Измена. Право на обман (СИ) - Арская Арина. Страница 29

— Не хочу вас разочаровывать, но они так же на вазу могут смотреть, — откидываюсь на спинку кресла.

— Вы не романтик. Они познают суть и не просто копируют, — возмущенно фыркает Марта. — Кто-то нарисует обычный помидор, а кто-то так его подаст, что сердце вздрогнет.

— Значит, смотреть и видеть? — вздыхаю я.

— И рисовать.

— Недостаточно просто смотреть и видеть?

— Просто смотреть и видеть — это неприлично, — Безапелляционно заявляет Марта, обескураживая меня нелогичным ответом. — Разве это непонятно?

— Нет.

— Мужчины! — качает головой, всплеснув руками. — Не может женщина позволить на себя смотреть без дела. Это смущает, а вот если по делу…

— Сложно, — накрываю лицо ладонью. — Хотите, чтобы смотрели, но смотреть нельзя?

Какие мы разные. И я уверен, что одари я Еву долгим и изучающим взглядом однажды за ужином, пока мы были в браке, то ничего бы не вышло. Она бы меня не поняла, однако вот пару дней назад перед детской площадкой, она невероятно смутилась, ожила и вспыхнула, когда я решил зарисовать ее аккуратное ушко. Кстати, серьги, что я ей подарил, она не надела.

— И ради кого вы стараетесь, Александр? Ради Евы?

— Свободны, Марта Петровна.

— Как она? — игнорирует мой приказ. — Как сынок?

Знает ведь, что я ее не уволю. Прекрасно понимает, что такого специалиста, как она, я не хочу терять, и наглеет.

— Марта, вы свободны.

— Да, Ева та женщина, о которой можно сказать, что она мечта художника, — встает, поправляет юбку и улыбается. — Есть в ней что-то от Джоконды.

У двери оглядывает и хмурится:

— Я слышала о вашем разводе.

— Марта, я теряю терпение.

— Вы такой красивой парой были, Саша, — печально вздыхает. — Я на вас смотрела и думала, что вот он эталон семьи, на которую стоит равняться. Такие элегантные, держались всегда с достоинством, и что?

Я молчу. Пусть выскажется. Это очень обидно и больно, когда люди, которые казались непогрешимыми, на деле — обычные смертные с теми же проблемами, что и у тебя.

— И чья вина? — Марта сжимает ручку двери.

— Моя.

— Я так и думала. Из-за той идиотки на крыше?

— Так, — постукиваю пальцами по подлокотнику. — И какая же вам птичка напела о идиотке на крыше?

Я ведь пригрозил охране, что если кто-то рот откроет, то я буду вынужден принять серьезные меры.

— Саш, я жена Юры. Юры, начальника охраны, — Марта возмущенно цокает. — Его тогда посреди ночи разбудили звонком, что какая-то курица на крыше решила в свободный полет прыгнуть. После возвращения он мне ничего не сказал и два часа в душе пробыл. Я не знаю, что у вас там произошло, но я его еще таким бледным и молчаливым не видела.

— Я каждый раз забываю, что вы в браке, — устало массирую переносицу.

— Да, и я тебя ему в пример постоянно ставила! — тычет в мою сторону пальцем.

— Теперь я могу быть антипримером, — хмыкаю я.

— Вот не жилось вам спокойно, Александр, — Марта переходит на официальный и сухой тон. — Так ладно. Меня отчет ждет. С вами интересно, а с налоговиками еще веселей.

Выходит, а я тянусь к скетчбуку и карандашу. Я не имею права терять драгоценные минуты на безделье.

Глава 42. Ты опоздала

Вот что забыли Саша и Денис в одной из новых многоэтажек на Ватутиной? Да еще и на двадцатом этаже? Мой бывший муж переехал в новую квартиру и решил сказать об этом уже постфактум? Все эти переезды не пойдут на пользу нашему сыну, который вот только более-менее привык к своей комнате “дома у папы”.

Как меня подмывает закатить скандал. В последние две недели это желание нарастает, и я с трудом сдерживаю себя от того, чтобы не позвонить Саше посреди ночи в приступе бессонницы и не наорать на него, что я его ненавижу и что он мне всю жизнь сломал. С этим же желанием я просыпаюсь, готовлю завтрак и блюю в туалете по утрам.

Нахожу нужный номер квартиры. Дверь приоткрыта. На меня обрушивается паника, а в кармане звонит телефон. Мама.

— Дениска у нас, — воркует она.

— Что? — пялюсь на приоткрытую дверь и ежусь.

