Солнечный зайчик. Шанс для второй половинки (СИ) - Ежов Сергей. Страница 30

— Так как тебе удалось создать его?

— Очень просто: собрались ребята со своими инструментами, директор выделил нам репетиционную базу, потом добавились ещё участники, вот и всё.

— А песни, откуда берёте?

— Сочиняем сами.

— А ты знаешь, что песни без визы художественной комиссии исполнять нельзя?

— В курсе. В школе песни утверждает администрация. Перед районным конкурсом нас прослушали представители из районного ДК, музыкальной школы и райкома партии. Нареканий ни тексты, ни музыка не вызвали.

— Хорошо. На вас, как мне говорили, были дорогие сценические костюмы. Откуда они?

— Сшили сами.

— А что за новый музыкальный инструмент тут появился? Нет ли здесь тлетворного влияния?

— Музыкальные инструменты сами по себе абсолютно аполитичны. Скажем, на трубе можно сыграть и «Интернационал» и «Боже царя храни». От этого инструмент не станет ни хуже, ни лучше.

— Ты забываешься! Перед тобой взрослые люди! — встревает парень

— В таком случае, не давите на подростка. У меня хрупкая психика.

— Не паясничай.

— Что касается нового инструмента, то он ещё не запатентован, так что мне непонятно, какой у вас к нему интерес.

— Ладно, оставим эту тему. — говорит девушка, а парня уже не остановить:

— Бобров, кто тебя надоумил наладить выпуск буржуазных джинсов?

— Штаны сами по себе тоже абсолютно аполитичны. Им безразлично, кого защищать от холода и ветра. В Америке, насколько я знаю, джинсы являются простой одеждой для работяг. В том же качестве их выпускают и у нас. На них даже нашивают бирки с названием организации, где работает человек их носящий.

— Садись за стол и пиши объяснительную, зачем ты наладил производство джинсов.

— Вы с ума сошли, «уважаемые товарищи»? Ничего я писать не собираюсь, и если вам нужна информация о швейном цехе, то обращайтесь по инстанции.

— Как ты с нами разговариваешь, щенок? — взбеленился парень.

— Как с невесть что вообразившими себе хамами.

— Да мы…, да я…, да ты… Ты знаешь, что тебе будет за такие слова?

— Абсолютно ничего.

— Да мы тебе такое устроим!!!

— Ничего вы мне не устроите. Кишка тонка. Даже характеристику вы мне не испоганите, поскольку её мне даст первичка.

— Да я тебя своими руками!

Парень бросился на меня с кулаками, причём бросился глупо, неумело. У него даже кулаки были сжаты по-девчачьи: большой палец лежал не на пальцах, а поверх ладони. Маменькин сынок или того хуже — педераст. Резкий тычок в солнечное сплетение, и парень ложится отдыхать, а я разворачиваюсь и выхожу. Там я поворачиваю налево, потом ещё раз налево, и оказываюсь у стеклянной двери с другой стороны пионерской комнаты. Встаю на четвереньки, чтобы не засветиться в окне и прислушиваюсь.

— Я его уничтожу! — шипит парень.

— Дурак, зачем ты его с самого начала насторожил? Трудно было поговорить ласково? Зачем встрял, когда я начала с ним говорить?

— Я ему всё равно устрою…

— Идиот! — безнадёжно роняет девушка. — Что я буду говорить Титенке?

А я срочно бегу к директору. Драка с инструктором обкома — это совсем не шутки. Такие новости надо сообщать первыми.

К моему удивлению директор отреагировал спокойно:

— Это не наши разбирательства. Похоже, что кто-то ищет грязное бельё на соперников. Не беспокойся, ничего тебе не будет. Но в следующий раз, прежде чем распускать руки, думай. Иди на урок, Юрий.

На новогодние праздники наш ВИА поехал в Новосибирск.

Решение о поездке было принято как-то спонтанно, без солидной подготовки, без обязательных обсуждений, инструктажей и вдумчивой укладки багажа… Просто во время репетиции, где я находился вполне случайно, вошел директор, с конвертом в руках.

— Ирина Сергеевна, Вы не возражаете, если мы сейчас немного посовещаемся, в так сказать, расширенном составе?

— Что-то случилось, Жумагалей Ахмедович?

