Мой (не)выносимый сосед - Сакру Ана. Страница 67

Пустым взглядом пялюсь в открытый холодильник. Есть не хочется, но я сегодня кроме утреннего и обеденного кофе ничего пока в рот не брала. Я итак похудела на шесть килограммов с Нового года. Моя грудь теперь скорбный памятник самой себе. Выбираю готовый обед из супермаркета в пластиковой коробке. Какая-то котлета с овощами. То, что надо наверно. Ставлю в микроволновку. Пока греется, наливаю себе сок. Сгрузив все на поднос, отправляюсь в спальню. Взгляд постоянно соскальзывает на экран телефона.

20:37.

Зайдя в комнату, зависаю перед зеркалом, придирчиво разглядывая себя. Худоба делает меня похожей на кокаиновую модель из начала двухтысячных. Глаза кажутся больше и болезненно блестят, на лице появились скулы, которых никогда раньше видно не было. Кто-то говорит, что мне идет, но большинство интересуются моим здоровьем. Сашке тоже не нравится, я знаю. Он не говорит это прямо, но каждый раз, когда приезжает, упорно пытается меня накормить и желательно чем-нибудь сильно калорийным. А мне не хочется. Когда он рядом, меня дико подташнивает от переизбытка гормонов в крови – какая уж там еда.

Вообще, знаете, что самое сложное в отношениях на расстоянии?

Вот эти короткие, вырванные у времени и пространства встречи.

Это невозможно, невероятно тяжело. Когда ты знаешь, что завтра он улетит. Что у него стройка, группа, дела…Что у вас только двадцать семь часов. Двадцать семь часов, во время которых ты не хочешь есть, не хочешь спать. Двадцать семь часов, когда ты считаешь каждую минуту. И именно поэтому не в состоянии этими минутами насладиться.

Хочется сказать так много, что ты не знаешь, что сказать – все звучит фальшиво и невпопад. Хочется сделать так много, что ты не знаешь, что сделать. Хочется быть вместе, а секс получается неуклюжим и быстрым, будто мы два подростка, и за незакрывающейся на замок дверью расхаживает чья-то мать, которая может войти в любой момент.

Время гонит, оставляет отпечаток. Как проклятие – ощущение, что его недостаточно.

Пару раз в эти короткие Сашкины приезды, которых с конца января было всего семь, мы пробовали выбираться на улицу, гулять. И срались тогда в хлам, потому что чувство, что мы теряем драгоценные минуты, среди людей только усиливалось, перерастая в легкую панику.

Я рассказываю про себя – я не знаю, как у Саши.

Он говорит, что так же, но возможно он просто меня успокаивает. Если бы у него было так же, разве бы он ходил в походы на пять дней туда, где нет связи. Я бы ни за что не пошла…

Часы показывают 20:42.

Устраиваюсь с подносом на кровати, щелкаю пультом телека, попадаю на какой-то русский комедийный сериал. Подойдет – я все равно от шума в ушах ни слова не разбираю. Отправляю первый кусочек котлеты в рот. Вкуса особо не чувствую. Трава…Рядом со мной закрытый ноут, рассеянно глажу его матовой крышке. Скорее всего, Сашка попросит включить видеосвязь. Щеки начинают пылать, низ живота тяжелеет от одной только мысли. Мне до сих пор немного стыдно это всё сделать. Не вовремя – потом. Вот так вот вспоминать, как сейчас. Убираю влажную после душа прядь за ухо, отпиваю сок. У меня странная привычка – ходить в душ перед видеосвязью. Иллюзия, будто у нас настоящий секс.

А так хочется настоящего…

Только, чтобы время не висело дамокловым мечом над постелью.

Я закрываю глаза и воскрешаю в памяти самые драгоценные две недели в моей жизни, когда мы в январе после Домьая вернулись в Москву на сессию. Жаркие мурашки поднимают волоски на теле от мелькающих картинок. Было так хорошо… И я очень хочу так еще.

И потому терплю. Терплю все это, хотя оказалось, что я до ужаса нетерпеливый человек. Мне постоянно мало. Мало всего – Сашиных ежедневных звонков, Сашиных приездов, Сашиных сообщений. Я как наркоман, мечтающий умереть от передозировки, а ему не дают.

И я плачу, требую, истерю. Не постоянно конечно – я стараюсь себя сдерживать. Но, боже, как же это сложно!

