Цветы Сатаны - Альтер Поль. Страница 32

— Понятно, но, может быть, черепица не сама собою свалилась?

— Вам повсюду видятся козни, Питер, не так ли? — насмешливо произнес полковник.

— Да, с тех пор, как я влез в это дело…

— Вы считаете, что может быть какая-то связь между убийством Виолетты Гарднер и тем, что только что произошло с миссис Миллер?

— Не исключаю… Еще один несчастный случай, добавленный к длинному списку…

— А вы помните, что тогда жертвами становились дети или подростки?

— Вам знакома пословица «Привычка — вторая натура»?

— В данном случае: привычка убивать? Скажу по правде, дорогой Сатклиф, вы меня поражаете! Скажу даже, что вы поменялись со мной ролями, так как здесь, в Марфорде, обычно я отношусь ко всему с подозрением!

Мрачный и задумчивый, Питер, казалось, не слышал последнего замечания.

— Миссис Миллер, похоже, вчера была не в себе, согласна, дорогая?

— Да. — Дебра подавила зевок.

— Мы подумали, что, возможно, старушка устала, но, спрашивается… Ее словно вдруг взволновали какие-то воспоминания, когда мы разговаривали о дневнике покойной…

— А точнее — о лицах, о глазах…

— Не имеет значения, речь шла вообще о том деле. А так как говорили мы много, так вот я и спрашиваю себя: не это ли обеспокоило преступника?

— В таком случае вся ответственность лежит на вас, мой дорогой Сатклиф, — неловко пошутил полковник. — Ведь это вы вытащили на свет эту старую историю и ведете громогласное расследование!

— Не отрицаю… До ушей убийцы, должно быть, долетели некоторые слова, замечания… Он насторожился…

Полковник тихо добавил:

— И устранил миссис Миллер, которая имела неосторожность огласить какую-то деталь, могущую его разоблачить?

— Да, к примеру… Хотя есть и другая гипотеза.

— Какая?

— О духе мщения.

— Иначе — о фантоме.

— Да.

Полковник не смог удержаться от ехидной улыбки:

— А я думал, летчики королевских ВВС — парни с холодной головой и железной выдержкой…

— В обычных условиях — да, но здесь происходят поистине невероятные вещи…

Чуть позже, до полудня, Дебра пришла в магазинчик миссис Маршал. Любезно, но одними губами она улыбнулась очень приветливо встретившей ее Кэтлин. И еще раз подумала — эта девчонка либо страшная лицемерка, либо слишком невинна и наивна, чтобы так встречать жену мужчины, с которым открыто кокетничает. Но в глубине души должна была признать, что для этого у Кэтлин были все данные. Впрочем, Дебра и себя считала соблазнительной: об этом свидетельствовали красноречивые мужские взгляды. Однако рядом с этой молоденькой, свеженькой с густыми блестящими каштановыми волосами девушкой, в которой кипела жизнь, Дебра чувствовала себя тускловатой. Ей пришлось напрячься, чтобы сдержать растущее чувство ревности и спокойным голосом спросить, может ли она поговорить с ее матерью. Не переставая улыбаться, Кэтлин ответила, что миссис Сатклиф может пройти прямо в гостиную через служебную дверь.

Дорин Маршал сидела за небольшим секретером, низко нагнувшись над бухгалтерской книгой, вглядываясь в цифры слабыми глазами. Почувствовав присутствие постороннего, она подняла голову. Дебра поздоровалась. Только услышав голос, хозяйка узнала ее, сказала, что рада видеть после невероятного происшествия с миссис Миллер, и предложила ей забрать порванную фотографию. Дебра была благодарна ей, так как цель ее прихода выглядела крайне сомнительной в этих обстоятельствах.

— Я потратила уйму времени, чтобы ее найти, — заметила миссис Маршал, передавая гостье картонную коробочку, стянутую резинкой, — но с моим зрением в этом нет ничего удивительного. Если вам очень хочется, наклейте эту головоломку на кусочек картона, когда сложите! Этим вы избавите меня от тяжелого труда, когда мне однажды захочется посмотреть на старого Яна! — со смехом добавила она.

