Иное царство - Керни Пол. Страница 24

— Поспать!

Ладонь ласково погладила щеку, и Котт поцеловала его в ухо, в уголок рта, и ее волосы щекотали его нос.

— Прости, Майкл.

— Да ладно, — он против воли смягчился.

Она обняла его плечи тонкой рукой, и он почувствовал себя в полной безопасности. Его голова прижалась к ее шее под подбородком. Ах, черт, до чего же он устал, и глаза слипаются, как у ребенка!

Он не слышал, как позднее под ними кружила стая, как стук лошадиных копыт разносился в пустом воздухе над вершинами деревьев, как перекликались тролли.

Его разбудил бьющий в глаза свет. Он разлепил отяжелевшие веки, весь окостеневший, и его пробрала холодная дрожь. На секунду он был ошеломлен: качающиеся ветки вокруг, пение птиц, яркий свет утреннего солнца, пробирающегося сквозь листья. Тут воспоминания нахлынули на него. Он пошевелился в объятиях Котт, дробовик соскользнул с его колен и снизу донесся глухой звук его удара о землю.

— Черт!

Котт пошевелилась, но не проснулась. Рука, к которой он прислонялся, совсем посинела и застыла. Он начал осторожно ее растирать, чтобы восстановить кровообращение. В свете зари ее лицо дышало строгой красотой, хотя щеки были в грязи, а кожа покрыта царапинами. Он выпутал из ее волос золотого от солнца жука. В животе у него урчало, и он тоскливо подумал о яичнице с грудинкой, горячем чае, хлебе на соде. И о ванне, полной горячей воды.

Но и в этом было что-то чудесное: сидеть здесь на одной высоте с птицами, смотреть, как восходит солнце, а рядом с ним эта девушка. Почему-то голод придавал всему этому особую остроту.

Когда он протер глаза, то почувствовал себя совсем бодрым и слизнул росу с побуревшего листа, чтобы смочить язык.

Он снова посмотрел на нее и увидел, что она проснулась. Ее глаза были огромными и полными солнечного света, как отмели летнего моря. Она потягивалась и разминалась, шевелила грязными пальцами на ногах.

— Теперь уже безопасно?

Она зевнула и улыбнулась.

— Пожалуй, безопаснее. Можно спуститься на землю. Ты спал крепко.

— Куда мы идем?

— Я отведу тебя домой. Ты еще для этого не готов.

Его укололо разочарование, и он удивился. Наверное, причина — хрустальная чистота утреннего воздуха, бриллиантовый свет солнца, деревья, звенящие птицами. Приключения. Страна Чудес.

— Ты можешь мне объяснить?

Она, посмеиваясь, покачала головой.

— Так, чтобы ты понял — нет. И зачем искать причины?

— Не знаю. У всего есть причины.

Она начала спускаться по стволу. И тут он увидел, что спали они на большой высоте — по меньшей мере тридцать футов. С соседней ветки на них без всякого страха с любопытством смотрела белка.

Он подобрал дробовик, осторожно прочистил дуло, а Котт нюхала воздух и вглядывалась в деревья, словно какой-то гибкий зверь. Он опять хотел ее, но не мог заставить себя сказать хоть что-нибудь.

Подлесок оказался куда менее густым, чем ему чудилось накануне ночью. Под деревьями были прогалины, ежевика умирала с осенью, и солнце заливало землю сквозь поредевшие листья. Где-то ворковали горлицы, насвистывал дрозд. Прочие песни он определить не сумел. А в остальном вокруг царила почти полная тишина, нарушаемая только бурчанием в его пустом животе. Он был весь в грязи, как и Котт. Только, казалось, ей, лесному существу, это было безразлично.

Майкл переломил дробовик и сунул гильзы в карман. Котт посмотрела на него с неодобрением, и он защелкнул ствол, не перезарядив ружья.

В ягдташе позвякивало стекло, и он понял, что фляжка разбилась.

— Ну и намылят же мне голову, — сказал он со стоном. — Прошлялся где-то всю ночь, даже не предупредив. Бабушка с него всю шкуру спустит. Котт нетерпеливо махнула рукой, и они вновь побежали ровной рысцой между деревьями — он за ней, точно в игре «следуй за мной».

— Как мы переходим из одного места в другое? — спросил он, когда начал дышать ровнее. Дробовик больно бил его по плечу.

— Ходим пешком, как все бедняки, — ответила она коротко.

