Звезда заводской многотиражки 4 (СИ) - Фишер Саша. Страница 29

— Узнал, — буркнул вахтер. — Пропуск покажь! Правила для всех общие!

Внезапно... Конечно же, он был в курсе, что я с некоторых пор не проживаю в этом общежитии. Вахтеры всегда про все в курсе. Подозреваю даже, что Лев Ильич знал, к кому именно я время от времени наношу визиты. Просто обычно он делал вид, что меня не замечает. Ну или мне в самом деле удавалось проскользнуть мимо него незамеченным. Но вот сегодня...

— Ну, чего встал как столб? — сварливо сказал он, поднимаясь во весь свой воинственный невысокий рост. — Пропуск где? Нету пропуска? Значит поворачивай оглобли.

Я полез во внутренний карман. С недоумением.

— Вот пропуск, — сказал я и помахал корочками перед его лицом.

— Дай сюда, кое-что проверю! — вахтер ловко выхватил из моих пальцев пропуск и быстро сунул его в верхний ящик стола. Не разглядывая.

— Лев Ильич, это что еще за шутки?! — возмутился я.

— Нету пропуска? — повторил он и прищурился. — Вот и выметывайся из общежития, нечего шастать тут!

— Ни фига себе заявочки! — обалдело сказал я. — Лев Ильич, вы не имеете права!

— Мои права — не твоя забота! — отрезал вахтер. — Анна Аркадьевна сказала, пропуск у тебя отобрать, вот я и отобрал.

— Анна Аркадьевна? — я аж закашлялся от удивления. Вот это поворот, как говориться... Где это я успел перед ней накосячить?

И тут же охнул, как будто получив удар под дых. Мишка же. Твою мать, они же точно должны были встретиться, чтобы он мог фотографии отдать! И наверняка напел ей ту же историю, что и Даше. И Анна...

Нет-нет-нет, так это дело оставлять нельзя!

Я вздохнул, состроил расстроенную гримасу, ссутулил плечи и поплелся к выходу. Надо было для начала усыпить бдительность Льва Ильича. Пусть думает, что я смирился, расстроен и ушел восвояси.

Но уходить я, понятное дело, не стал. Вышел на крыльцо и тут же затесался в толпу болельщиков, которые голосили, топали и хлопали, поддерживая парней, которые скакали по утоптанной снежной площадке перед входом. В джутовых мешках, как будто из-под картошки. Надеюсь, хотя бы постиранных.

— А по какому поводу банкет? — вполголоса спросил я одного из парней, который не очень активно прыгал и кричал. Параллельно выискивая среди толпы своих бывших соседей.

— А ты афишу что ли не видел? — спросил он, оглядел меня с ног до головы и нахмурился. — Конкурс «А ну-ка парни!» А потом чаепитие и танцы.

— А ты почему не участвуешь? — спросил я.

— Да ну, не люблю такое, — отмахнулся он. — Я бы вообще дома остался, но...

— О, Ванька! — раздался над самым ухом вопль Егора. — Ты какими судьбами здесь? Сто лет тебя не видел!

— Да вот, гулял, увидел у вас тут шалман, решил заглянуть! — разулыбался я. — Да и соскучился.

— Ну тогда давай сюда, к нам, — Егор ухватил меня за рукав пальто и подтащил ближе к углу. Сгрудившаяся там «могучая кучка», не особо скрываясь, передавала друг другу бутылку «трех топоров». По именам я их, конечно же, не помнил. Кажется, мое имя тоже не все из них запомнили. Что не помешало им при моем появлении изобразить на лицах радостное узнавание и сунуть мне в руку «чебурашку» из зеленого стекла. Я сделал вид, что отпил. Но пить не стал, конечно. Если молдавский портвейн, которым приторговывали в «Петушке», был неожиданно пристойным пойлом, то «Топоры» был тем еще шмурдяком. Не настолько я замерз, чтобы добровольно такое в себя вливать.

Я послушал местные новости. О том, кто съехал, кого затопило, кто зазнобу привел, а кого в вытрезвитель забирали. Узнал, что в двести десятой завели кошку, и что сосед из двести пятнадцатой объявил животному войну, потому что, де, оно гадит на его придверном коврике. Правда, кошка всем понравилась, а склочника из двести пятнадцатой никто не любил, так что болели все за животное. Возможно даже полосатая Мурка никакого отношения к обоссаному коврику не имела, и это кто-то из соседей подсуетился.

