Одиночка - Гросс Эндрю. Страница 34

— Две минуты! — второй пилот пробрался к нему в задний отсек. — Двигаемся к люку.

Внутри у Блюма все похолодело.

Он проверил свой рюкзак, подошел и пристегнул вытяжной фал. Закрепил ремешок шлема.

— Мы вернемся за тобой через семьдесят два часа, — сказал летчик. — В час тридцать ночи. Рядом с основной дорогой есть расчищенное поле. В пятистах метрах от места высадки.

Блюм кивнул. Он повторял это сотни раз. Это накрепко запечатлелось у него в мозгу. Хотя это было необязательно, ведь туда его доставят партизаны.

— Помни, мы будем ждать тебя только две минуты. И все. Потом мы начнем уносить оттуда ноги на всех парах. Так что лучше не опаздывай.

— Я понял.

— И чего бы тебе это ни стоило, ты здорово справляешься, — он хлопнул Блюма по спине. — Удачи тебе во всем!

— Спасибо.

— Держись покрепче, — и летчик открыл внешний люк. Внутрь хлынул поток холодного воздуха.

— Гляди вниз, вон туда, — летчик указал в темноту.

Прямо под ними на земле горящими огнями был выложен крест.

— Это твоя цель. Ветер нормальный. Мы опустились ниже трехсот шестидесяти метров. Это будет нетрудно. Думаю, тебе не впервой.

Блюм мотнул головой:

— Прыгал только на тренировке. С вышки.

— С вышки? — пилот закатил глаза. — Ну, это почти то же самое. — Он затянул потуже ремешок на шлеме у Блюма. — Просто вдохни поглубже и прыгай на цель. Не успеешь опомниться… — Самолет тряхнуло, как будто он стремился сбросить Блюма с себя, и Натану пришлось ухватиться за поручень, чтобы не выпасть.

Считай до пяти, напомнил себе Блюм, потом дергай. В груди у него бил молот.

— Готов, пора. Мы почти над целью. — Холодный ветер хлестал в лицо.

— Помни, — летчик положил руку на спину Блюму, — Семьдесят два часа. — Он оглянулся, чтобы уточнить местонахождение, удерживая Блюма за лямки. — Все, прыгай!

Сердце Блюма взмыло в небо, но ноги прилипли к полу самолета. Он увидел, как горящий крест приближается снизу. Они были практически над ним.

— Прыгай! Давай! Вперед! — кричал летчик.

Он схватил Блюма за плечевые ремни и буквально вытолкнул его в темноту. Блюм зажмурился и заорал. Было очень холодно и абсолютно темно. Он не ожидал, что будет так быстро падать. Один, два… Он слышал удаляющийся гул самолета. Ветер задувал в лицо и крутил его. Три… четыре!

Пять!

Он задержал дыхание и дернул за шнур. И с облегчением ощутил, как лифт, в котором он летел вниз, резко притормозил. На долю секунды ему показалось, что он выскользнул из парашюта и летит сам по себе. Его обуял ужас.

Потом он открыл глаза.

Все было в порядке. Он парил. В кромешной темноте. Сердце колотилось уже не так бешено. Его отнесло в сторону от цели, ему не приземлиться рядом с горящим крестом. Однако он был недалеко.

Натана кольнула тревожная мысль: а что, если партизаны предали его? Что, если его ожидают не друзья, а полный грузовик немецких солдат? Темные верхушки деревьев стремительно приближались. Ну вот и все.

Держись…

Он подлетел к земле быстрее, чем рассчитывал. От удара чуть не выбило дух.

Огней поблизости не наблюдалось.

Первое, что он сделал, это вытащил кольт. Рядом с ним росли густые кусты, стояла абсолютная тишина. Натан собрал парашют. Он ожидал, что к нему навстречу устремятся люди, а вокруг не было ни души, ни звука. Слева он приметил дерево — на юге, согласно компасу у него на запястье. Он скомкал парашют и двинулся в сторону укрытия. Под деревом, встав на колени, Блюм принялся рыть яму. К счастью обильные весенние дожди хорошо размягчили землю. Он спрятал парашют, прикрыв его слоем листьев и валежника.

Он по-прежнему слышал, как бьется его сердце.

Наконец до него дошло, что он в Польше.

Блюм не представлял, что его ждет. Партизаны или немцы? Он осторожно вышел из леса. Никого. На такое он не рассчитывал. Во что он ввязался? — спрашивал он себя. А что, если так никто и не появится? Он останется совсем один. На оккупированной территории. Да он…

Позади хрустнула ветка. Блюм застыл в ожидании. Здесь кто-то был. Он стоял не шевелясь, по виску стекала капля пота. Натан поднял пистолет и положил палец на курок. Очень скоро, подумал он, ему предстоит узнать, на что он способен. Тут раздался щелчок. На этот раз за соседними деревьями. Он надеялся, что это были друзья, а не враги.