— Случилось. Вот мне доставили официальное приглашение из Новосибирской консерватории, где вас ждут уже третьего января. Проживание и питание они обеспечивают

— Официальное письмо, из ректората? — изумлённо спрашивает наша учительница.

— Официальное письмо, из ректората, за подписью заместителя ректора Малыгина И. И. — подтверждает директор.

— Ну, Славик учудил! — пораженно вздохнула Ирина Сергеевна.

— Что-то не так? — обеспокоился Жумагалей Ахмедович.

— Всё так. Только приглашение должно было прийти от музыкальной школы, или, в самом лучшем случае, от музыкального училища. А такие приглашения, что вы сегодня получили, Жумагалей Ахмедович, можно смело вешать на стену в красивой рамочке, и показывать внукам.

— Я так и собираюсь сделать. Но для начала я покажу его всем своим начальникам и друзьям. И в райкоме партии покажу, и в Управлении Целинной железной дороги. Так вы собираетесь ехать, Ирина Сергеевна?

— Разумеется. Но меня беспокоит время и намеченные мероприятия. Всё-таки выступления на утреннике и новогоднем балу ждут и дети, и родители. Нельзя их разочаровывать.

— Ничего страшного. Ваше выступление будет третьего, значит, вы должны приехать второго, чтобы отдохнуть перед важным выступлением. Ехать вам почти сутки, я узнавал. Это значит, что вы должны отправиться первого января. И это очень хорошо, значит, ребята отпразднуют Новый Год дома, как положено.

— Но билеты, Жумагалей Ахмедович, как же билеты!!! — простонала Ирина Сергеевна.

— Ирина Сергеевна, мы всё же работаем в системе Министерства Путей Сообщения. — укоризненно произнёс директор — Уж такие мелочи нам руководство обеспечит. И вообще, вы собираетесь ехать?

— Ну конечно же! Это такой шанс!

— А вы ребята?

Мы на сцене так пронзительно заорали, завизжали, заулюлюкали, что бедные наши руководители, смеясь, заткнули уши.

Дома известие о нашей поездке восприняли спокойно.

— Юра, последнее время я устала удивляться чудесам вокруг тебя. — сказала мама, а отчим только кивнул головой.

— Только смотри, лишенец 56, если с Ленуськой что-то не то случится, я тебе такое сделаю, что мне самой станет страшно.

— Ма, ну что со мной может произойти? Я всё время буду рядом с Юрой. Я буду такая послушная-препослушная! — затараторила Ленуська — И вообще, с нами постоянно будет Ирина Сергеевна, она солидная учительница!

— Солидные по домам сидят, жирок на пузе набирают, а эта ваша Ирина Сергеевна тащит вас за тыщу вёрст киселя хлебать.

— Да ладно, Таюшка, детям надо мир посмотреть. — вступился за нас отчим — Мы с тобой тоже бы скатались куда-нибудь, а? Хочешь, съездим в Боровое в начале лета, у меня как раз будет отпуск.

— У, ну вас, кишкомотатели! — в сердцах махнула рукой мама, что означало получение разрешения на поездку.

До Кургана мы доехали в переполненном сидячем вагоне, страдая от духоты и наслаждаясь неожиданной свободой. В Кургане пересели на скорый поезд до Новосибирска, и не просто так, а в, специально для нас, прицепленный плацкартный вагон. Ради нас даже отправление поезда задержали на десять минут, вот что значит поддержание чести мундира железнодорожника! Впрочем, отставание от графика поезд нагнал очень быстро, что избавило нас от угрызений совести. Поначалу в вагоне было холодновато, всё-таки вагон был из отстойника, но вскоре проводница навела порядок с отоплением. Постепенно пуховики и аляски, пиджаки и свитера послойно слезли с нас, и повисли на крючках.

А в купе ребята всё обсуждали наши выступления на новогодних представлениях, которые мы дали в школе, железнодорожном клубе и в кинотеатре «Чайка».

Пока ребята, размахивая руками, делились впечатлениями от реакции знакомых парней и девчонок, мы с Ириной Сергеевной обсуждали те несколько романсов, что я представил для её репертуара. Слова и музыка романсов принадлежали Бобрику, он когда-то посвятил их мне. Ирина Сергеевна была довольна новыми произведениями, только попеняла мне, что не принёс их пораньше.