Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Дильдина Светлана. Страница 45

— Отпусти, — шепнул подросток одними губами.

— Как скажешь, — тот разжал пальцы, отстранился.

— Странно, что ты рожден человеком, — прошептал Огонек, тронул пальцами чуть поблескивающую татуировку — так он коснулся бы красивой ручной змеи… ядовитой.

Юноша встал напротив Огонька, вгляделся в глаза.

— Я хотел бы кое-что сделать… попробовать, — впервые голос Кайе Тайау звучал неуверенно — Для тебя. Для нас обоих.

— Я не…

— Дослушай! Потому и привел сюда, — Кайе сжал его пальцы до боли. — В тебе есть Сила, как сказали жрецы Дома Солнца. Где-то совсем глубоко и мало, но есть. У полукровок случается, очень редко, и никому не надо. Ты бы мог… И Башня подтвердила это. Что, если я попробую?

— Что?

— Провести тебя через Пламя…

— Ты сам говорил — невозможно.

— Если возьмется кто-то другой. Моей Силы должно хватить.

В первый миг Огонек обрадовался, осознав. Во второй — испугался так, что хоть с башни прыгай. Если этому что-то пришло в голову, переубедить почти невозможно! Но ведь так смерть вернее чем с Башни, только не столь легкая.

Огоньку представилась рыжая вспышка, слетающая со смуглой руки. Его начала бить дрожь, и подросток отошел к выходу на площадку, чтобы себя не выдать. Как там говорил Кайе? Умирает тот, кому ты смотришь в глаза?

Тот шагнул за ним, резко притянул его к себе. Заговорил, не трудясь быть понятым — о ведущих, ведомых, о сути раскрытия Силы. Порыв, пламя, ветер — увлеченность новой идеей. Новой игрой…

Огонек в очередной раз поразился — как может тело человека быть столь горячим? А через пару мгновений попросту позабыл, что не один — и кто с ним. Слышал еще чей-то голос. Вырастал на глазах, становясь ростом с Башню… и звезды в ладонь сыпались.

“У меня будет все… я больше никогда не окажусь маленьким и беззащитным… я смогу все, что захочу, и никто не назовет меня грязным отродьем, презрительно не скривится! Пусть только посмеет! Если он мне это даст…” — и сам устыдился подобных мыслей. — словно грохнулся с небес на землю.

Верно, и впрямь Башня его приняла!

— Ты…— Кайе хотел спросить что-то . Огонек с неприязнью глянул на того, кто рядом. Высвободился, отошел на пару шагов. Вот сейчас он действительно был далек от равнодушия!

— Что скажешь?

— Ты раньше делал что-то подобное? С кем-то из ваших, южан?

— Нет, — и глухо добавил: — Откажешься?

— Дай мне подумать.

Спустились, так же в темноте по ступенькам, только теперь и закатных отблесков не было на лестнице. Стражи молча подняли решетку, и опустили за ними. Огонек вскарабкался на грис… после долгой прогулки и подъема на Башню влез как придется, не думая, каково бедному скакуну. Покосился на небо. Летучие мыши носились, неслышно пища. А Кайе, наверное, слышит, подумалось Огоньку.

Юноша молчал, к счастью для Огонька. Тот словно натянутая тетива себя чувствовал — не удержался бы, в ответ на смех или иное что ответил бы колкостью. Ехали медленно. Повсюду вспыхивали разноцветные светляки и горели маленькие золотые фонарики.

Огонек озирался невольно — нечасто видел ночную Асталу. Вдыхал не только аромат ночных цветов, еще и гарью почему-то пахло.

…Благодарность и неприязнь — одновременно. Слишком много дано одному. Слишком много… он убивает и дарит. Щедрый дар лесному найденышу, дар, который ничего не стоит самому Кайе. Он не умеет еще открывать Силу в других, скорее всего это верная смерть. А умрет полукровка — невелика потеря. Но при удаче…

Огонек зло стиснул зубы.

Сам давеча такого наговорил, и видеть не желает, и знать. А всего-то надо было цену предложить. Высокую цену, да. Какому еще полукровке такое везение?

Только ведь не от чистого сердца. Пусть даже сам искренне уверен в обратном. Просто не может получить того, что хочет, иначе. Да и разве это не очередная забава? А что будет с Огоньком, даже если получится? Особенно если получится. Хорошо мечтать о том, как вырастешь большим и сильным и ух как всем покажешь! Мечтала так букашка покрасоваться перед быком… Но ведь можно не только хвастаться. Можно делать — лечить, например.

