Онлайн Ведьма (СИ) - Шатил Дарья. Страница 16

Ида окинула нас с братом каким-то хитрым взглядом, но ничего не сказала, а я успешно перевела разговор в далекие литературные дали. Я вообще очень любила читать, но еще больше любила говорить о книгах. Ида оказалась того же сорта человеком. У нас даже совпадали литературные вкусы. Мы обе не шибко любили классику, хотя читали ту и иногда находили любимчиков. Нам обоим оказались по вкусу современные любовно-юмористические романы и фэнтези — любое, хоть любовное, хоть эпическое. Иде еще нравилось политическое, в котором я не шибко разбиралась.

Дар, далекий от книг, как я от балета, сидел и вздыхал, а в тот момент, когда мы перешли на обсуждение мужчин из любовных романов, он начал еще и глаза подкатывать. А мы продолжали, прекрасно понимая, что действуем ему на нервы. В какой-то момент он не выдержал и выдал свое весомое мнение:

— Мое любимое произведение «Колобок», и ничего лучше я не читал!

— О, у тебя есть нечто общее с моей дочерью, — улыбнулась Ида, а Дару резко поплохело.

Он побледнел и каким-то не своим голосом спросил:

— Ты замужем?

— Нет.

— Но у тебя есть дети?

— Дочь, — повторила Ида. — Четыре годика. Ей тоже ну очень нравится «Колобок». Так что вы с ней на одном уровне развития.

Шпильку в свой адрес Дар почему-то пропустил мимо ушей, и спросил о другом:

— Вы в разводе?

— Нет. Я никогда не была замужем.

— Вы ее удочерили? — не унимался Дар.

— Родила.

— А отец?

— А его нет, — отвечая на вопросы Дара, Ида улыбалась так ярко, что впору надевать солнцезащитные очки.

— Он умер?

Ида рассмеялась:

— Не знаю.

— В каком смысле? — совсем растерялся Дар. Он даже вперед подался, чтобы лучше слышать, забыв о своей идеально вальяжной позе.

— В прямом. Я мать-одиночка. Все? Допрос окончен?

— Не понял.

— Что именно?

— Все.

— Грустно конечно, но мы не настолько близки, чтобы я разжевывала свою личную жизнь специально для вас, — все с той же милой улыбкой ответила Ида.

Дар откинулся на спинку кресла и выглядел при этом крайне задумчивым, словно пытаясь решить занимательную задачу. А меня неожиданно осенило: Дар пытался подкатить к моему редактору, потому и соврал про блондинку, и мне эта мысль не понравилась. Будь Ида какой-нибудь посторонней женщиной, я бы поощрила брата, вот только Ида была моим редактором. Человеком, который правил мои тексты и знал обо мне чуточку больше, чем моя семья.

В моих текстах фигурировали реальные люди — видоизмененные, но все же реальные, пусть для читателей они и были вымышленными. Вот только Дар сразу бы распознал правду, узнал бы Юленьку, прячущуюся за личиной мадмуазель Ю. и Семена Павловича, должность которого мы так и не выяснили: для нас с братом он был всего лишь огромным ОМОНовцем, рыдающим в кабинете матери, потому что его жена решила подать на развод, а также Гробовщика Андрюшу, которого мы никогда не видели вживую, но чей словесный портрет Юленька для нас очень ярко нарисовала. Всех этих людей Дар знал и явно не одобрил бы моих художественных потуг.

Поэтому-то я и не хотела, что бы Дар подбивал клинья к Иде: через нее мой далекий от литературного мира братец мог узнать мой секрет и присесть мне на уши. Я не боялась его, мне просто не хотелось лишней нервотрепки, ведь я все равно продолжила бы писать рассказы.

Поэтому-то я и обрадовалась, когда у Иды зазвонил телефон, и она, извинившись, отошла, чтобы ответить на звонок. Пока ее не было, я старалась поймать взгляд брата, чтобы дать ему понять, что его любовные интересы не должны включать в себя Иду, но Дар избегал моего взгляда, еще и официантку подозвал и затеял с ней разговор, с милой улыбочкой выспрашивая составы тех или иных блюд. А официантка улыбалась ему в ответ и отдавала процессу всю себя.

К тому моменту, как Ида вернулась, я так и не успела вразумить брата, но видимо высшие силы сегодня были на моей стороне, потому что редактор принялась спешно собираться.

