Големы (СИ) - Спящий Сергей Николаевич. Страница 75

Оглядев мрачные лица побратимов-гномов и скользнув взглядом по закрытым шлемам людей, видя только их глаза, Барадур молча кивнул, развернулся и открыл дверь.

Сразу за дверью обнаружилось мелкое отвращение – сшитая некроманами из нескольких трупов туша с переменным числом рук и ног, как правило превосходящая размерами человека. Представшее перед ними отвращение было относительно небольшим, видимо специально изготовленным для штурма узких туннелей.

От неожиданности Барадур замер. Замерло и отвращение уже успевшее поднять тяжёлый молот, собираясь его обрушить на только что открытую гномом дверь. Три его мёртвых глаза задумчиво уставились на растерянного инженера, а из огромной пасти, прямо на вздутый живот испещрённый небрежной штопкой, капала непонятная жидкость. Вероятно, это была слюна или что-то, заменившее этому монстру слюну, но оно было тёмно-зелёного цвета и попадая на камень чуть слышно шкворчала, словно слабая кислота.

Первым опомнился гном. За мгновение до того, как тяжёлый, уже занесённый для удара, молот пошёл вниз, он выстрелил сразу из обоих мушкетов чем, буквально, снёс перегородившую проход тушу далеко назад.

За спиной перелетевшего через низкий заборчик и упавшего куда-то вниз отвращения обнаружился не менее удивлённый некромант и пара дроу выступавших в роли телохранителей столь важной персоны. Короткий взгляд вниз подсказал Барадуру, что центральная шахта обрушена, враг не сможет использовать её для спуска, но и им самим придётся идти более долгим путём. Если вообще получится дойти. А пока, отодвинув оглушённого грохотом выстрелов инженера двое гномов бросились вперёд, стремясь насадить проклятого некроманта на тускло сияющие в темноте, острозаточенные навершие топоров, словно старую, костлявую курицу на вертел.

Однако миг неопределённости уже прошёл и храбрых гномов встретили дроу. У помощников инженера не было шанса против ночных убийц всю свою жизнь во тьме оттачивающих танец клинков. Не успели разрубленные тела побратимов упасть на каменный пол, как некромант, подняв жезл, выпустил в их сторону облако концентрированного некроса. Тёмное облако с то и дел вспыхивающими внутри него ядовито-зелёными вспышками магических энергий устремилось в плотно стоящую группу гномов и людей, но наткнулось на перегородившую проход голубоватую плёнку щита.

-Готовсь! Стреляй! -скомандовал Максимильян и слаженный залп разметал некроманта и его телохранителей.

Громкие звуки привлекли других тварей и сейчас они неслись к месту битвы.

Барадур спешно закрыл двери. Мгновение спустя в них ударили с той стороны, затем ещё и ещё, продолжая колотить чем-то тяжёлым.

-Попробуем пройти более длинным путём, -решил гном-инженер. -Но сначала…

Вытащив из инвентаря алхимические гранаты и запалы к ним, Барадур соорудил нечто вроде примитивной, но мощной мины-ловушки. Как только твари пробьют двери, а судя по силе и интенсивности ударов, останавливаться они не собираются. Как только пробьют, то получат в лицо мощный поток смертельной алхимической дряни.

-Кушайте не обляпайтесь, -приговаривал гном завершая последние приготовления.

[1] «Цветы для Элджернона» - научно-фантастический рассказ Дэниела Киза. Открывшие уникальный метод увеличения интеллекта учёные проводят опыт над мышонком по имени Элджернон и добиваются поразительных результатов. Следующий на очереди умственно отсталый мойщик полов. После операции он становится гением, начинает активно учиться, изучает несколько языков и вскоре даже превосходит самих учёных, разработавших уникальный метод. Однако вскоре появляются тревожные предзнаменования. Интеллект мышонка Элджерноно начинает резко слабеть, а сам мышонок через какое-то время умирает. Бывший мойщик полов торопится продолжить исследование учёных и выясняет, что созданный ими метод несовершенен и стремительный регресс в предшествующее состояние неизбежен. Он пытается что-то сделать, разработать какой-то другой метод, но не успевает, а его незавершённые наработки слишком сложны и учёные просто не понимают их и не могут закончить исследование.