…Останется, и будет подчиняться тому, кого недавно не хотел больше видеть. Снова станет игрушкой — а как иначе назвать?

Сам ли Кайе придумал такой способ, больше на месть похожий, или подсказал кто? Или просто совпало?

Так и метался внутренне, пока не доехали. Но, уже спускаясь с седла, вдали от одуряющего голоса Башни, принял решение.

— Эй, — Кайе тихо окликнул его. — Слушай… На тебе лица нет.

— Ночь же, что можно видеть.

— Я вижу.

Добавил:

— Я должен подождать, пока брата не будет. Ему знать не следует. Ты сможешь еще отказаться, если захочешь. Тогда уйдешь, как собирался — я обещал. Я там, наверху это сказал, ей не лгут.

Огонек подошел к нему, какое-то время смотрел пристально. Так сильно устал, и один, и мир то и дело сыплется, когда кажется, что хоть немного стоит на ногах.

— Давай. Может, получится.

**

Около года назад

После истории с Таличе прошло уже больше луны. Дни в Астале текли ровно. Основали новый поселок, во втором, на болотах, убили крупного крокодила-людоеда, таскавшего детей.

Ахатта Тайау уговорил отца Нъенны оставить место в Совете и ввел туда старшего внука. Давно пора: родич, конечно, уважением пользовался, но все чаще прямо на Совете впадал в задумчивость и едва открывал рот, когда надо было высказать мнение, подозревали, перебирал с дурманящим дымом. Впрочем, шары льяти не ошибались — Къятта и в самом деле был сильнее. Значит, достойнее. А опыт приложится, сказал Ахатта.

И Къятта был доволен жизнью, как никогда.

Все хорошо. Только брат его младший как с цепи сорвался — метался по лесу в обличье энихи, приходил раненый и не позволял прикасаться к себе, дома то огрызался на любое слово, то утыкался лицом в подушку — попробуй, приведи в чувство. Ничего, примет, думал Къятта. Быть собой проще, чем быть другим. А именно собой он и станет. Только бы не натворил ничего. И посылал следить за ним тогда, когда сам не мог. Только попробуй уследи за энихи… да и за Кайе в человечьем облике тоже. Нъенна, которого мальчишка чуть не убил, долго кричал Къятте в лицо страшные ругательства, но этим и завершилось. Да и как иначе? Родня.

Пришлось преподать братишке несколько уроков обращения с девушками, вернее, с огнем своим. Приводил к “красным поясам” — дед спокойно, как обычно говорил, пообещал оторвать старшему внуку голову, если тот выберет для забав младшего девчонок из обычных семей.

— Успеет. Пусть пока поймет, что свои — те, кого защищают, а не берут силой. Дашь хищнику кость — не отнимешь потом.

— Да помню я! — раздраженно сказал Къятта, и увел брата в город.

Не сомневался, что в одиночку подобные развлечения младшего все равно закончились бы смертью слабых — пока хоть малому подобию контроля не научится. Или пока не окажется в паре кто-то из сильных, что сулит другие проблемы. Проблема, кстати, и в будущем, когда и впрямь придется подбирать ему жену… с его-то гонором — задача нелепая. У Сильнейших своего хватает с избытком, правда, братишка их всех переплюнул. А, ладно, до этого еще куча воды утечет. Пока же и то хорошо, что младший предпочитает лес и тренировки, девушки не на первом месте, особенно после недавнего. Хотя все равно им не позавидуешь.

Время Нового Цветения подошло. Стебли потягивались, выпускали бутоны — кто робко, нерешительно, кто словно выстреливал лепестками, так быстро раскрывалась чашечка цветка. Воздух, уже не настолько влажный, но и не сухой, был наполнен ароматами свежести.

— Выросла девочка, — заметил как-то дед, поглядев на Киаль.

Она танцевала в саду, легко переступая ногами в плетеных кожаных сандалиях, звеня бесчисленными подвесками и браслетами, и птицы языками пламени кружились подле нее. Кайе помнил, как в детстве пытался ухватить одну из них за хвост, но тот рассыпался искрами в пальцах. Он тогда обиженно твердил, что птицы ненастоящие, а значит, Сила Киаль бесполезна. А дед взял его за ухо твердыми пальцами и велел смотреть, как, подчиненный движениям девушки, движется по дорожке маленький песчаный смерч, а затем такой же поднимается из воды.