Стражи волшебных миров (СИ) - Лавров Владимир. Страница 100

Я кинулся к лагерю, чтобы предотвратить резню. Коня Серена пришлось вести в поводу, Серен зажимал раны руками и едва держался в седле. Пусть благородные дозорные выпутываются, как знают. Я ухожу защищать лагерь.

По пути я вопил, призывая народ к оружию. Бесполезно! Выскочили только немногие служанки и совсем немного слуг, вооружённые чем попало. Впрочем, этого хватило, чтобы волколюди передумали резать лагерь и вернулись к товарищам. Сдав Серена на руки Ва, я поскакал по лагерю, чтобы собрать хоть кого-нибудь для контратаки. Набралось одиннадцать человек, еле державшихся в седле. Впрочем, каждый из них стоил сотни. Мы вернулись к тому месту, где я оставил патрульных. Волколюди подозрительно суетились около них, при нашем приближении они отошли, не приняв боя.

Около погибших благородных лежали горы врагов. Интересно, что заставило волчар пойти на такие жертвы? Они их даже не съели и оружие не забрали, кроме стрел. Необычным было то, что одежда была аккуратно разрезана, и на животе у мужчин тоже были аккуратные разрезы. Почему-то у обоих были разрезаны яички.

Протрезвевшая компания отправилась осматривать окрестности, а я подобрал щит и поскакал за Ва. Жрица кинула только один взгляд и сразу вынесла приговор:

- Они выгребли всё семя у благородных.

- Зачем? - изумился я.

- Очевидно, у них где-то есть женщина, в которую они могут его поместить. Хотят получить своих людей со сверхспособностями и потом использовать против нас. И она должна быть где-то недалеко.

Мы глянули друг на друга и дружно повернули к лагерю. Из числа постепенно приходивших в себя благородных удалось сформировать более-менее дееспособный отряд преследования. Моя Така в кои-то веки не стала дурить и взяла след.

Несмотря на большое отставание, мы успели вовремя. Девчонка лет пятнадцати со связанными руками и завязанным ртом ухитрялась отбиваться от пытавшихся изнасиловать её маленьким мехом с семенем волколюдей ногами. Волколюди боялись повредить мех и никак не могли прижать к земле буйную. Нашей атаки они не ожидали.

Нас девчонка за своих не приняла. Несмотря на то, что ей перерезали и повязку на рту, и освободили руки, она только рычала на нас и пятилась. Одета она была совсем плохо, одно невероятно грязное и рваное платьице, и всё. Ни обуви, ни нижнего белья. Потом она сказала несколько слов, и я сообразил:

- Она из подземного народа. Скорее всего, украдена уже давно. Тащите её в лагерь, я потом передам её своим у ближайшей реки.

- Ты знаешься с Подземным Народом? - удивился один из баронов.

Я с некоторым запозданием сообразил, что начальник имперцев не поверил моим рассказам о битве в подземном городе и что поэтому никто из имперцев об этом не знает.

- Сражался вместе с ними против волколюдей.

На пути до лагеря пришлось рассказывать историю в подробностях. Рассказу несколько мешало то, что парни, которые тащили девчонку, с трудом справлялись с её желанием их покусать, и всё время ругались.

В лагере Ва сообразила показать девчонке безделушку и компас из подземного города. В окружении женщин девчонка перестала пытаться вырваться и всех покусать, села на землю и заплакала. Ну, уже прогресс.

Упившаяся компания начала просыпаться ближе к полудню. Товарищам было, что им рассказать.

Серен дальше ехал в повозке.

Навстречу нам шли войска. Огромное количество войск. Было на удивление много пехоты. Летняя кампания обещала быть очень бурной.

Мы предупреждали всех, что волколюди могут попробовать похитить кого-нибудь из благородных людей, говорили выставлять ночью усиленные караулы и не отходить от лагеря.

Дикарку пришлось везти аж до нашей реки. Перед переправой я отошёл в сторону и принялся звать Морелину. Пришлось ждать долго. Мы пришли к реке утром, а она появилась только к вечеру. Зато она пришла не одна. Как только девчонка увидела двух женщин рядом с Морелиной, кинулась им на шею. Ладно, это дело можно считать закрытым.

