Непокорная для шейха (СИ) - "Extazyflame". Страница 42

Я надеялась, что Висам меня защитит. Я должна все ему рассказать. Даже если он замешан в работорговле, убедить, что я никому не расскажу. Только мне не оставили телефона. Если бы не уехала Амани, я бы так не переживала. Но так уж получилось, что все, с кем я была близка, покинули дворец в этот злосчастный день. Я осталась наедине с врагом, против которого сейчас было бессильна.

Давудом двигало отнюдь не желание переспать со мной. И то, что я ошибочно приняла за похоть в его глазах, было гораздо страшнее банального сексуального желания. Он поймал меня врасплох. Расчет оказался верен: я, движимая ужасом, проговорилась.

К восходу солнца мне кое-как удалось взять себя в руки. Я полагала. Что завтрак с Зейнаб и Мелекси успокоит окончательно. Но в это утро жены эмира не позвали меня в свою компанию. Не то, что б я так сильно стремилась в серпентарий, но в ходе последних событий это показалось мне зловещим знаком. Пришлось завтракать в одиночестве. Не чувствуя вкуса, не сумев прогнать разрушающие мысли. Свет нового дня немного приглушил их. Но тучи сгущались с каждой секундой.

Попытка найти телефон и связаться с Висамом наткнулась на стену протеста со стороны обслуги. Меня несколько раз отправили к эмиру. Похоже, я была еще в большей клетке, чем ранее. Вспомнила за ноутбук. Включила — и едва не разрыдалась от отчаяния. Весь интерфейс на арабском языке. Моих скромных познаний не хватило разобраться с уймой незнакомых иконок.

«Спокойно, Кира. Тебе просто надо прийти в себя. Конная прогулка была бы в самый раз!»

Спешно позавтракав, я с раздражением натянула на себя черный хиджаб. Зачем они так и издеваются над своими женщинами в сорокоградусную жару? Наверное, и правда для того, чтобы они сидели дома.

Прошлась по алее сада, вышла к широким строениям элитных конюшен. К невообразимой роскоши здесь я уже привыкла. Сопровождение-охрана выслушали мое желание покатиться. Я лишь поежилась, когда они связались с эмиром. Но, как ни странно, получили добро.

Я подошла к белой арабской кобылице. Протянула ей кусочек сахара на ладони. Она посмотрела на меня с оттенком грусти и смирения.

— Закрыли тебя, милая, — ласково проговорила я, оглаживая ее холку. — Меня вот тоже. И я готова даже это принять, потому что на горизонте замаячили куда более страшные перспективы.

Вряд ли мои конвоиры поняли русский язык. Но разговору с лошадью не препятствовали. Вздохнув и желая как можно скорее выбраться из дворца, где мне грозила опасность, я отошла в сторону, позволив старшему конюху оседлать белую красавицу. Кто бы мог подумать, что пустыня покажется мне куда безопаснее этих стен!

Ужас вдруг всколыхнулся внутри. Что, если меня убьют именно на конной прогулке? Ведь это вполне вероятно. Там проще замести следы. Может, отказаться, пока не поздно?

Я тряхнула головой, заметив, ка кристально на меня смотрит конюх. На его губах играла странная улыбка. Но, поймав мой взгляд, араб тотчас же стал равнодушным и хладнокровным, оставив стойкое ощущение, что все это мне показалось. Но ненадолго. Я начала превращаться в параноика.

По счастью, он с нами не поехал, но я чувствовала его двусмысленный взгляд, направленный мне в спину.

Солнце палило нещадно. Я пустила кобылицу рысью, а затем, не в силах выносить удушающий зной, — в галоп. Ветер овевал лицо, хоть немного освежая.

«Надо было сбежать именно сейчас. Почему эта мысль ранее не пришла мне в голову? Следовало взять с собой воду и драгоценности, чтобы добраться до города», — думала я, удалившись на привычное расстояние от сопровождения. Увы, я не знала, куда бежать. Вдоль береговой линии находились частные владения. За спиной — пустыня.

Когда спустя два часа мы возвращались во дворец, поднялся сильный ветер. Олин его порыв сдул черный платок с моей головы. Я очень сильно его ослабила, когда пот начал заливать глаза…

Охрана не смогла его поймать. Я, проклиная тупые традиции востока, попыталась скрутить волосы в узел, но в результате чуть не упала с лошади. Плюнула. Висам вывозил меня в город без этих унижающих женщину тряпок, а тут на меня никто не смотрит, кроме обслуги.

