Кто вы, Лаврентий Берия? Неизвестные страницы уголовного дела - Сухомлинов Андрей Викторович. Страница 86

В течении двух лет моей работы в Закавказье я знал, что т. Серго ценит т. Берия и поддерживает его.

Года два тому назад т. Серго как-то в разговоре сказал мне, а знаешь, что правые уклонисты и прочая шушера пытается использовать в борьбе с Т. Берия тот факт, что он работал в муссоватской контр-разведке, но из этого у них ничего не выйдет.

(В ходе следствия и суда это письмо не исследовали, а оно фактически оправдывает Берия по эпизоду службы у мусаватистов).

Я спросил у т. Серго, а известно-ли об этом т. Сталину. Т. Серго Орджоникидзе ответил, что об этом т. Сталину известно и что об этом и он т. Сталину говорил.

Кандидат ЦК ВКП(б) Павлуновский.

25 июня 1937 г.» [181]

В совокупности с тем, что Берия показывает о его «реабилитации» в этом, неоднократные и нескрываемые сведения о службе у мусаватистов из его личных дел, известные большому кругу лиц, категорических выводов о предательстве Берия сделать нельзя.

К недостаткам следствия по этому эпизоду, на мой взгляд, надо отнести тот факт, что, несмотря на большие противоречия в показаниях Берия, с одной стороны, и в показаниях его некоторых «оппонентов» — с другой, ни одной очной ставки по этому эпизоду не проведено. А их надо было проводить обязательно. И ни с одним свидетелем, а со многими, в том числе и с А.И. Микояном.

Но давайте поговорим о другом.

Что установлено следствием? Отвечаю — служба Берия в Баку в мусаватистской разведке. А этого он никогда и не отрицал. Да, служил. Но по заданию партии «Гуммет». А вот это осталось за пределами следствия. Какое было задание и кто его давал? Что он выполнил, а что не выполнил. До сих пор не известно. Руденко работу не закончил. Это все равно что Штирлица обвинить в том, что он служил у Шеленберга.

Довольно странным было обсуждение этой проблемы и на июльском (1953 г.) Пленуме ЦК КПСС. М. Багиров, первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана и председатель Совета Министров Азербайджанской ССР, а в 20-е годы начальник Берия по работе в Азербайджанской ЧК, указал на Микояна, который, как сказал Багиров, тогда руководил подпольной работой и «без него никто никуда не мог пойти или быть направленным партийной организацией, тем паче в мусаватистскую разведку…». Но Анастас Иванович и здесь был в своем амплуа. С одной стороны, ему, Микояну, ничего не известно о направлении Берия партийной организацией на подпольную работу в мусаватистскую контрразведку, а с другой стороны, как он сам говорил, «нами было послано два-три десятка товарищей; верхушку руководящих работников направлял я, остальных — другие товарищи. Мог еще послать Саркис, затем Виктор Нанейшвили». (Ни того, ни другого уже давно не было в живых. — Авт.)

Интересен вывод, в котором Микоян окончательно запутывает этот вопрос и притягивает сюда даже Хрущева: «Товарищ Хрущев совершенно прав, когда заявил: «Был он (Берия. — Авт.) или не был послан партийной организацией, это не увеличивает доверия, когда он раскрыт в наших глазах»». Далее Микоян говорит: «Теперь, когда все дело раскрыто (следствие только началось. — Авт.), такая постановка вопроса товарищем Хрущевым вполне законна». (Странное представление о законности. А главное — ничего не понятно. — Авт.)

Вообще-то, надо сказать, что Микоян мог быть самым хорошим свидетелем по эпизоду о службе Берия у мусаватистов. В 1919–1920 годах он действительно активно участвовал в борьбе за советскую власть в Закавказье и многое знал. Более того, сам направил Берия в 1920 году из Баку для выполнения секретных акций в Грузию. (Берия об этом пишет в своих письмах). На июльском Пленуме ЦК, где громили Берия, Микоян долго и во всех подробностях рассказывал о ситуации в Баку в те годы. Но из выступления Микояна сделать какой-то вывод в отношении Берия невозможно: Берия вроде бы и служил у мусаватистов в составе засланных туда большевиков, но чем там занимался — не известно.

