Чары тьмы - Керр Катарина. Страница 98

— Родри.

— Да, так его зовут. А ты откуда знаешь?

— Клянусь самой Богиней Черным Солнцем, я встречался с ним нынешней весной. Я смотрел на него и думал, почему мне кажется, будто я его знаю. Послушай, отец, он очень на тебя похож.

— Так мне и сказали. Ты помнишь то серебряное кольцо с розами? Оно — для него. А теперь послушай, я не могу путешествовать по королевству. Поэтому ты отвезешь ему кольцо, когда наступит весна… Ты сделаешь это?

— Конечно. В конце концов после того, как я с ним встречался лично, мне легко до него добраться через дальновидение, — внезапно Эвани вздрогнул.

— Мне кажется, ты простудился. Я добавлю дров в огонь.

— Дело не в этом. Это был холод двеомера.

Девабериэль и сам ощутил дрожь. Он понял, что его сын относится к числу тех, кого эльфы называют «друзьями духов», и от этого у него мурашки побежали по коже. Девабериэль занялся поисками кожаного мешочка с кольцом, а затем бросил его Эвани. Тот извлек оттуда кольцо и положил его на ладонь.

— Странная штуковина, — Эвани перешел на дэверрийский. — Я помню, как ты показывал его мне много лет назад. По непонятной причине я так сильно хотел его получить… И тем не менее я откуда-то знаю, что оно не мое.

— А ты все еще хочешь иметь его?

— Нет, — Эвани сжал кольцо в руке и уставился в огонь. — Я вижу Родри. Он где-то на севере, потому что идет снег. Кольцо дрожит в моей руке, когда я смотрю на брата, поэтому оно определенно его. О, оно скучает по нему, жаждет встречи с ним, но, думаю, в конце оно может привести к его смерти.

— Что? Клянусь богами варваров, может, мне стоит просто выбросить его в реку?

— Тогда оно найдет человека, который его оттуда достанет, — Эвани говорил тихо и быстро, словно полупьяный. — И наш Родри не умрет, пока к нему не придет его вирд, а какой человек может от него отмахнуться? Даже его собственный отец не может, и ты это прекрасно знаешь.

Девабериэль чувствовал сердечную боль. Его сын видел печальные вещи, которые ждут их в будущем.

Прошло много времени, прежде чем Старец наконец составил для себя полный рассказ о летних происшествиях в Дэверри. Когда наступило и миновало время, назначенное для возвращения Аластира и ястребов, а они так и не вернулись, и от них не пришло никаких посланий, он понял: случилось что-то серьезное. Старец отправил в королевство шпионов. Однако еще до их возвращения Старец получил тревожные новости из других источников. В Дэверри стражники короля и люди гвербрета Кермора обнаружили и арестовали нескольких самых важных посредников в торговле опиумом. К счастью, Ангариад отравили до того, как она смогла выболтать секреты под пытками, а Гвенха мало знала о черном двеомере. Она несвязно бормотала о разных суеверных страхах, и гвербрет не поверил ничему из сказанного ею. Тем не менее аресты нанесли серьезный удар по торговле опиумом, которая обеспечивала Темное Братство важной частью дохода.

Но самую худшую новость доставили потрясенные шпионы. Аластир и его ученик были мертвы, а дающие силу книги находились в руках Невина. Старец страстно желал знать, что Саркин рассказал Невину перед тем, как ученика черного двеомермастера публично повесили. Он просто не мог поверить, что Невин упустит шанс пытками выбить из такого важного пленника всю возможную информацию.

Старец бушевал и ругался в основном из-за того, что Невин сыграл над ними еще одну, последнюю шутку. Когда в благодарность за возвращение Великого Камня Запада король предложил Невину награду, тот попросил дать место при дворе его «племяннику» Мадоку, мастеру огня и человеку значительной силы. Пока он там несет дозор, черный двеомер никогда больше не сможет прямо вмешаться в дела двора.

На несколько дней Старец заперся в своем кабинете, изучая астрологические данные и тщательно записанные результаты собственных медитаций. Где-то в этих записях должны содержаться туманные указания на беду. Указания, которые, как выяснилось, он упустил. Тем не менее Старец не нашел ничего, что указывало бы на роль, которую сыграл Родри в нарушении планов Аластира. С Джилл дела обстояли еще хуже — она была полностью закрыта для него, поскольку он не знал ни времени ее рождения, ни данных о ее родителях — из-за их низкого социального положения. Драгоценные для астролога сведения об этих людях не были своевременно записаны и, вероятно, утеряны навсегда.

Наконец Старец пришел к выводу, что он не допустил никакой ошибки. В случившемся сработал — и до сих пор работает некий дополнительный фактор, нарушивший всю его тщательную работу. Это было нечто неизвестное, не поддающееся его контролю.