По возвращении Дебра немедленно принялась за работу. Было одиннадцать утра. Она устроилась в комнатке с жалюзи в передней части дома. Вообще-то для такой работы требовалось хорошее освещение, но Дебра боялась прямых лучей солнца, волнами врывавшихся в комнату, так что свет, приглушенный жалюзи, подходил ей больше всего.

Мало-помалу ее ловкие пальцы воссоздавали лицо Яна Гарднера. Портрет оказался довольно большим. В ярости Дорин Маршал некогда порвала его на сотню мелких кусочков. Так что терпения потребовалось немало, но к двум часам дня головоломка была сложена. Увлекшись работой, Дебра даже забыла про обед — так она была довольна собой, радовалась одиночеству, наслаждалась абсолютной тишиной. Затем добрых полчаса наклеивала сложенное на кусок картона, и только завершив работу, полюбовалась плодом своего труда, так как ранее трудно было судить о нем: края клочков фотографии образовывали подобие шрамов на лице мужчины, и было затруднительно создать о нем правильное впечатление.

Дебра приставила портрет к вазе на столе и отошла к двери. Потом, словно регулируя объектив фотоаппарата, она попыталась восстановить резкость черт лица, смазанных в местах разрывов. Ей показалось тогда, что лицо будто играло с ней, его черты становились то неясными, то отчетливыми. Переменчивый образ невозможно было заставить зафиксироваться… Она поняла одно: то было лицо молодого человека с довольно приятными чертами, в котором, однако, не было ничего особенного.

Поразвлекшись, Дебра решила подняться в комнату Виолетты и поставить плод своего труда рядом с портретом покойной.

Там она опять отошла к двери, чтобы лучше рассмотреть воссоединившуюся чету. Она долго с восхищением любовалась этой парой и была счастлива: уже давно у нее возникло желание соединить супругов, видеть их рядом друг с другом.

Ей захотелось обновить букеты в вазах, украшавших комнату. Несколько раз она спускалась и поднималась к «Могиле Адониса» и обратно, стараясь сорвать самые красивые и ароматные цветы.

Через два часа все было готово. Все углы комнаты засияли, испуская такой крепкий аромат, что, казалось, сгустился сам воздух в помещении. Дебра какое-то время осматривала свою работу, но у нее начала побаливать голова. Только тогда она сообразила, что в комнате душно и жарко. Собиралась гроза. Подойдя к окну и посмотрев на небо, почерневшее на горизонте, она подумала, что скоро загремит гром.

Дождь, подумалось ей, после нескончаемых жарких дней — не так уж и плохо, как для природы, так и разгоряченных голов.

В пять часов небо почернело, словно над Марфордом нависла туча вулканического пепла. Питер, человек здравомыслящий, когда-то втолковывал ей, что в подобных случаях лучше не включать электричество. Так она и сделала.

Поднявшись в комнату Виолетты, Дебра удобно устроилась в кресле и стала ждать разгула стихии. Темнота еще больше сгустилась, пришлось зажечь свечу на комоде.

Она прекрасно знала, что в сумеречной комнате ей не следует пристально смотреть на единственный источник света. Но что было делать? В колеблющемся язычке пламени воплощалась частица небесной стихии, позолоченный ореол смягчал, очищал все, к чему прикасался.

Магический ореол странно увеличивался, превращаясь в желтый круг… Круг расширялся, отрываясь, взмывал и исчезал… Но рождался новый… Потом еще…

Дебра затрепетала в своем кресле: она только что представила себе Роя Жордана. Как живого. Возникло омерзительное чувство… ощущение его присутствия. Он виделся ей охотником, отдававшим приказания загонщикам и спустившим на нее разъяренную свору. Увиделись ей и огромные псы с горящими глазами, безжалостно преследующие ее в ночи. Затем злобные собаки превратились в желтые круги, которые стали вертеться над Марфордом, постепенно стекаясь к «Могиле Адониса».

В этот момент разразилась гроза. Яркая вспышка, потом небо будто раскололось. Молнии засверкали чаще, гром гремел не переставая. Хлынул ливень. Дебра застыла в своем кресле, неотрывно глядя на свечу, продолжавшую испускать желтые круги. В наружную дверь постучались.

«Питер!» — с облегчением вздохнула она.