Не боярское дело - 2 (СИ) - Богдашов Сергей Александрович. Страница 1

Богдашов Сергей

Не боярское дело 2

Глава 1

Первое января 214 года от Начала.

Столичный особняк князя Олега Игоревича Бережкова.

— Здравствуй, дневник! Прости меня за год отсутствия… — наверное так мне бы стоило начать свой рассказ, если бы я хоть когда-то вёл дневник.

Но нет, не вёл. Во-первых это было бы как-то по-девчоночьи, а во-вторых у меня нет времени, чтобы заниматься всякой ерундой. Есть ещё и в-третьих — если доверять свои мысли бумаге, то рано или поздно, но найдётся кто-нибудь, кто сможет эти записи разыскать и прочитать. И тут ещё стоит подумать, что для меня лучше — кто окажется этим читателем: следователь или жена. Так что дневника у меня нет. Всё приходиться держать в голове. Зато можно иногда вот так, в тихое полутёмное утро проснуться и вспомнить, что было. Хотя бы за минувший год.

Если честно, то думать спросонья нет никакой охоты. Куда как лучше неспешно рассуждать о Гумилёве и о том, что теория пассионарности, как ни крути, но тесно связана с работами Вернадского.

Ладно, шучу. Эту фразу я не так давно наизусть выучил, чтобы где-то в разговоре блеснуть. Речь тогда шла об Одарённых и двое учёных, из спецотдела нашей Академии архимагов, при мне затеяли между собой спор. Один считал Одарённых этносом, а другой — конвиксией. Отгадайте, к кому они обратились в качестве третейского судьи?

Правильно, ко мне.

— Тут, блин, какая-то фигня… — выдал я глубокомысленное замечание, и больше охреневшие деятели науки у меня ни о чём не спрашивали.

Никогда. Чего я и добивался.

Вот что значит к месту сказать правильные слова.

На самом деле я и в этот раз пошутил. Люблю я это дело…

Я прекрасно знаю, что из себя представляет теория Гумилёва и отношу себя к пассионариям четвёртого, а порой и пятого уровня.

На шестой, высший уровень, где в качестве примеров предлагается Ян Гус и Иван Сусанин, я не тяну. Нет у меня тяги жертвовать своей жизнью ради эфемерного общего блага. Зато я вполне готов рисковать собственной жизнью ради достижения полного превосходства или ради защиты своих людей и всего другого, что у меня подходит под понятие — «моё». В таких ситуациях, по классификации Гумилёва, мой пятый уровень включается автоматом.

И это моя слабость.

Степан не раз уже говорил мне, что в некоторых моментах моё поведение становится предсказуемым и это легко использовать для диверсии. Оказывается, меня несложно выманить «на живца». Достаточно наехать на кого-то из моих близких и если я окажусь недалеко, то всего лишь останется меня дождаться. Я ринусь их защищать со всей возможной скоростью.

Абсолютно бессмертных людей я ещё не встречал. Все мы смертны. Кого-то убить крайне сложно, но всё равно можно, а иных так вообще легко. Лично я знаю как минимум дюжину действенных способов, позволяющих убить архимага моего уровня. И отчего-то мне не хочется испытывать их на себе.

Если разобраться, то весь год я только тем и был занят, что это «моё» увеличивал и развивал.

Сначала изгонял из Маньчжурии китайские Кланы и устанавливал там свои порядки. Дело не самое простое и не очень быстрое. Особенно с учётом пленных.

Их набралось почти три тысячи. А это, как ни крути, но тонна мяса и полторы тонны риса в день, а ещё необходимо было их заселить в землянки. Чем только не приходится заниматься, чтобы территорию под рудник и завод подготовить. Впрочем, моё дело было выступить застрельщиком. Начать. Потом нашлось, кому всё поручить, когда с основными вопросами разобрались. Кстати, китайцы, когда увидели нормальное питание и узнали, что хороших работников я собираюсь оставить и платить им приличную зарплату, засучили рукава и принялись работать очень даже неплохо. Понятно, не все, но всех мне и не нужно. Человек по пятьсот на рудник и завод возьму, а остальных летом в Томтор увезу, а потом осенью домой отправлю.