Сильные эмоции копятся внутри и, не находя выхода, то и дело разрывают меня на части. И тогда я отчаянно ругаюсь с Сашкой по телефону – с криками, претензиями и оскорблениями. Со словами, которые нельзя говорить – делаю все, что угодно, лишь бы он так же взорвался. Дал ощущение, что ему тоже плохо, тоже не все равно.

А потом мы миримся долго, и я долго плачу, и Сашка старается приехать в ближайшие дни. И говорит, что я маленькая дурочка, и что и ему тоже тяжело, но так ведь нельзя. Он жадно целует меня в этот момент, торопливо, грубо трахает, и мне так горько и так хорошо, что меня хватает еще на пару недель.

А потом я срываюсь. Опять. Потому что я так не могу. Я не знаю, как протяну так еще два года. Мои девчонки говорят, что просто привыкну. Сашка на это хмурится и молчит.

На часах 20:56.

Отношу поднос с недоеденным ужином на кухню. Сердце гулко и тяжело бьется, отсчитывая теперь каждую секунду до 21:00. Сашка обычно очень пунктуален. Наверно потому что догадывается, какой я псих. Возвращаюсь в спальню. Ладошки потеют, вытираю их о юбку легкого летнего платья. Того самого платья, которое было на мне в день нашего знакомства. Не знаю, почему решила надеть сегодня именно его. Хотя нет. Знаю. Хочу проверить – помнит?

Я выгляжу почти так же, как тогда, не считая отсутствия шести килограммов и расстёгнутых сверху пуговок, чтобы было видно краешек голубого кружева бюстгальтера. Бюстгальтера с приличным пуш апом, потому что своей груди у меня теперь нет.

Сажусь на кровать, поправляя волосы, раскрываю ноут. Кладу рядом телефон. Живот скручивает от волнения, как перед каким-нибудь экзаменом. И кажется, что сейчас стошнит.

20:59.

Жду. Телефон молчит. Взгляд зависает на рабочем столе. В уголках глаз закипают слезы. Они ничего не значат. Просто я соскучилась. И мы не говорили пять дней. Звук телевизора начинает раздражать. Вырубаю его. Вместо телека включаю подборку музыки на ноуте. И мне везет – сразу попадаю на песню такую же тоскливую, как мысли в голове.

Я выключу свет, оставлю вниз смотреть пустой экран Белая ночь Мы с ней разделим порванный диван Вкус твоих губ Тлеет горькой памятью под языком Испуганный взгляд Так искренне застынет в потолок

21:05.

Падаю на спину на постель. Неживой взгляд упирается в белый потолок. В белый потолок его квартиры.

В голове туман, я схожу с ума Что же делать?! Я в хламину, ма И мне очень холодно, не могу понять Как снова дышать? Свет давно погас А в мои глаза так падает-падает-падает луна.

Закрываю глаза. Подпеваю от души. Ору громче динамиков. Высвобождаю накопленную отрицательную энергию, чтобы не вылить ее опять на Сашку. Музыка сейчас – мой самый частый верный спутник. Она помогает.

Срочно! Очень нужен воздух Я задыхаюсь так, что мне непонятно Где ты? Где я? Где хоть кто-нибудь?! Больше ничего не страшно Не стыдно и неважно, прошу тебя в последний раз Побыть со мной чуть-чуть Стань моим лекарством от тупой шизы И наутро вдруг останется хоть что-то на осадке Нам бы полетать вдвоём

Так погружаюсь в песню, что умудряюсь не сразу расслышать звонок. Подскакиваю и беру только, когда мелодия с нарастающей громкостью уже идет на виток третий повышения.

– Да, – сначала выдыхаю в трубку, а потом только догадываюсь выключить песню.

– У тебя громко, с соседями решила повоевать? – смеется Сашка хрипло в динамике.

И я улыбаюсь вместе с ним, кусая губы. Внутри взрывается жаркое тепло.

– Привет. Ты как?

– Да нормально, – отвечает Сашка.

Я перестаю дышать в попытке расслышать мельчайшие оттенки, переливающиеся в его голосе. Усталость, улыбка, теплота…

– Как поход? – интересуюсь, откидываясь на подушки и прикрыв глаза. Хочу оставить только один орган чувств – слух.

– Хорошо поход, давай сейчас не о работе, – отмахивается Сашка, как делает это почти всегда.

Он берет паузу в словах, слышу, как выдыхает, почти чувствую его запах, подключая воображение. Волоски на предплечьях дыбом встают.

– Хочу видеть тебя, – его голос пикирует на несколько тонов ниже, обрастая настойчивой интимной вибрацией, от которой у меня в груди все дрожит, отдаваясь электрическими разрядами в низ живота.