Непокорная для шейха (СИ) - "Extazyflame". Страница 37

Я слушала свое сердце. А в нем уже прочно поселилась страсть. Именно она моими руками сжимала белый хлопок кандуры, тянула в стороны, желая избавиться от препятствия и ощутить жар возбуждённого мужского тела. Она моими губами одержимо атаковала его губы, стонала моими же голосовыми связками, задыхаясь от нежности…

— Висам!..

Это был отчаянный немой призыв двигаться дальше. Я лишь опустила ресницы, когда Висам вновь сжал мое лицо, вглядываясь в него. Он был готов остановиться, если я захочу — но видит Аллах, мне меньше всего хотелось именно этого!

Мужчина выпрямился. Провел пальцами по моей щеке, затем по губам, заставив меня буквально забиться в судорогах сладкой волны. То ли хотел убедиться, что я не притворяюсь, то ли наслаждался моей капитуляцией. А я закусила губу с пульсирующей отметиной его пальцев, понимая одно: еще немного, и окончательно потеряю себя, начну умолять.

Когда его ладонь сгребла шелк абайи и потянула кверху, обнажа кожу, я застонала — от одного прикосновения прохладного воздуха. Настолько сильно кипела между нами эта река, уносящая за пределы реальности. Не в силах сдержаться, обхватила бедра Висама ногами, едва не рассыпавшись на осколки от ощущения его каменного члена на лепестках своей киски. Ткань кандуры все еще стояла преградой между нами. Но теперь мой супруг не спешил. Медленно освободил от абайи, стянув через голову, вновь обхватил лицо руками и накрыл губы поцелуем.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться его властному, но одновременно чувственному и нежному натиску. Отвечать на поцелуй, лаская спину, шею, затылок — все, до чего могла дотянуться. Прохладный воздух спальни превратил мои соски в твердые бусины, при соприкосновении с теплой кожей меня словно пронзало стрелами, отравленными сладким ядом. Я истекала страстью и желанием и больше не боялась проявления подобных чувств.

Висам переплел свои пальцы с моими, усиливая волнующее чувство сладкой беспомощности. Опустился ниже, не прекращая ласк языка и губ ни на секунду. Слегка прикусил мой подбородок, вызвав приступ неконтролируемой дрожи во всем теле, и спустился ниже.

Ни один сантиметр кожи моей шеи не остался без оттиска его горячих уст. Висам целовал меня долго, сводя с ума, доводя до предела. Его губы сомкнулись вокруг моего соска, втягивая по самую ореолу, и я закричала, не в силах выносить эту умопомрачительную сладость. Руки мужчины гладили меня, как бы успокаивая, но на самом деле только разжигая огонь страсти. Я извивалась в его объятиях и стонала, не в силах вынести ласки в таком количестве.

Мой мир сделал кувырок, когда Висам оторвался от меня на один миг. Не отводя глаз, я смотрела, как он снимает кандуру через голову. Блики садовых фонарей играли на его смуглой коже, высвечивая изумительный мышечный рельеф. Я едва соображала. Когда опиралась на локти, поднимаясь с постели, движимая одним-единственным желанием — ощутить губами и языком каждый изгиб выступающей мышцы, попробовать на вкус соль его кожи.

Страсть стерла память. Подменила собой сознание. И впервые в жизни мне больше не хотелось возвращаться в реальность. Наши тела пылали в обоюдно чувственном костре, и в данный момент казалось, что будет неплохо, если он сожжет прошлое.

Возможно, я и пыталась бороться. Напомнить себе о своем истинном положении. Но то ли тело отвергало крики рассудка, то ли я убедила себя, что близость — не капитуляция, а оттого жадно пила каждое касание и поцелуй, взлетая все выше и выше. Не было сил сопротивляться своим ощущением и мощной энергетике Висама, совершенно обнаженного, накрывшего меня своим совершенным телом.

Я была готова начать умолять. Кусала губы, чувствуя, что предательские стоны вот-вот сорвутся с них. Висам же не спешил. Прижался лицом к моей щеке, задев щетиной, нашептывая горячие слова по-арабски. Он решил полностью уничтожить мой рассудок. Меня вынесло за пределы вселенной уже в который раз. Когда Висам, любуясь моим лицом в темноте, провел пальцами по губам, я забилась в приступе неконтролируемой дрожи.