Последствия своей неосмотрительности я поняла только тогда, когда вернулась в конюшню. Глаза конюха загорелись. Он смотрел на мои светлые волосы, как на чудо природы. А мне захотелось как можно скорее уйти. Но я задержалась у загона своей кобылки, пытаясь подобрать ей имя. Это хоть немного отвлекало от тяжелой необходимости вернуться под своды враждебного дворца…

Когда мои волосы рассыпались по плечам, я подумала, что это произошло само по себе. Оттого сразу и не обратила внимания. Продолжала гладить подарок Висама по холке, потому что это успокаивало хоть немного и ненадолго. И лишь когда чьи-то руки легли мне на талию, подскочила, как ошпаренная. Развернулась, встретившись взглядом с черными глазами конюха.

— Ты что себе позволяешь?

От возмущения и негодования я уже поднимала руку, чтобы залепить ему пощечину. Но араб как будто перебывал под действием наркотических препаратов. Смотрел на мои волосы, на губы и в глаза, а его грудь тяжело вздымалась. Так выглядит человек, в полной мере утративший контроль над собой.

Он не понял по-английски. А в моем арабском лексиконе не задержались слова в стиле «пошел ты на…». Да и вряд ли бы он их расслышал. Я посмотрела в расширенные зрачки мужчины, и мне стало страшно.

Отступила, оглядываясь по сторонам. Где моя охрана? Почему они неотрывно следовали за мной во время прогулки, а сейчас, когда грозит реальная опасность, куда-т о исчезли? Я что, сама должна разруливать эту ситуацию?

Мужчина наступал, бубня себе под нос мантру то ли восхищения, то ли обещания всего, что со мной сделает. Я уперлась в мраморный борт загона. Заржала моя кобылица, беспокойно заметавшись по вольеру, почувствовав опасность. Наверное, ей передалось мое состояние ужаса и обреченности, которое только чудом нес ковало меня.

— Я жена Висама Аль-Махаби! Тебя за это… казнят! — смешивая арабский с английским, попыталась я остановить этого психа. Но он не слышал. Наступал, не сводя глаз с моего лица, до тех пор, пока не подошел вплотную, попросту зажав меня в углу.

— Помогите! — отчаянно закричала я, безуспешно пытаясь оттолкнуть нападающего. — Охрана!

Почему они исчезли, словно растворились? Я об этом тогда не думала. Думала лишь о том, как отбиться от этого здоровенного детины, не понимающего никаких слов, и как будто обезумевшего при виде моих волос…

Мой крик оборвала резкая боль в солнечном сплетении. Я была так ошеломлена, что задохнулась, и начала сползать по ограждению. То, что меня при этом ударят, я точно не могла ожидать.

А нападающему именно это и было надо. Накрутив мои растрепавшиеся волосы на кулак, он потянул вверх и начал целовать, пытаясь разорвать высокий ворот абайи.

Вот тут я оцепенела. Боль, отвращение, ужас, сила насильника — все это выбило меня их колеи. Все попытки увернуться были похожи на слабое трепыхание.

А конюх забыл обо всем. О том, что я жена его хозяина. О том, что нас в любой момент могут застать, и ему не сносить головы. Он как будто вообще ни о чем из этого не беспокоился, продолжая терзать мои губы и пытаться разорвать воротник.

Когда затрещала ткань, я ка будто вынырнула из оцепенения. Подняла колено, чтобы посильнее ужарить между ног. Но этот шизоид был готов к такому маневру — зажал мою ногу между бедер, вжимая в мраморную стену до боли…

Звук хлыста разорвал реальность, нашу безмолвную борьбу. Завопив, мужчина отшатнулся от меня, прижимая ладонь к плечу. Разорванную кандуру тотчас же пропитала кровь.

Я без сил сползла по стене и закрыла лицо руками. Меня трясло. И когда я справилась с подступающими рыданиями от пережитого шока и подняла глаза, первого, кого увидела — эмира Давуда Аль-Махаби.

Он навис надо мной, сжимая в руках хлыст. Его темные глаза смотрели с каким-то удовлетворением, как будто — я боялась об этом подумать — все происходящее было срежессировано именно им. Но с какой целью?