Также есть менее известный рассказ русскоязычного писателя на похожую тему. К сожалению, я не могу вспомнить автора. Главный герой там каждое утро просыпается, не понимая кто он, и не помня ничего из предыдущей жизни. На столе лежит тетрадка ярких цветов. На первых страницах вклеены цветные картинки. Заинтересовавшись, человек начинает листать её. С каждой новой страницей задания в тетрадке немного усложняются. Он, с интересом, решает их. В процессе человек учится цифрам и письму. После того как он научился читать, дальше идёт текст поясняющий, как его зовут, где он находится и что раньше он был учёным попытавшимся радикально улучшить свой интеллект, но опыт прошёл не совсем как планировалось. Теперь его память полностью обнуляется во время сна и с этим ничего нельзя поделать. Эта тетрадь - его дневник, оставленный им самому себе.

Следуя указаниям тетради человек идёт работать дворником (по-прежнему раннее утро. С момента его пробуждения прошёл едва ли один час).

Примерно за пару часов закончив подметать он продолжает читать тетрадку. Там уже идёт краткий курс школьных знаний. Потом институтских. Поглощая новые знания и стремительно умнея в течении дня, во второй половине человек уже ездит в институт, где работает профессором, заканчивает работу над собственной научной работой, готовит себе тезисы для завтрашнего доклада на международной научной конференции. Студены и коллеги называют его гением, а его исследования – прорывом. Уже поздно ночью, перед сном, он оставляет в своей тетради несколько новых записей, чтобы завтра продолжить с того места, где остановился сегодня. Ведь если он не оставит записей, то ничего и не вспомнит.

Глава 17. Ивент эпического масштаба

МЧС-овское убежище. Зал погружения в виртуальность. Ряды капсул стоят одна за другой, словно койки в казарме. Модель и внешний вид капсул самый разнообразный. Снимали откуда придётся. Главный критерий, чтобы работали. По стенам тянутся пучки проводов, не спрятанные в короба, но скреплённые пластиковыми стяжками. Помещение под зал делали торопливо, однако не в ущерб надёжности. Когда окружающая среда агрессивна к тебе и нескольких вдохов нефильтрованного воздуха или прикосновение его к незащищённой кожи достаточно для заражения – невольно станешь очень обстоятельным и будешь по три раза перепроверять расчёты и только потом что-то делать.

Запертые в убежище, отгородившись от внешнего мира куполами и шлюзовой системой, мы стали обстоятельными, как… гномы, -пришло в голову Максиму.

Он только покинул капсулу и стоял рядом с ней, в одних трусах, переживая последние события завершившейся игровой сессии.

Ощущая как кожу начинают стягивать остатки быстро засыхающего на открытом воздухе, геля Максим запустил в капсуле цикл очистки, а сам, по узким коридорам между рядами выстроишься капсул, пошлёпал в душ.

Само по себе пространство душевой велико, но кабинки для мытья маленькие. По-другому никак. Это сейчас не тот час, а когда сессию заканчивают сразу человек двести, а бывает, что здесь начинается настоящее столпотворение. Смыв остатки геля и постояв под проточной водой, Максим включил режим контрастного душа, но что-то там оказалось неотрегулированно и сначала его окатило ледяной водой, потом почти кипятком, потом снова ледяной и снова кипятком и только тогда он сумел выключить дикий режим. Зато взбодрился. Сердце билось как сумасшедшее. Максим протёр ладонью запотевшее зеркало и подмигнул своему отражению – прорвёмся!

В зале для отдыха, где сейчас тоже пусто, за одним из столиков, сидел закутанный в халат Павел Нахимов и пил чай. Волосы у Павла мокрые, он только из душа. Взяв себе чай, Максим подошёл и сел рядом. Павел выбрал отличное место – почти у самого окна. Там, за тремя слоями прозрачного полимера, росло какое-то кривоватое деревце и лежали неубранные, оставшиеся после строительства бетонные блоки, колья арматуры и прочее. В оставшейся после бульдозера колее уже прорастала молодая трава. Так себе картинка, если честно. Но это была настоящая природа, ныне смертельная для них всех, и потому разглядывание даже такой непритязательной картинки вызывало в душе тоску, чувство невозбранной утраты и почти религиозное восхищение. Целый коктейль различных чувств. Перемешать, но не сбалтывать.