Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Дильдина Светлана. Страница 107

— Пойми, тут для всего есть свои правила, — увещевала Ила. — Никто не желает тебе зла, но ты…

— Разве же я не понимаю, — наконец откликнулся он. — Только… скольких подобранных в лесу полукровок вот так опекают?

— Ах, вот ты о чем… Я не правлю Тейит, но любому соседскому мальчишке уши бы оборвала, заметь его там! Неважно, что там задумали Лайа и Лачи, но зачем испытывать милость судьбы снова и снова? Ты ведь мог и просто свалиться оттуда.

— Не мог.

— Я знаю, ты лазал по скалам, но все же…

— Ты меня считаешь глупым мальчишкой, и справедливо, наверное, но… Я не так просто туда полез. Когда мы стояли рядом, мне показалось — будто знал такую, жил возле или часто бывал. А потом…

Он рассказал обо всем. Не просил сохранять в тайне; захочет передать Соправителям — дело ее. Даже хотел, чтобы передала — вдруг наконец получится открыть его память по-настоящему. А там пусть и вправду хоть сбрасывают…

А за окном было чудесное утро, уже переходящее в день: небо легкое-легкое, и единственное золотистое облако отращивает длинный хвост и плывет к горизонту.

Элати, за спиной оставившая несчетное число дорог и бездорожий, не смогла сходу вспомнить, знает ли скалу, похожую на каменного медведя. Поиски грозили стать слишком заметными, и Лайа, махнув рукой, пригласила Соправителя поговорить. Все равно он узнает, как было и с птичкой. Лачи обещал помощь — и дал слово, что не станет скрывать новости, если они появятся.

— Если то место столь хорошо отпечаталось в его памяти, он либо достаточно долго жил там, либо оно связано с чем-то важным для мальчишки. В любом случае это след, — Лачи задумчиво водил пальцами по карте земель Тейит. Все, что за ними, изучено было заметно хуже, но надежда оставалась: скала это не кочка. Только вот если то место на Юге…

— Да, здесь даже наши осведомители не помогут, — сказал Лачи. — Но все-таки хорошо, что полукровка ведет себя, как дикареныш. Послушный мальчик никуда бы не лез и ничего бы не вспомнил.

— От него одни неприятности!

— Что делать — пока нам остается только терпеть, — Лачи тонко улыбнулся, — Так прочно запечатанная память может скрывать серьезную тайну. И посуди сама — ему ведь по сути не четырнадцать весен, моя дорогая, но сильно меньше… когда он лишился воспоминаний? А потом не жил на ка ком-тотам прииске среди грубиянов-рабочих, после угодил к дикарям. Тут последний разум растеряешь. Но мы уже близки к цели.

— Хорошо, ты меня убедил; надеюсь только, цель эта окажется стоящей, — раздраженно произнесла Лайа. Негромкий голос Лачи убаюкивал, словно журчанье ручья в жаркий день.

**

Астала

Очередной синяк Чинья спрятала под наборным лазуритовым браслетом, но он все равно проглядывал. А может, она хотела не только скрыть, но и показать? Къятта почти жалел девчонку, которой приходилось непросто, хоть Кайе не желает ей зла. Он попросту не рассчитывает силы. Наверное, и на сей раз схватил, желая показать какую-нибудь птицу на ветке — смотри, вон сидит! А девчонка носит эти синяки, как боевые шрамы.

Чинья льнула к нему самому, отчаянно, и чувствовал каждое ее биение сердца, понимал — ей лестно быть избранной Сильнейшими, и в старшем она видит защиту от младшего. Надеется, что Къятта не позволит обидеть ее, причинить ей серьезную боль. Глупая самочка…

Если что, я не успею вмешаться — меня просто не будет поблизости, со смехом думал он, глядя в покорные глаза цвета спелых каштанов. Да если и успею… ты ничего не понимаешь, глупышка. Совсем ничего.

Порой ловил себя на том, что даже привязался к девчонке. Вроде достаточно было Улиши и собственных служанок, но Чинья отнюдь не оказалась лишней. Нравилось отводить ей за ухо непослушные мелкие прядки, целовать, чувствуя, как она вздрагивает, словно не может решить — бежать или, напротив, отдаться тому, чего хочется и самой… Нравилось наблюдать, как смущенно и встревожено она отводит глаза, стоит спросить о младшем.