— Да нет же! Ты знаешь, о чем я говорю. Из моего дома сюда, в это место. Как ты это делаешь? Как ты проводишь нас насквозь?

— Не я.

— Ну а кто же?

— Может, ты сам?

— Не мели ерунды. Объясни, Котт, или ты сама не знаешь?

Она пошла шагом, так что он мог идти рядом.

— Здесь есть ямы, ведущие туда, где ты живешь, и всегда были. Они передвигаются, исчезают и опять возникают, но некоторые постоянны. И мы можем пользоваться ими.

— А как ты узнаешь, где они?

— Знаю, и все. Ну как знаю, где север или где поляны.

— И здесь все покрыто лесом?

— Почти. Лес протянулся на несчитанные лиги во всех направлениях. А за ними холмы и большая река, а на юге — горы. Огромные горы, на которые никто никогда не поднимался.

— Ну а города, деревни, люди? (Лисьи люди?)

— У нас все это тоже есть.

— А какие они?

— Ты изведешь меня вопросами, Майкл. Все это ты узнаешь сам — и скоро. А пока я высматриваю завтрак.

— Завтрак!

— Ш-ш-ш! Не так громко. Завтрак в этом краю еще надо поймать, — она бросила на него лукавый взгляд, и горло у него сжалось… От любви? От похоти? Чувство было настолько сильным, что у него закружилась голова и ему захотелось кричать, чтобы его услышал весь мир.

— Я подстрелю что-нибудь, — сказал он, — и поджарим на вертеле.

— Даже не думай. Тут не место треску и буханью. Лесу это не понравится. Или вчерашняя ночь тебя ничему не научила?

Он вспомнил массивную тень, озаренное вспышкой лицо. Человеческое или нечеловеческое? Как гигантский неандерталец.

— Кто это был?

— Скорее всего тролль. Ну а хороший или плохой, судить трудно. Ты не дал ему шанса.

— Хорошие и плохие тролли, — задумчиво произнес Майкл. — В сказках они так не делятся.

— Это же не сказка, — она остановилась. — У тебя есть огниво и кремень?

У него вытянулось лицо.

— Нет, конечно. Только спички.

— Ну, придется обойтись ими, — она хихикнула. — Ну а нож?

— Перочинный.

— Замечательно. Дай его мне.

Он неохотно протянул ей ножик.

— Зачем он тебе?

— Чтобы приготовить завтрак. Разведи нам костер. Я вернусь не скоро.

Она сбросила балахон и стала кататься голая по земле и листьям, а Майкл смотрел на нее, разинув рот. Она встала, превратившись в дикарку со спутанными волосами и коричневой кожей. В кулаке поблескивал нож. Она подмигнула ему и ускользнула за деревьями, так же бесшумно, как… как охотящийся кот.

— Черт побери, — сказал Майкл и начал собирать хворост для костра.

Длинное голодное утро все тянулось и тянулось. Вблизи журчал ручеек Прозрачный поток меньше фута шириной. Майкл напился, разделся до пояса и мылся, охая от холодной воды. Потом обсох у костра. Среди деревьев было полно хвороста, и он собрал порядочную кучу. И даже изготовил подобие вертела, обломав веточки. Огонь был бездымным, и воздух над ним превращался в жаркое марево.

Что она старается поймать для них? Без грудинки с ветчиной, во всяком случае, придется обойтись.

Внезапно он обернулся. Кто-то метнулся за древесный ствол.

— Черт бы тебя подрал, Котт! — его рука скользнула к дробовику.

Движение такое быстрое, что он еле его уловил, но ему показалось, что в листве бука мелькнули руки и ноги тонкие, как у паука.

Из развилки сучьев выглянуло лицо — черное, треугольное, ухмыляющееся. Щелки глаз, заостренные уши, торчащие из густых волос цвета мха.

Мелькнуло и исчезло. Взрыв пронзительного смеха, точно смех сумасшедшего ребенка. И вновь все было тихо, только откуда-то донесся перестук, словно дождь барабанил по листьям. Шаги? Как знать? И снова тот же смех, только более далекий, веселый и пугающий. Он затих и оборвался.

Майкл перезарядил дробовик… И обернулся на шум. Но это просто Котт бросила на листья мертвое животное и уставилась на дробовик, сощурив глаза на перепачканном лице.

— В деревьях было что-то, — сказал он неловко.