— Мне уже пора, — сказала она убирая ноутбук в сумку. — У меня есть еще кое-какие дела, а завтра я уеду, так что встретиться не получится. Но я буду проездом недельки через три, и тогда можем пересечься, — она покосилась на Дара, который заказал себе что-то и спровадил официантку, которая улыбалась так, словно выиграла джекпот, — тогда все и обсудим.

— Спишемся, — кивнула я.

И Ида унеслась, помахав мне на прощанье. Я уже повернулась к Дару, чтобы высказать все, что о нем думаю, но моя редактор вернулась, сжимая в руках тысячную купюру.

— Забыла, что не оплатила свою часть, — буркнула она, положив купюру на стол и скрывшись, словно ее и не было.

Выждав еще пару минут — вдруг она решит вернуться — я сказала:

— Ида — табу!

— Это еще почему? — вскинул бровь братец.

— Ида моя хорошая подруга, — лихо и быстро подняла я редактора до нового статуса. Вот это она удивится, когда узнает, что мы с ней уже хорошие друзья. — И я не хочу, чтобы ты подбивал к ней клинья.

— Ой, Дриечка ты такая странная, — горько вздохнул он, словно озвучил какой-то смертельный диагноз. — Разве ты не хочешь, чтобы твоя хорошая подруга и твой самый лучший брат были счастливы вместе?

— Счастливы вы можете быть только по отдельности. А вместе с тобой могут быть счастливы только змеи.

— Ох, какая ты злая! — он так театрально вздохнул, словно я ранила его в самое сердце, да еще в кресле развалился так, что было непонятно, лежит он на нем или все-таки сидит. И не было в этой позе никакой богемной усталости — так, жижа, которая не понимает, густая она или жидкая. Свой идеально завязанный по видеоурокам свитерочек он тоже снял. — Я, конечно, понимаю, что ты меня ревнуешь и не хочешь никому отдавать… Ну, а если честно-то, что не так-то? Думаешь, я разобью ей сердце и брошу?

Я вспомнила Иду, ее диалог с таксистом и выдала:

— Скорее она — тебе.

О том, что редактор явно может разбить моему братцу не только сердце, но и коленные чашечки с носом, я решила умолчать. Дар же лишь рассмеялся. Смех у него, зараза, был красивый. Есть такие люди, которые по какой-то неведомой мне причине будто оживают, когда начинают смеяться. И Дар был одним из них.

Отсмеявшись, братец вытер выступившие в уголках глаз слезы и спросил:

— Дрия, я надеюсь, ты не серьезно? Уж от тебя-то я таких комментариев не ожидал. Это у нас папочка верит в истинную любовь, а мы-то с тобой знаем, что это бред чистой воды. Умные люди встречаются с теми, кто им нравится, а если этот кто-то нравиться перестает, они расходятся в разные стороны. Как ты с Лешиком. Вы же не разбили друг другу сердца. Только голову…

— Не напоминай, — попросила я.

Вспоминать о Лешике и полиции, которую вызвали добрые соседи, потому что боялись, что он меня убьет, не хотелось. Хотя он все равно вспомнился: и его холеное личико, и его полупоросячий визг, и полицейский, который думал, что так визжу я, и бабульки понятые, которые думали, что это я орала на весь дом: «Спасите. Помогите. Убивают», и Дар, который заявился в финале и ржал в коридоре. А потом был суд, на котором меня обязали не приближаться к Лешику и настоятельно попросили оплатить ему психолога, потому что у мальчика душевная травма — его ударила женщина хромированной ножкой стула, и теперь он боится на них сидеть. Кстати, адвоката Лешику оплачивала уже новая красавица, которая смотрела на меня так, словно я — враг народа, и меня нужно выслать куда-нибудь в Антарктиду.

Вот такое у меня позорное любовное прошлое. Мальчик, которого прокляла мама. Мальчик, который обозвал меня воблой, считая это комплиментом. Лешик, о котором хочется забыть и никогда не вспоминать. И еще парочка-другая альтернативно одаренных. Мне кажется, мы с Даром в чем-то похожи. У него — однотипные блондинки, у меня — однотипные идиоты.

— Ну так что, дашь мне ее номер-то? — не унимался Дар.

— Нет, — отрезала я. Даже если бы и захотела — а я не хотела, — не смогла бы: у меня не было номера Иды, только почта.