В стенограмме пленума запись выступления Микояна об этом выглядит так:

«Я раньше допускал возможность, что может быть Берия в качестве рядового работника среди других и был послан. Но теперь, перебрав в памяти факты, я сильно в этом сомневаюсь».

Здорово, не правда ли?

Здесь же можно еще раз вспомнить ситуацию, предшествующую аресту Меркулова. Напомню, что по делу Берия Меркулов был допрошен в первый раз в качестве свидетеля 21 июля 1953 года. Допрос проводил Руденко. Меркулову была предъявлена обложка упаковки из обнаруженного в ходе обыска личного архива Берия, на которой рукой Меркулова было написано «Личный архив товарища Берии № 2 (дела по Баку). Вскрыть только по личному распоряжению товарища Берии».

Ничего интересного в этом архиве Берия тогда обнаружено не было. Несколько документов относились к 1919–1920 годам. Об этом Меркулов сразу же написал два новых заявления Маленкову и Хрущеву. Интересно, что первое письмо он написал 21 июля 1953 года у себя на даче после допроса в качестве свидетеля и предъявления ему указанного архива Берия. Видимо, Меркулов уже тогда понял, что дни его сочтены. Часть этих писем вы уже читали, когда речь шла о личности Берия. В этих же письмах Меркулов писал и о известных ему фактах, связанных с подозрениями в отношении Берия, относящимися к 1919–1920 годам.

Вот выдержка из письма Меркулова от 21 июля 1953 г.

«…Депо было так. Как-то Берия, будучи еще в Тбилиси, (дату не помню) вызвал меня и сказал, что враждебно настроенные к нему люди распускают слухи о том, что он, Берия якобы, работал в 1919 году в Баку в муссаватской разведке. На самом деле это — де не так. В муссаватской разведке он, Берия, никогда не работал, а работал по заданию партии в молодежной азербайджанской организации ГУММЕТ и что об этом имеются документы в партийном архиве в Баку и что мне необходимо съездить и Баку разыскать эти документы и привезти их к нему, а то, мол, его враги могут сами разыскать эти документы и уничтожить их и тогда он, Берия, ничем не сможет доказать свою правоту.

Я верил тогда Берия, зная с его слов, что у него врагов не мало, и, разумеется, никаких сомнений в правоте его рассказа у меня не было На другой же день я выехал в Баку.

В Баку в партийном архиве я без особого труда нашел одну или две папки (сейчас точно не помню). В них имелось два или три документа за 1919 г., в которых упоминалась фамилия Берия. Это были очень короткие протоколы Бакинского комитета партии, а может быть, ЦК, написанные на четвертушка писчей бумаги. Помню, что на протоколах фигурировала подпись Каминского.

Как я ни напрягаю память, я не могу сейчас точно вспомнить содержание этих протоколов. У меня осталось только в памяти, что записи в них носили незначительный характер. В них не было прямого доказательства правоты слов Берия о его работе в организации ГУММЕТ. Но косвенно они подтверждали это обстоятельство, по крайней мере у меня в памяти сохранилось именно такое представление об этих документах.

Я перелистал в архиве еще немало папок, но больше никаких документов с упоминанием фамилии Берия не нашел. Через день я вернулся в Тбилиси, захватив с собой папки.

Когда Берия ознакомился с документами, он, по-моему, остался ими доволен. Очевидно, ничего другого он и не ожидал найти Он взял их у меня и положил в свой сейф.

Когда в 1938 г. Берия уезжал в Москву на работу в НКВД СССР, он поручил мне отправить в Москву его бумаги и документы. Я разобрал ящики его стола и его сейф и нашел упомянутые выше папки. Все бумаги Берия я зашил в несколько мешков из бязи, запечатал и, насколько помнится, отравил их в Москву фельдсвязью.

В Москве в конце 1938 года или в начале 1939 г. как-то вечером Берия спросил меня, где находятся упомянутые папки. Я ответил, что они у меня в сейфе зашиты в мешках. Он предложил принести их к нему в кабинет, что я и сделал. Когда я пришел к нему с папками, он мне сказал, что вопрос о его, якобы, службе в муссаватской разведке снова поднимается и что товарищ Сталин потребовал от него объяснение и что он должен это объяснение написать сейчас же.