Вновь арабская молитва непонятных мне слов, пронизанная зашкаливающей чувственностью. Никакая сила сейчас не могла оторвать меня от засасывающих порталов его черных глаз и лишить права чувствовать то, чего я никогда еще не ощущала до этого. И когда наконец Висам раздвинул мои ноги своим бедром, пристраиваясь у моей пульсирующей, бесстыдно влажной киски, я все-таки застонала. Это было похоже на крик. Меня сотрясло неведанными прежде разрядами чувственных толчков.

И когда он вошел в меня — медленно, словно не испытывал такого же безумия, как и я, меня выгнуло дугой на шелковых простынях. С замиранием сердца я вбирала его неспешное скольжение, пульсирующую головку члена, прижимая к себе еще сильнее, буквально вонзая ногти в смуглую широкую спину Висама. А он все двигался, проникая в меня сводящими с ума медленными движениями, вглядывался в мое лицо, не разрывая зрительный контакт ни на миг. Умело, неспеша, растирая изнутри пылающие стенки, заполняя собой. Сворим членом. Своей властью. Своим безумием, которое стало одним на двоих. Меняя угол проникновения, задевая такие чувствительные точки, о которых я даже не подозревала прежде.

Все мои эмоции читались на моем лице. И мой супруг продолжал проникать в меня чувственными толчками, одновременно овладевая моей волей посредством ментального вторжения.

— Хабиби! — прохрипел Висам, погружаясь в меня на всю длину, замер, позволяя мне справиться с шоком глубокого проникновения… И не кончить на его члене в ту самую минуту. Я и так держалась из последних сил.

Слова забылись. И судорожно втянув воздух, я толкнула бедра навстречу, подстраиваясь под чувственный темп. Висам не стал меня мучить дольше, чем я смогла бы выдержать. Ускорил толчки, растирая ноющие стенки киски, постепенно усиливая темп до глубоких толчков.

Эйфория стала невыносимой. Сконцентрировалась внизу живота, отмеряя время до взрыва мерцанием сладостной аритмии. Я чувствовала, как первые языки пламени уже разгораются, рвутся наружу, круша границы нечеловеческой мощью подступающего оргазма.

Меня затрясло в чувственной лихорадке с наплывами безумного экстаза. Время ускорило бег, чтобы сразу, не дав опомниться, накрыть лавиной мощного, неконтролируемого оргазма.

Под аккомпанемент взбесившегося сердца — собственного и чужого, ощущаемого кожей. Под засасывающий водоворот тьмы его взгляда. Висам продолжал удерживать мое выгибающее в сладострастных судорогах тело, и лишь на пике моей эйфории позволил себе усилить проникновение. Его глаза потемнели, из груди исторгнулся хриплый рык освобождения.

— Я люблю тебя, — ворвался в мое перевернутое в хаосе сознание его голос.

— И я тебя, — выдохнула в губы Висама, едва соображая, что вообще происходит и что я в этот момент говорю.

Что я просто физически и ментально не могла соврать, я пойму позже…

А дальше время вновь перенесло нас в иное измерение. Там не существовало прошлого. Не существовало будущего в наших мыслях. Только настоящее.

Там мы занимались любовью до первых лучей рассвета, пробившихся в окна покоев. Там я впервые за все время была абсолютно счастлива и не хотела, чтобы эта ночь кончалась.

Утро неминуемо несло с собой разочарование. Отрезвление. Я знала, что на меня гарантировано обрушится чувство вины. Что я не имею права позволить себе быть счастливой после всего, что произошло между нами. Что несмотря на то, что я хочу быть с Висамом Аль-Махаби, мне придется похоронить право на счастье и наказать его за похищение. И заодно наказать себя. Никто не знал, как скоро я об этом пожалею.

Но утром я все еще перебывала в сладком дурмане, отравленная токсином мощной радости. Мне казалось, что за спиной выросли крылья. Я не отталкивала Висама, грелась в его объятиях, и ничто не могло погасить счастливую улыбку на моих губах.

Мы выбрались из постели довольно поздно. И практически сразу к нам явился эмир вместе с Амани. Оставалось надеяться, что никто из них не потребует простыню со следами крови. И слава Аллаху, обошлось.