Улиши намного превосходила ее в искусстве любовных игр, но Чинья быстро училась. И даже удостоилась некоего покровительства избранницы Къятты… снисходительного, словно наставница опекала воспитанницу, не слишком щедро одаренную природой.

Улиши правильно смотрела на жизнь — испытывать ревность к испуганной мошке? Еще чего. Ей не было резона драться за любовь Къятты — подобного все равно не было. И за внимание — его хватало.

Даже когда тот подарил девчонке серьги почти как у самой Улиши — свернувшихся змей, к хвосту которых был прикреплен ярко блестящий месяц — и тогда лишь посмеялась.

А тот, для кого и держали в доме красивую живую игрушку, не помнил сейчас о ней. Он вообще едва о ней вспоминал — разве когда хотелось дотронуться, ощутить под рукой покорное тело. Или прогнать не те мысли — и, подчиняясь ее веселому щебету, мысли действительно уходили.

Он брел по Астале, усталый после борьбы с порогами, и довольный.

Таличе увидал неожиданно — в ту часть квартала, где жила она, не ходил давно, а девушка редко покидала свою улицу. А вот сейчас — медленно шла вдоль торгового ряда, всматриваясь в выложенные украшения. Шум обтекал ее — она двигалась в тишине.

Не изменилась за два с лишним года. То есть… и подросла, и детская угловатость сменилась подлинной девичьей грацией. Но лицо прежнее, и та же косичка стекала с плеча, с вплетенными красными бусинами — остальные волосы аккуратно лежали вдоль спины.

Кайе видел, как она нагибалась, выбирала, примеряла на себя звенящие медные ожерелья, и внутри него ворочался и скулил маленький голодный детеныш, брошенный матерью.

Юноша не выносил украшений, но с такой сестрой, как Киаль, трудно не знать, что к чему. Таличе выбирала то, что дополнит ее наряд в праздник — уговор о вхождении под крышу чужого дома. Ей шестнадцать скоро — для чего ждать? Еще не свадьба, но теперь в глазах всех будет сговоренной невестой. А со свадьбой обычно не тянут, только подгадывают ее под ближайшие праздники. Нашла, значит, того, с кем разделит судьбу… ее не стали бы принуждать любящие родители.

Таличе, дождевая струйка. Огонь гасят водой… но не такой огонь, как в его теле.

Юноша следовал за ней, оставаясь невидимым, и порой удивлялся — неужто она не слышит плача зверька? Не слышала.

А он… обещал.

И все-таки не желала отвязаться мысль — может забрать хоть сейчас. Это проще простого, она ведь даже ничья еще не жена, а он многому научился и сумеет не причинить ей вред. Только вот… не для нее это всё. И жениха она себе уже выбрала, не сомневался — сама. Такую, как Таличе, не заставишь.

Смотрел.

Мало было того, что ловили глаза — узкие ступни в плетеной легкой обуви, юбка, порой распахивающаяся от ветра — тогда открывались загорелые колени; плечи, такие хрупкие — каждая косточка видна. Высокая тонкая шея, и памятная привычка — покусывать нижнюю губу, размышляя. Мало. А ближе — не подойти.

Очень недолго — получаса не прошло, наверное, как она выбрала звенящее подвесками-рыбками украшение и скрылась за поворотом, поспешно переступая — опаздывала.

Тогда он издал звук, средний между вздохом и стоном — негромкий, совсем короткий. Дернулся следом, но слабо, как будто мешала цепь, давно привычная. Эту цепь создал для себя сам.

Хотел уйти в лес, но ощутил всю бессмысленность этого. Ничего не изменится. Никогда ничего не меняется. Будто и вправду привязан к столбу ли, к стволу, привязь достаточно длинная, чтобы ходить по кругу. Кто-то приходит иногда, ненадолго даря надежду… а потом все как раньше.

Возвращался, как зверь в клетку.

Его встретила в саду Улиши — в уголке, затененном ветвями, отгороженном от любопытных глаз с самой опасной стороны. Улыбнулась призывно; тронула знак на его плече кончиком пальца, будто пыталась поймать солнечный зайчик.

— Ой, что это у тебя в волосах? — потянулась поближе, но смотрела не на волосы.