Вторая попытка пробраться в общежитие тоже провалилась. Уличная часть конкурсов закончилась, и публика потянулась обратно в празднично оформленную столовую. Я попытался прошмыгнуть вместе со всеми, но вредный Лев Ильич был начеку. Бодро выскочил из своей будки и ухватил меня за подол пальто.

— Куда это ты намылился? — строго спросил он. — Я тебе чего сказал? Выметывайся! Нечего тут шастать!

— Лев Ильич, но я же только представление досмотреть! — возмутился я. — Это же общежитие, а не тюрьма! И в гости сюда ходить можно, если до десяти вечера...

— Кому-то можно, а тебе нельзя! — отрезал он и принялся толкать меня к дверям.

Я вышел на опустевшее крыльцо. Захотелось закурить. Не столько от расстройства, подумаешь, дело житейское. Сколько какой-то дремучий рефлекс. Вышел на крыльцо, остановился и топчешься? Тащи из кармана пачку сигарет.

— Ты ему что, на мозоль наступил? — спросил выскочивший следом за мной Егор.

— Да вот, не знаю даже! — я развел руками. — Хотел с Анной Аркадьевной поговорить, но он ни в какую пропускать не хочет.

— Вот ты редиска, Ванька, на самом деле! — Егор скривил недовольную рожу. — Я же знал, что ты к кому-то продолжаешь бегать! А к нам ни разу не зашел! А к нам, между прочим, вместо тебя такого зануду подселили, аж зубы сводит...

— Ох, сочувствую... — я покивал. — Слушай, Егор, а можешь мне помочь внутрь пробраться?

— Не выйдет, — хмыкнул он. — Ты не видел, я же следов за тобой к Ильичу подошел, мол, в гости же можно. Но он уперся, что тебе — нельзя!

— А если через окно туалета залезть? — задумчиво проговорил я. — Окна на противоположную сторону выходят...

— На первом этаже намертво все закрашено, — сказал Егор. — Попытаюсь открыть — вместе с рамой выломаю. Хотя...

Его глаза загорелись азартом.

— Слушай... давно хотел попробовать так сделать! — Егор хлопнул меня по плечу. — Так, вот что! Топай на другую сторону общаги и жди!

— А чего ждать-то? — спросил я.

— Увидишь! — Егор подмигнул мне и торопливо умчался внутрь.

«Хороший человек Егор», — подумал я и неспешно пошел обходить общагу. Наверное, летом там место довольно милое — кустики, деревья, пикники можно устраивать. Сейчас же мне пришлось лезть через сугробы. Ясен пень, нагреб полные ботинки. А потом один ботинок чуть вообще не потерял. Горы снега сверху были покрыты плотной коркой. Вот только мой вес она то выдерживала, то нет. Пока искал подходящую точку обзора, провалился по колено, ботинок соскользнул и остался в яме. Пришлось опускаться на четвереньки, лезть в острое снежное крошево рукой, искать там свой заблудившийся чехословацкий ботинок. Нет, все! Завтра же... Или даже сегодня пойду в обувной и куплю себе бурки. И шерстяные носки еще к ним. Веник будет ржать, да и черт с ним!

У всей этой суеты с ботинком был ровно один плюс — мне не пришлось стоять неподвижно, ожидая, что там такое хитрое придумал Егор. Я пока пробирался по сугробам, потом возился, откапывая свой ботинок, даже взмок.

Внимание мое привлек тихий свист. Окно на третьем этаже приоткрылось, и оттуда упала веревка, связанная из простыней.

— Фантазер... — пробормотал я. Вот, значит, какая идея осенила его затуманенные портвейном мозги. Ну да, во всяких шпионских романах таким образом сбегали из запертых квартир. Правда я в упор не мог вспомнить, где именно про это читал. Но было в голове такое общее место — если тебя заперли, то хватай постельное белье, скручивай в жгут и вяжи узлы. И будет тебе счастье.

— А почему третий-то? — негромко спросил я.

— Извини! — из окна высунулась голова Егора. — На втором тоже все забито. Давай, лезь! Мы его тут к батарее привязали!

«Упал из окна туалета, черепно-мозговая травма...» — подумал я, ухватившись за первый узел. Эх, коротковата... Еще бы одну простыню, было бы самое то...

«Да не, это бред какой-то...» — подумал я, уцепившись наконец-то за первый узел. Почувствовал, как эта импровизированная веревка под моим весом как будто удлиняется. Почти увидел, как углы простыней выскальзывают из не очень прочно связанных узлов, и я вместе со всем этим добром падаю в твердый снег. Голову может и не пробью, но вот кости переломаю всяко...