сомнения знал и о том тайнике, и об этом.

Ну да кто бы чего ни знал, а Тор, Пирамида, Усечённый Конус и Шар в тайнике до сих пор лежали.

— Даже странно: они на месте, — прокомментировал Кай.

Глава 13. Работа над ошибками

(чуть раньше про чуть раньше;

осуждает Вольфганг Рабен, заместитель начальника колонии, Новый Бабилон)

1

Непредсказуемость действий соперника — главная трудность для мастеров дворцовых интриг. И не так уж и важно, что непредсказуемым часто бывает то самое, что вместе с тем и весьма неумно. В том-то и есть основная интрига неправильных действий.

Если известно, что человек не дурак, от него ожидаешь относительно умных решений. А в результате, бывает, садишься в лужу. Потому что он то не дурак, то снова дурак, то опять не дурак…

Из-за того-то Бенито Родригес настолько везуч, что не дурак, но при этом частенько совсем неумно поступает.

Умные действия просто предугадать и использовать. Полностью глкпые — тоже. Есть две главные логики: глупости и ума. Тупо прыгать с одной на другую — какая-то шизофрения. Если и Рабен такому научится, он сойдёт с ума. Но с ума — не хотелось бы.

Вот поэтому Рабену до сих пор очень трудно длгнать Родригеса.

Взять, к примеру, последний из эпизодов.

Как по нотам же было разыграно. С привлечением опыта истинных профессионалов сыска — Годвина и Мак-Кру.

Экспозиция: Служба Родригеса — как всегда у них, потихоньку — начинает расследование старой-старой проблемы. О зомбаках.

Первый акт: убеждение Флетчера, чтобы он поручил своим следователям тоже открыть дело о зомбяках. И не так, как в Службе Бенито, а громогласно, официально. Как говорится, с застолблением темы.

Акт второй: донесение до Родригеса новости о соперничающей группе. Недвусмысленное донесение — через агентов (на тот случай, если они в своей Службе вообще ничего не заметят). Здесь возникает развилка перед Бенито: может поступить по уму, а может — по дурости. Хитроумным решением будет стараться не ссориться с Годвином и Мак-Кру, то есть закрыть свою тему. Глупым решением будет её продолжать. Только для Вольфганга Рабена, в общем и целом неважно, что там Родригес решит. Ибо…

Третий акт должен выявить то, что расследование уже было открыто. Не закрылось? Ну ничего себе наглость! Как, закрылось? Ну вот, неспроста. Главное что: обнаружить во всеуслышание, с доведением до сознания всех основных начальников Бабилона, непременно включая Флореса, ну и Флетчера (чтобы вбить между ним и Родригесом, как говорится, клин).

Ну а с тем, чтобы третий акт получился громким, нужно сделать такое: взять и назначить заседанье совета у Флореса на тот день и тот час, как назначено у Бенито. Постараться вдобавок, чтобы Родригес заранее не прослышал. Просто за ним послать — не предупреждая. И послать-то кого: Диаса и Маданеса. Коль добром не пойдёт — попросить у Флореса Торреса. Вот заявится на совет — сразу спросить о фактах. Здесь хитроумный Бенито немедленно встанет перед новой развилкой: отрицать ли тот факт, что Служба, им возглавляемая, начинала недавно заниматься делом о зомби. В данном случае Рабену снова бы было по барабану, что за тактический ход предпримет Родригес.

Ибо в плане имеется также четвёртый акт. Самый, признаться, жёсткий и беспощадный. Акт суда. Разнообразия ради, не над Бенито. В том, что пройдоха Родригес хоть как-то, да вывернется — как ни печально, но можно не сомневаться. Но в той Службе, что им возглавляется, есть звено поистине слабое — ксенозоолог Бьорн Ризенмахер, что таится под именем, полностью вымышленным. Этот парень (вольно или невольно — следствие постарается установить нужное) раза два или три, если не больше почему-то оказывался в тех местах, где проходило распространение волн зомбяков.

Многие, очень уж многие знают его как Майка, он прославил свою фамилию «Эссенхельд» разными яркими фокусами, так что теперь популярен и в Бабилоне, и за его периметром, в общем, разоблачение не пройдёт незамеченным. А запереться ему — вот уж точно никак не удастся. Ибо есть у Рабена средство!

А тому, чтобы данное средство добыть и использовать с толком, в плане служил уже пятый акт. Он-то и должен был обеспечить Службе Родригеса встречу с давно заслуженной ею судьбой. Эта судьба — полное и всестороннее поражение.

2

Да уж, тот пятый акт был квинтессенцией плана. Важный аспект: пятый акт не следовал за четвёртым. Он начинался задолго до плана в целом, а потом (по возможности незаметно) сопровождал все остальные акты.

Главная и исходная суть акта пятого — расчленение Службы Родригеса. То есть внедрение в службу своих людей и принуждение вроде бы верных Родригесу, но нестойких.

Но в чём прелесть пятого акта? В нём по ходу игры проявляются разные темы. Где-то в начале те люди, что внедрены к Родригесу, получают задание прятаться и не отсвечивать. Их залача на данном этапе — сохраниться и усыпить бдительность. А потом, как их примут уже за своих, у них новый этап: передают сведения. И наружу, и внутрь Службы безопасности. Только наружу — передают максимально правдиво, ну а внутрь — настоящую правду (её подбирает Рабен). Впрочем, Рабен-то знает: информация вся эфемерна. То ли дела явления материальные. Например, артефакты. Например, незаконно и несправедливо присвоенная Службой Родригеса так называемая Призма Правдивости. Вот её-то добыть — не языком почесать.

Но есть тонкость. Задачи по похищению материальных предметов создают для агентов повышенный риск раскрытия. Рабен знает на собственном опыте: когда есть хоть какой-то предмет, а потом его нет, эти грубо вещественные пропажи от эфемерных утечек какой-нибудь информации отличаются тем, что совсем невозможно отвлечься! Значит, задание по похищению Призмы должно реализовать не заранее, а под конец плана. Где-то за сутки до третьего акта, за полтора до чктвёртого.