Цветы Сатаны - Альтер Поль. Страница 17

Миссис Миллер повернулась к фотографии на комоде, на которой был изображен мужчина с располагающим лицом, со светлыми вьющимися волосами. Рядом стояла другая фотография в рамочке: молодой человек, очень похожий на первого, но с более волевым лицом и в мундире офицера английской армии.

— Вы, конечно, понимаете, — когда в девятнадцать лет я стала вдовой, да еще и матерью, то оказалась в очень трудном положении, к которому добавилось горе… Этот ребенок был моей единственной опорой, смыслом моей жизни… Он плакал вместе со мною перед фотографией своего покойного отца, моего супруга.

Питеру потребовалось немало такта, чтобы вернуть разговор в нужное русло.

— Итак, лето пятьдесят седьмого… — задумчиво повторила миссис Миллер. — Над деревней пронесся ураган, пострадали крыши многих домов… Кстати, не мешало бы сейчас целиком перекрыть мою… Молодой Томми, подручный кровельщика, пришел чинить крышу церкви. Он очень гордился ответственным поручением, которое, к сожалению, ему не удалось выполнить. Он даже не долез до края колокольни.

Длинная лестница, которую паренек приставил к стене, неожиданно потеряла опору внизу и заскользила, когда он взбирался по ней. Он упал с высоты нескольких метров, разбил голову и умер. Ножки лестницы были обмотаны большой веревкой. Помощник Томми видел, что она странно дергалась как раз перед падением, а сам он находился чуть дальше. Так как его не было в тот момент у основания лестницы, чтобы удерживать ее, все предположили, что он все это выдумал для оправдания.

Второй несчастный случай произошел несколько недель спустя. Сын фермера, мальчуган шести или семи лет, упал в яму с навозной жижей за домом и захлебнулся: под ним подломилась трухлявая доска. Должно быть, он играл со скакалкой, — она валялась рядом со сломанной доской.

В антикварной гостиной миссис Миллер воцарилась тишина. Питер задумался. Потом нерешительно спросил:

— Почему вы думаете, что второй случай мог быть убийством?

— Скакалка. Мальчишка не любил с ней играть… За несколько дней до драмы я видела, как один человек учил его прыгать через нее.

— Боже, теперь понятно… Тогда это — отвратительное, подлое убийство! А здесь не могло быть случайности?

— Я тоже спрашивала себя об этом, вообразите. Потом стала наблюдать за тем человеком, и мне показалось, что он немножко не в своем уме. Но как убедиться в этом? Сомневаясь, я предпочла держать язык за зубами… надеюсь, правильно поступила.

— Во всяком случае, это кое-что доказывает, — запальчиво произнес Питер. — Если эти происшествия и были похожи на убийства, то виновен никак не Ян Гарднер, поскольку в пятьдесят седьмом его не было в деревне, он уже давно покинул ее!

— Вы правы, но не совсем. Эти плачевные события не обязательно могут быть убийствами, а если даже это и так, здесь действовала не одна и та же преступная рука.

— Удивительно было бы, если бы в такой деревеньке, как Марфорд, оказалось два схожих маньяка, даже с разрывом в несколько лет!

Миссис Миллер печально покачала головой:

— Вы правы, мистер Сатклиф. Однако в жизни много удивительного, это я вам точно говорю. Мой сыночек Поль, который был таким милым мальчиком…

Вернувшись домой, Дебра и Питер устроились на кухне, чтобы выпить чаю. Пчелка, влетевшая в открытое окно, кружила вокруг тостов и блюдечка с апельсиновым мармеладом. Они отвлеченно следили за ее маневрами; каждый, казалось, углубился в свои мысли.

— Теперь кое-что прояснилось, — нарушил молчание Питер.

— Вот как? А что именно? Мне, наоборот, кажется, что все запуталось!

— Я имею в виду призрак Виолетты, смысл его появления. Дневник, который нам описала миссис Миллер, исключает малейшие сомнения, Дебра. Тебе не могла присниться такая точная деталь, понимаешь? Все дело в том, что несчастная Виолетта пытается оставить нам послание, сообщить имя убийцы, а для этого…

— Мы должны найти ее дневник!

— Верно. Именно этого она и желает. Она показалась тебе, провела в свою комнату, подождала тебя, затем достала дневник и стала писать. Послание содержится в дневнике Виолетты! В нем указаны приметы убийцы! Кстати, старушка Миллер думает так же. Нам остается лишь разыскать этот дневник!