Розмыслы восстановили наплавной мост, и по нему тёк непрерывный ручеёк войск.

ххх

- Почему слуга ранен, а ты нет? - грозно спросил отец при встрече.

- Потому, что я его спас, - немного невпопад ответил я. Но отец согласился с тем, что это исчерпывающее объяснение.

Рассказывать о своих приключениях пришлось долго. Дома тоже было много новостей. Сигура и её семья отбили несколько приступов особо глупых соседей, которые решили, что инвалидность старшего сына может дать им некоторые шансы. Сигурн командовал большим селом из кочевников на той стороне реки, успешно командовал. На пару с вождём Артаксалом они развили село почти до состояния небольшого города. Иксуню сговорили за сына одного из хороших знакомых, свадьбу назначили на осень. На руку Саматы претендовали сразу трое, но девушка просила отца взять её на войну, на летнюю кампанию. Она надеялась там найти кого-нибудь более милого сердцу. Консанс рулил Погорелым селом. Его отстроили, теперь там жили и кочевники, и наши селяне из числа особо буйных. Перспектива оказаться в Погорелом была серьезной угрозой для мужиков, они побаивались туда ехать. По случаю нашего прибытия Консанса вызвали в замок, так что он слышал всю историю.

У меня появился маленький брат. Он уже умел улыбаться.

Посмотрев на расписки имперского банка, на сумму, которую я заработал за это время, отец сказал, что за такие деньги надо будет и на следующий год сдать меня в аренду куда-нибудь, если возьмут.

На следующий день отец взял меня в село. Консанс решил составить нам компанию. Ва тоже решила поехать, полечить сельских бабонек. По пути отец решил выспросить, чем закончилась эпопея с Ангелой. История о том, что там была ещё и Мира, развеселила его донельзя. Новость о том, что теперь он дедушка двух крылатых людей, деревьев, трав, кустарников и корнеплодов, развеселила его ещё больше. На пару со старшим братом они веселились до тех пор, пока мы не приехали в село, и ещё час после.

Пока отец решал разные хозяйственные вопросы, ко мне подъехал отец Серена. У него появилась задумка поставлять в город не просто брус и доски, которые производила наша лесопилка, а целые повозки. У него были и деньги, и инструменты, он просил только разрешения. Отец запретил, сказал, что тогда он не успеет обработать своё поле. Отец Серена настаивал, говорил, что на повозках заработает гораздо больше, но отец всё равно запретил. Другой мужик просил разрешение рубить лес и сплавлять его к мосту, а оттуда уже везти на лесопилку. Объяснялась эта затея тем, что около нашего села лес уже значительно повырубили, и его стоило оставить на крайний случай. Отец запретил его рубить, и мужикам приходилось ездить за брёвнами очень далеко. Сплавлять лес из наших владений по реке было ближе и проще. Сухопутной дороги туда не было, мешали невысокие скалы. Отец опять запретил.

Я попытался сказать свое слово, заявил, что у мужиков очень жизнеспособные идеи. Сказал, что если сдерживать активность мужиков, то наши доходы со временем сильно уменьшатся. Отец приказал мне заткнуться в самой грубой форме.

По пути в замок отец разорался, что если его люди будут оспаривать его слова в присутствии других людей, а тем более мужиков, то никакого уважения к нему не будет и никто уважать власть не станет. Никогда не видел его в таком состоянии.

Я припомнил ему историю, как мы с кочевниками за ничтожное время проложили линию конки. Никакого приказа не ждали и ни у кого идей не просили. Сбросились и проложили. Сказал, что если так пойдёт и дальше, то кочевники обгонят нас в развитии и их государство будет и богаче, и великолепнее. Им не мешают работать всякие местные самодуры, у которых надо спрашивать разрешение на каждый чих. И тогда все наши мужики будут смотреть на них с завистью, что закончится вилами в бок лично нам. Отец сказал, что я перешёл все границы и что он больше не хочет слышать ни одного слова от меня.

Ночью Ва плакала. Сказала, что у неё организм сбросил всё, что растил. Наверное, ей всё-таки стоило ездить в повозке, а не скакать на лихом коне. Обнять и утешить себя не дала, пришлось ограничиться устным выражением сочувствия.