Чары тьмы - Керр Катарина. Страница 87

— Очень хороший вопрос, друг мой.

— Поэтому я оседлал коня и последовал за этим человеком. Вначале я был очень осторожен, но он даже не оглянулся ни разу. Судя по тому, как он сидел на лошади — он просто рухнул ей на шею, — работник очень болен. Поэтому я мог держаться довольно близко. Он и в самом деле отправился на ферму, и я уж начал думать, что пошел по ложному следу. Но коли я туда добрался, то потратил еще немного денег в ближайшей деревне и услышал странный рассказ. Ферма принадлежит старому вдовцу, который в последние годы стал совсем нелюдимым. Ну, все думали, что у него во всем мире никого нет — и тут вдруг у него появляются гости. Один из деревенских ловил корову, которая убежала в ту сторону, и увидел, как какой-то мужик седлает породистого коня во дворе. Тот-то, деревенский, — он должен был найти корову и поэтому не отправился на ферму задавать вопросы.

— Ему вдвойне повезло, — тихо сказал Невин.

— Я тоже так подумал, — кивнул Бокк. — Потому что готов поспорить: эти гости — из той, другой, банды, а бедный старик уже присоединился к своей жене в Других Землях.

— У меня неприятное чувство, что ты прав, — Невин встал и, как и Бокк, стал ходить взад-вперед. — Расскажи мне точно, где находится эта ферма и все, что ты помнишь об окружающей ее местности.

«Все» оказалось очень подробной информацией. Очевидно, Бокк умел запоминать пейзаж и держать в памяти его четкое изображение, поскольку когда говорил, смотрел в никуда, словно его глаза исследовали некий невидимый образ. Ферма находилась в горах, вдалеке от других жилищ. Раз в месяц один сосед обычно заезжал проверить, в порядке ли старик, но вообще деревенские жители видели его редко.

— Идеальное место, чтобы спрятаться, — сказал Невин после того, как Бокк закончил. — А теперь послушай меня. Скажи своему отцу, чтобы оставил это дело мне. Я не могу объяснить, почему, но эти люди гораздо более опасны, чем ты думаешь.

— Ясное дело, скажу. Господин хороший, Огверн клянется, что ты владеешь двеомером.

— Правда? А разве двеомер не является просто украшением для сказки барда?

— О, когда работаешь на улице, видишь много странных вещей. Я знаю, что лорды и купцы смеются над этим, но они не ходят по улицам и не добираются до сути вещей.

— Нет, глубина бытия им недоступна. Огверн — наблюдательный и проницательный человек, несмотря на весь его жир, и я тебе докажу, что он прав. Ты хочешь выйти отсюда так, чтобы тебя никто не видел?

Бокк застонал, когда вспомнил, где находится.

— Отлично, — продолжал Невин. — Если ты поклянешься мне ничего не украсть, пока длится заговор, я сделаю тебя почти невидимым — на несколько минут.

Бокк искренне поклялся, а Джилл была шокирована. Она никогда не видела, чтобы Невин так открыто признавался в своих способностях, если в этом не было истинной необходимости. Когда старик вывел Бокка в коридор, вор внезапно превратился в странно размытую фигуру. Он прошел всего несколько шагов — и исчез. Родри выругался. Невин широко улыбнулся и запер дверь.

— Охота началась, — объявил Невин. — Мастера черного двеомера известны тем, что едят сырое мясо, но не умеют выставлять силки. Готов поспорить: работник с фермы околдован.

— Они совсем рядом! — вскрикнула Джилл. — Наглые ублюдки!

Родри смотрел на закрытую дверь, плотно сжав губы и скривив рот, словно только что разжевал что-то горькое.

— Что не так, любовь моя? — спросила Джилл.

— Этот человек — вор. И Огверн — тоже.

— Прекрати, невинный мой, неужели ты только сейчас понял это?

— Не нужно надо мной смеяться, будь ты проклята! Он предоставил нам помощь, которая нам требуется, и мне следует наградить его, но я связан честью и обязан сдать его Блейну.

— Что? Ты не можешь так поступить!