— Если только он все еще существует…

Питер сжал кулак и раздраженно произнес:

— Он там, я в этом уверен! Иначе дух Виолетты не проявил бы себя! Дневник должен находиться в одной из двух комнат, вероятнее всего, в той, где она любила писать. Не стоит медлить!

— Ты хочешь начать сейчас же, Питер? А я собиралась после обеда заняться цветами…

— Ладно, это не к спеху. — Примирительные слова Питера противоречили его напряженному тону. — Но вечером я непременно займусь этим.

— Вечером, не забудь, мы приглашены на кофе к миссис Маршал!

Квартира миссис Маршал располагалась на втором этаже, над магазинчиком в центре деревни. Обставлена она была со вкусом, вполне соответствующим внешности хозяйки, стройной красивой брюнетки, с изяществом носившей свои сорок лет. Глаза у нее были голубые, довольно широко расставленные. Зрение у Дорин Маршал было плохое — она носила очки с толстыми линзами, к тому же дама немного косила. Однако, как подумал Питер, это обстоятельство не только не умаляло ее красоты, но даже придавало ей некоторый шарм.

Зато глаза ее дочери были само совершенство. Кэтлин унаследовала красоту своей матери, усиленную блеском молодости. У нее были чудесные каштановые волосы, мягкие и блестящие, которые прекрасно гармонировали с такими же блестящими глазами. Дебру раздражал упорный взгляд, постоянно устремленный на Питера. С беззаботностью, которую можно было извинить только ее непосредственностью, девушка буквально пожирала Сатклифа глазами, впитывая в себя каждое его слово, а когда тот пустился в воспоминания о воздушных боях, засыпала его вопросами, откровенно восхищаясь отвагой и пренебрежением к смерти бывшего летчика.

От миссис Маршал не укрылось явное кокетство дочери, и она попросила девушку удалиться, чтобы не мешать взрослым разговаривать. Кэтлин послушно вышла, но на прощание дала понять мистеру Сатклифу, что была бы при случае счастлива послушать продолжение повествований о его подвигах.

— Кэтлин несколько взбалмошна, да и возбуждена, — заметила мать, когда дочь ушла. — Ей всего семнадцать…

— Семнадцать? — переспросил Питер. — Значит, она родилась в сорок девятом, когда случилась та драма в «Могиле Адониса»?

— Да, — подтвердила хозяйка дома. — Она родилась в тот год после отъезда Яна.

— Яна Гарднера, полагаю?

— Да, Яна Гарднера. Он мог бы быть ее отцом…

Дебра и Питер переглянулись. Миссис Маршал, заметив их изумление, весело добавила:

— Я сказала «мог бы быть», потому что Ян был моим другом детства, и, признаюсь, я была неравнодушна к нему.

— Надо же, мы и не знали, — засмеялся Питер.

— Вообще-то мы были влюблены друг в друга до того дня, когда он познакомился с Виолеттой. И сразу бросил меня, как рваный носок! Сегодня, конечно, мне смешно: время-то прошло. Но как же я тогда злилась на него! И еще имел наглость поселиться в деревне с молодой женой! Это меня так оскорбило, что я, желая досадить ему, стала крутить любовь с одним из его бывших соперников. Вот он-то и стал отцом Кэтлин. Он погиб во время одного из налетов немецкой авиации… А Ян не видел никого и ничего, кроме Виолетты.

— По-вашему, он был сильно влюблен в нее?

— Вначале да. Я даже думала — она его околдовала! Молоденькая тогда была и наивная. Почти как Кэтлин. Ее порывы тоже трудно сдерживать…

— А потом эта страсть постепенно угасла, превратившись в ненависть.

— Какая ненависть? — удивилась Дорин Маршал. — Бог мой, уж и не знаю…

— Но он же убил ее.

— Басни. Ян и мухи не был способен обидеть. Я знаю, что говорю, потому что хорошо знала его.

— Ну что ж, в таком случае вы одна из немногих, кто верит в его невиновность!

Миссис Маршал пристально взглянула на Питера.

— Может быть… — неуверенно сказала она. — Трудно сказать. Ни в чем нельзя быть уверенным, когда случаются трагедии на почве ревности.