С утробным вздохом Старец поднял свое тучное тело со стула и подковылял к окну. Снаружи дул прохладный зимний ветер, на стене сада дрожала красная виноградная лоза. Два раба трудились на лужайке, сгребая опавшие листья. Но Старец едва видел их, его сознание направилось далеко вперед, в Дэверри. Если бы он только мог добраться туда! Конечно, это невозможно. Не только из-за слабого здоровья и неизбежной смерти во время морского путешествия, которого он просто не переживет, но также и потому, что он слишком хорошо известен Мастеру Эфира. На мгновение Старец был готов поддаться панике. Его положение в Братстве зависело от успешных предсказаний. А он дал совет, который привел к полному провалу. Что если прочие члены правящего совета решат, что он выжил из ума, утратил силы и больше не может быть полезным? Затем Старец взял себя в руки и успокоился. Он все еще обладает властью и далек от поражения.

Он позвонил в гонг, вызывая дворецкого, и сказал рабу, чтобы его не отвлекали ни по какой причине, разве что в доме начнется пожар. Затем Старец устроился на стуле и замедлил дыхание — он готовился к работе.

Старец открыл и на протяжении долгих лет практиковал и усовершенствовал очень любопытную форму медитации, и эта форма медитации являлась источником его наиболее точных предсказаний. В то время в Бардеке, когда пергамент и писчие принадлежности были очень дорогими, ученые разработали хитроумную систему тренировки памяти для сохранения информации. Вначале человек учился визуализировать четкие ментальные образы простых предметов — например, серебряного кувшина для вина. Требовалось какое-то время удерживать образ у себя в сознании так четко, как если бы предмет стоял перед ним. Затем такое же упражнение выполнялось с более сложными объектами. Постепенно память наполнялась образами вещей. В идеале человек должен удерживать у себя в сознании целую комнату, наполненную мебелью и самыми разными предметами. Он должен уметь заставлять эту комнату возвращаться в сознание в неизменном виде.

На этом этапе обучающийся начинал строить «дом памяти». Он должен уметь «входить» в любую из комнат. В каждой комнате он помещал предметы, символизирующие вещи, которые хотел запомнить. Эти образы обычно были забавными или гротескными, чтобы лучше стимулировать память. Например, купец, торгующий специями, устраивал в своем «доме» «комнату», где сохранял сведения об определенных важных покупателях. Если, например, богатая женщина ненавидела черный перец, то он устанавливал ее яростно чихающую «статую». В определенный момент он вспоминал, что у нее есть какая-то особая причуда. Тогда он ментально заходил в «комнату», оглядывался там и видел изображение, которое напоминало ему о том, что ей следует принести в подарок какие-нибудь другие специи — только не перец.

Этот метод тренировки памяти имел много общего с начальными шагами учеников двеомера, и Старец сразу понял это. В молодости он начинал свой путь как правительственный чиновник. Эта работа в первую очередь требовала хорошей памяти, потому что в те дни простая система расположения информации в алфавитном порядке еще не была изобретена. У себя в сознании молодой раб-евнух, который носил имя Тондало, построил обширный архив, в который мог заходить и легко отыскивать там любой важный документ, которым занимался. После того, как он купил себе свободу и стал богатым человеком, выжав все, что только возможно, из гражданской службы, которая велась по большей части при помощи взяток, — Тондало провел исключительно приятный день, сжигая этот архив дотла. Он четко представлял весь процесс уничтожения документов у себя в сознании. Однако техника запоминания была исключительно ценной, в особенности после того, как Тондало попробовал найти способ ее усовершенствования. Это случилось примерно сто лет назад, когда он работал над одной особенно сложной проблемой для черной гильдии, решая вопрос, устраивать ли покушение на одного архонта. Когда шпионы приносили ему данные об этом архонте и о политической ситуации в его городе-государстве, Тондало размещал ее в «комнату памяти», поскольку сведения были слишком скандальными, чтобы записывать их. В один прекрасный момент он вернулся в эту «комнату» и обнаружил, что некоторые предметы изменились. Статуя обнаженного молодого мальчика (которая представляла истинную любовь архонта) держала чашу, которой Старец туда не помещал, а рядом с мальчиком появилась плачущая женщина. Благодаря этим изменениям Тондало увидел решение проблемы: мальчик держал в чаше яд; женщина была его матерью. Один из наиболее значительных членов черной гильдии работал над сознанием матери, пока она не пришла в достаточную ярость, чтобы публично обвинить архонта в растлении ее сына и сделать его пороки достоянием народа. После того, как с архонтом разобралась толпа, черной гильдии не потребовалось посылать наемного убийцу.