И снова щелчок. Он уже понял, что это за звук.

Звук вскидываемого ружья. Чьего?

Блюм положил палец на курок.

И тут он услышал шепот. Говорили по-польски — слава богу.

— Lubisz trufle? Вам нравятся трюфели?

— Tak, — прошептал в ответ Блюм. Да. — Но не так, как свеклу.

— Да, ты проделал неблизкий путь, — из темноты выступили двое. — За свеклой.

Мужчина и девушка. Мужчина с ружьем был одет в охотничью куртку и шляпу. На девушке была вязаная кофта, из-под кепки торчали светлые хвостики. Она держала пистолет-пулемет «Блыскавица».

— Witaj w domu, przyjaciel, — произнес партизан с широкой улыбкой и тепло потрепал Блюма по плечу. — Добро пожаловать домой, друг.

Глава 30

Они сели в грузовик и окружными проселочными дорогами, не включая фар, отправились в путь.

— Что будет дальше? — спросил Блюм.

— Дальше? Ты переночуешь, — ответил сидевший за рулем мужчина в охотничьей шляпе. — Сколько там осталось до утра. В Бжезинке. В пятнадцати километрах к северу. А завтра мы пристроим тебя на работы в лагерь.

— Как вас зовут?

— Юзеф, — ответил водитель. — А это моя племяшка Аня.

Девушка даже в мужской одежде выглядела довольно привлекательно. На вид ей было около двадцати. Она улыбалась.

— Что такого смешного? — спросил Блюм у Юзефа.

— Моя племянница думает, что ты не очень-то похож на диверсанта. Мы ожидали кого-нибудь, как сказать, ну, покрепче, — хмыкнул Юзеф. — Такого, знаешь, боевика.

— Можете передать своей племяннице, что она и сама не тянет на настоящего солдата, — огрызнулся Блюм. Не то чтобы его польский нуждался в переводе.

Аня из кузова захихикала.

— Имей в виду, если мы попадем в передрягу, ты будешь рад, что она с нами, — примирительно сказал Юзеф. — Она убила больше немцев, чем взрослые мужики в два раза старше ее. Мордашка симпатичная, а нервы стальные.

— Но вы правы, я не диверсант, — согласился Блюм. — Если бы я выглядел как типичный диверсант, как бы я слился с толпой в лагере?

— Справедливо замечено, — кивнул Юзеф.

Проехав по ухабистой дороге через поле, грузовик свернул в кромешную темноту. В какой-то момент Юзеф остановил машину, Аня, соскочив на землю, отворила ворота, и, подождав, когда они проедут, закрыла их. Дальше они двигались с включенными фарами.

— Ты точно знаешь, зачем ты суешься туда? — Юзеф бросил взгляд на Блюма. — Ну, туда, куда ты едешь?

— Не знаю, — пожал плечами Блюм. — Посмотрим.

— Нас ждут пироги и тушеная капуста. Оставайся. Через три дня мы тебя доставим обратно. — Юзеф глянул на Блюма и подмигнул. — Чего мудрить?

— Это была бы пустая трата керосина и времени на планирование, — ответил Блюм и показал Юзефу, как его пиджак выворачивается и превращается в лагерную куртку.

— Ну, планирование — это бесплатно, а вот керосин… — Юзеф срезал через кусты и выехал на мощеную дорогу. — Ты прав, не стоит разбрасываться. И знаешь, тебе повезло, хозяйка все равно готовить не умеет, — он опять подмигнул Блюму.

Аня засмеялась:

— Он прав. Галушки у нее твердые, как камни. Если на пол уронишь, вмятина останется.

— Да, признаю, — засмеялся Юзеф, — но… черт! — он присмотрелся. — Так, что это?!

Из темноты перед ними возникли железнодорожные пути и патрульная машина с двумя немцами.

— Какого хрена они здесь оказались?

На форме патрульных Блюм разглядел орла со свастикой.

— Айнзацгруппа, — Юзеф обернулся к Ане. — Плохие ребята. Охотятся за евреями. — Он замедлили ход и достал с пола бутылку водки. — Притворись, что ты пьян. И уберите оружие. Мы просто едем со дня рожденья моего двоюродного брата из Райского. Если нас попросят выйти из машины, — он посмотрел на Блюма и кивнул в сторону его пистолета, — ты знаешь, что надо делать.