С Японией тоже не всё сразу сложилось. Пришлось туда летать пять раз и каждый раз проводить там не меньше недели. Но за год государственная система устаканилась и сейчас выглядит намного лучше, чем была при отце Аю. По крайней мере контроль над армией, флотом и службой безопасности осуществляют надёжные люди, кроме того, за общим положением дел ещё присматривают сразу три вновь созданные структурные подразделения, замыкающиеся лично на мне и Императрице Аюко.

К управлению страной допущено шесть Кланов и ещё пять Кланов осуществляют функции наместников. Монополии ни у кого нет.

Так или иначе, но в вопросах управления всегда пересекаются интересы трёх — четырёх Кланов, которые я требую считать второстепенными. Приоритет — интересы Империи и Императрицы. После того, как парочка «непонятливых» была отлучена от власти и заменена на других, понимание пришло ко всем. Руководитель всегда должен иметь возможность ограничивать степень свободы своих подчинённых длиной поводка, и я про это помню.

А работу оценивать по объективным фактам, к примеру, по деньгам, поступающим в Имперскую казну.

Томтор и Попигай без всякого преувеличения можно назвать самыми сложными и самыми быстрыми стройками в моей жизни.

Со строителем, которого мне отрекомендовал золотопромышленник Обручев, мне действительно повезло. Павел Степанович Суровцев почти месяц просидел над проектами и составлением списков необходимого, а заодно и план работ досконально расписал.

К обещаниям строителей я всегда отношусь крайне сдержанно. На моей памяти они редко когда сбывались. А тут прямо, как часы. И даже сбой с поставками, вызванный нелётной погодой, не выбил строителей из графика. К слову сказать, восторг у Павла Степановича от японских магов Земли зашкаливал. Они настолько облегчили и ускорили ему подготовительные работы, что он слюной захлёбывался, рассказывая мне, какие они замечательные. Заодно и китайцев хвалил.

Собственно, и с теми и с другими я ему здорово помог. Языковые кристаллы впрок пошли.

Что в Томторе, что в Попигае и японцы и китайцы просто обомлели, когда я с ними заговорил на их языке. Правда, китайский у меня пока не очень, не сравнить с японским, на котором я говорю уже достаточно уверенно, за что спасибо Аю и большой языковой практике, полученной во время общения с японскими Кланами, но мой не самый лучший китайский был подкреплён деньгами. Да, двумя мешками китайских денег, которые мы собрали во время военных действий в Маньчжурии. Когда я озвучил китайцам, сколько денег они уже заработали, и сколько получат по окончанию сезонной работы, то только конченный пессимист, глядя на их лица и не характерно круглые глаза, смог бы сказать, что мой китайский не идеален. Все всё влёт поняли и прониклись гладкостью и совершенством моего слога. Достаточно было показать мешки с деньгами, которые отнесли в кассу и начали выдавать прежде, чем я успел озвучить финальный тезис о международной дружбе и светлом будущем.

Как мне сказали, такое жалование у них положено офицерам. Пусть не самым великим, в переводе на наши звания, что-то вроде штабс — капитана, но солдаты получали в разы меньше. И в очень ощутимые разы. Так что первая же выдача зарплаты (военнопленным!), что в Попигае, что в Томторе произвела эффект разорвавшейся бомбы! Китайцы, получившие живые деньги, ходили как именинники, словно каждого из них только что произвели в офицеры. И все вдруг стали очень важные и многозначительные.

Их важность, по меркам Китая, вполне оправдана. Живут они не хуже, чем офицеры: — по шестеро во вполне приличной комнате, а душ и тёплый туалет есть на каждые две такие комнаты. Плюсом идут три комплекта одежды и две пары обуви. Им даже полотенца и постельное бельё раз в неделю сменные выдают. Откуда такое барство, да на вечной мерзлоте? Тут всё очень просто. Под жильё выделены обычные быстровозводимые общаги для военных строителей, а тепло и горячая вода поступают от дизельных генераторов, работающих на нужды производства. Тех же стержневых и шаровых мельниц, первоначально обогащающих сырьё.