— Все, давай, целую…

Гудки, и я ничего не понимаю. Если Денис у мамы с папой, то какого черта я тут делаю? Я же вот минут десять назад с Сашей созвонилась, чтобы понять, с какой стороны попасть во двор дома.

— Саша! — в ярости распахиваю дверь. — Ты надо мной издеваешься?!

Захлопываю дверь. Я ему сейчас устрою. Устрою, если живой, потому что незапертая дверь вызвала во мне волну холодной тревоги.

Пустая квартира с одним пространством и панорамными окнами. Высокие потолки, белые стены и… Мольберт! А рядом с ним Саша в одном, черт его дери, льняном фартуке. Я аж сумку роняю. Перед мольбертом стул, накрытый белой простыней.

— Ты опоздала, — голос строгий и холодный, а взгляд пристальный и пронизывающий.

Я растерянно озираюсь по сторонам. Может, он не ко мне обращается? Может, тут есть еще кто-то, кто посмел опоздать на пять минут? У правой стены стоит кровать, заправленная черным постельным бельем. Это еще что такое?

— Почему ты опоздала? — задает злой и недовольный вопрос, от которого у меня мурашки бегут по коже.

Так-так-так… Я судорожно соображаю, что происходит. Он вздумал устроить внезапные ролевые игры? Но какие же это игры, ведь он вполне серьезен несмотря на то, что стоит в одном фартуке, под которым угадывается его достоинство, что приподнимает и натягивает ткань. В глазах гнев и ожидание.

— Искала въезд… — неуверенно отвечаю я. — И где припарковаться…

Вот же блин! Что же он так смотрит на меня? Будто сканирует, проникает в сознание и препарирует меня взглядом. Я должна развернуться и уйти. Немедленно и на прощание оскорбленно фыркнуть. Саша прежде не позволял себе разговаривать со мной в подобном командном тоне.

— Нашла? — насмешливо вскидывает бровь.

Это не мой муж. Это другой человек. Какой-то нахал в фартуке.

— Нашла, — сглатываю, — на углу…

— Мне это неинтересно, — цыкает. — Раздевайся.

Он приказывает! Я в недоумении распахиваю глаза. Еще один приказ, и я его сумкой огрею. Наверное… Или же поддаться любопытству, которое легкой дрожью пробегает по плечам. Я взволнована. И меня это пугает.

— Ты меня слышишь? Ты опоздала и еще время тянешь. Раздевайся. Я искал обнаженную натуру, — смеривает меня оценивающим взглядом. — Я жду.

Вскидываю подбородок и медленно расстегиваю блузку. Ладно, сыграем, Саша. Мне ведь тоже любопытно. В конце концов, последние дни вместе с желанием поскандалить я все думала о том, а рисуешь ли ты ночами мой лик со слезами раскаяния?

Следит за каждым движением, а я краснею. Может, еще не поздно кинуться на Сашу с сумкой и настучать ему по голове? Но… Блузку я уже сбросила и медленно тяну боковую молнию узкой юбки вниз. Саша неожиданно отвлекается на палитру и краски, игнорируя мой стриптиз, но я же вижу, что он возбужден. Его фартук ничего не скрывает

— Ты медлишь, — рассерженно отзывается он и выдавливает краски на палитру.

Скидываю юбку, туфли и делаю тихий вдох. Я не чувствую ног, как в юности на свидании. И сердце часто бьется.

— И белье снимать?

— Да, — переводит темный взгляд с палитры на меня. — Я неясно выразился, когда сказал про обнаженную натуру?

Какой высокомерный мастер мне попался. Снимаю трусики и бюстгальтер, а он опять переключается на краски. Сосредоточенно мешает их мастихином.

— Садись. Ко мне вполоборота.

Я выполняю приказ. Пунцовая и тихая. Если Саша может быть строгим и заносчивым, то во мне, оказывается, скрывалось покорное смущение.

— В правую сторону, — поднимает суровый взгляд. — Подбородок чуть выше, лицо леве, ноги расслабь…

Осыпает меня тихими приказами, а я им не сопротивляюсь. Отпускаю возмущение и вживаюсь в роль бесстыдной натурщицы. Почему нет? Мольберт, холст и краски настоящие. Решительность Саши запечатлеть меня тоже неподдельная. Кроме возбуждения в нем проскальзывает желание немедленно приступить к работе, а я хочу увидеть, реально ли он чему-то научился за пару недель с хвостиком. Я знаю, что он упрямый, но тяги к искууству раньше не проявлял.