— А теперь послушай, дружок, — вставил Невин. — Я сам презираю воров, но я много лет знаю об Огверне и не представлял никому никаких доказательств. Знаешь почему? Потому что если говорить о ворах, то он — мелкая сошка. И он крепко держит своих ребят, не позволяя им преступать запретную черту. Он никогда не идет на убийство и делает все возможное, чтобы предотвратить пролитие крови. Если Огверна не станет, то кто знает, какой негодяй придет к власти на здешних улицах?

— Это все хорошо, — сказал Родри. — Но вот я — гость моего двоюродного брата. А ведь по праву ему следовало бы выгнать меня вон! Я не могу молчать и насмехаться над его правосудием!

— Ты — олух! — Джилл хотелось схватить его за плечи и трясти. — Почему ты раздуваешь из этого целую историю? Вокруг нас повсюду черный двеомер.

— Это не относится к делу. Это дело чести.

— Так, так, — Невин отечески положил руку Родри на плечо. — Я знаю, приятель, что тебе приходится следовать по трудному пути, выбирая между двумя бесчестиями. Просто посмотри на меня, ладно? Так, спасибо. Итак, ты не скажешь Блейну ни слова о ворах. Ты уже забыл о ворах, так? Молодой Бокк — не вор, Огверн — не вор. Они просто немного мне задолжали, именно поэтому они нам и помогли. Ты будешь помнить именно это, дружочек.

Когда Невин убрал руку, Родри моргал, как человек, который только что вышел из темной комнаты на яркий солнечный свет.

— А кто был этот парень? — спросил он. — Поваренок из гостиницы Огверна?

— Его сын, — сказал Невин. — Ты знаешь, что я всегда готов лечить бедных бесплатно.

— Да, но в любом случае он очень хорошо сделал, что так рискнул. Я проверю, чтобы Блейн его наградил.

Джилл потребовалась вся ее воля, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица.

— Родри, ты не сходишь за Блейном, не приведешь его сюда? — продолжал Невин. — Я думаю, в конце концов нам придется воспользоваться его предложением. Самое время задействовать боевой отряд.

Как только за Родри закрылась дверь, Джилл повернулась к Невину.

— Послушай! — выпалила она. — Ты же сам говорил мне, что околдовывать человека — дурно.

— Да, это очень дурно, но не в тех случаях, когда это единственный способ спасти чью-то жизнь. Если бы Родри сдал Огверна гвербрету и новость об этом распространилась по городу, как ты думаешь, долго бы прожил после этого твой мужчина?

— Недолго. На самом деле я собиралась использовать как раз этот аргумент. Воры не стали бы думать о серебряном кинжале, как о человеке, связанном честью.

— Вот именно. Для них он был бы просто предателем. Знаешь ли, дитя, я очень рад, что никогда не давал клятву не лгать. Многие мастера двеомера делают это и таким образом получают благосклонность Властелинов вирда, но я предпочитаю быть несколько более гибким в подобных вопросах.

У него было такое хитрое выражение лица, что Джилл рассмеялась.

— Вот такое настроение гораздо лучше, — сказал он. — А теперь не посторожишь ли ты у двери? Я должен заняться дальновидением.

После того, как Дикие зажгли дрова в камине, Невин встал на колени и уставился в пляшущие языки пламени. Поскольку он хорошо знал населенные части Кама Пекла, то узнал ферму по описанию Бокка. Много лет назад он ездил туда лечить больного ребенка. Когда Невин вызвал воспоминание о тропинке в солнечный день, образ в огне тут же изменился и показал тропу — такой, как она выглядела сейчас, в сгущающихся сумерках. В видении Невин последовал по дороге до того места, где должна была стоять ферма. Там ничего не оказалось, кроме запущенного луга, — ни дома, ни стены, не было даже коровы, пасущейся рядом. Значит, Аластир установил над ней астральную печать. Щелкнув пальцами, Невин потушил огонь.

— Ты видел их? — спросила Джилл.

— Нет, и это означает, что они там. Аластир, несомненно, прячется от меня, но он забывает о том, что означает делать врагами людей, которые доверяют своим глазам, а не двеомеру. — Невин мягко улыбнулся. — Ничего. Скоро он вспомнит об этом.

Теперь, приняв решение, Аластир чувствовал себя гораздо спокойнее. Он зашел в кухню и увидел Саркина и Камделя, сидящих за столом. Саркин поднял голову и, к удовлетворению Аластира, весь сжался.